Год дурака

— Мы, то есть руководство компании, планируем реорганизацию отдела подбора персонала с целью улучшения качества его работы. Первые изменения ждут вас уже в понедельник. Можете предупредить коллег.

Замерев, я ждала его следующих слов. Взгляд пронзительных, серых, как сталь, глаз, на миг столкнулся с моими глазами, затем опустился ниже и замер на моих губах… Я почувствовала, как меня охватывает жар…

— Помада, — сказал Роланд.

— Помада? — я захлопала глазами от неожиданности.

— Она слишком яркая. Это непозволительно.

— Простите… извините, — я суетливо провела по губам ладонью, желая провалиться сквозь землю.

Роланд продолжил медитировать на свои бумаги.

— Проанализировав продуктивность каждого в отделе, я пришел к выводу, что ваши персональные результаты не превышают уровня «удовлетворительно». Но от реорганизованного отдела я буду требовать большего. Это означает, что, если вы не повысите свою эффективность как минимум в два раза, вам придется оставить компанию.

По мере осознания его слов из моих глаз выступали слезы. Тело вдруг стало как ватное, и, покачнувшись, я вцепилась в край стола.

— Я плохо работаю? Вы хотите уволить меня?

— В настоящее время компания заинтересована в сотрудниках, нацеленных на получение максимальных результатов и постоянный профессиональный рост. Что касается вашего будущего в «Синерджи», все зависит только от вас. У вас есть ко мне вопросы?

«Да, есть. Как вы можете быть таким жестоким со мной?»

— Нет, — выдохнула я.

— Тогда я вас отпускаю.

Я распрямилась, как туго сжатая пружина, и вдруг услышала: «Дзынь! Дзззынь!» Как будто порвались струны моего сердца. Уж лучше бы это были проблемы с сердцем, понадеялась я, но платье уже поползло с плеч. Впервые за всю историю наших отношений Роланд уставился на меня с искренним интересом. У меня было два варианта: развернуться, демонстрируя веснушчатую спину и хлопковые трусы с дельфинчиками, или же как глупое ракообразное пятиться к двери. Я выбрала второе.

— Спасибо за информацию, буду стараться. До свидания!

Рот Роланда приоткрылся, как у героя фильма ужасов, который увидел позади своей приятельницы подозрительного окровавленного человека с ножом, и затем я наткнулась на что-то мягкое. Ни жива ни мертва, я завела руки за спину и нащупала нечто, напоминающее большого плюшевого смешарика, что сидел у меня на комоде. «Пузо», — опалила меня страшная догадка, и я в ужасе оглянулась. Гендиректор нечасто радовал нас своим присутствием. Но сегодня был день сплошных сюрпризов.

Я вылетела из кабинета с такой скоростью, как будто мною выстрелили из пушки, и, всхлипывая, ворвалась в свой отдел.

— Ну и вид у тебя, — сказала Диана, обернувшись. — Как у жертвы сексуального домогательства. Или подружки вампира.

— Что?! — я схватила зеркало.

По моему рту была размазана ярко-красная помада! В кабинете Роланда я была так взвинчена, что даже не поняла, что делаю!

Диана посмотрела на часы.

— Так, время обедать. Пойдем-ка сядем в уголок и побеседуем.

Диана снова зашила мое платье (на этот раз наглухо) и немного меня успокоила. Но главной обидой, что вонзилась в меня, как шип розы в сердце соловья, я делиться не стала. Он хочет меня уволить. Я его люблю, а он хочет меня уволить! Как я буду жить без него?

Роланд, видимо, сумел объясниться с гендиректором, потому что о произошедшем эксцессе меня расспрашивать не стали. На кухне тоже пока было тихо, вопреки традиции пафосно поздравлять именинников (с обязательным вручением какой-нибудь фарфоровой безделушки в подарок от «Синерджи»). Тем не менее я не сомневалась, что торжественный час близится, и заказала пиццу на всех, после чего спустилась к вахтерше и оставила ей деньги на случай, если я буду проводить собеседование и не смогу отлучиться к курьеру.

Снова засев возле компьютера, я беспомощно посмотрела в монитор. Рыбки на скринсейвере были так возмутительно безмятежны — невозможно не позавидовать. Напомнив себе, что я должна удвоить свою эффективность, я раскрыла страницу Superjob и придвинула телефон поближе. Все же Роланд раскритиковал не лично меня, а мои профессиональные качества, действительно, не выдающиеся. В последнее время и вовсе едва удается заставить себя хоть что-то делать. Роланд, конечно, начальник, но над ним стоит гендиректор и, возможно, кто-то еще, так что в некотором роде он тоже человек подневольный и принужден выполнять свои обязанности — то есть надзирать за рабами рангом пониже. Я должна прийти к правильным выводам, взять себя в руки, добиться того, чтобы Роланд был мною доволен.

После прочищающей мозги внутренней беседы мне таки удалось втянуться в работу. Когда я наконец встала и прошла в кухню за чашкой чая, заодно разминая затекшие ноги, я радостно заметила первые приготовления к торжеству: девочки из отдела аутстаффинга резали апельсины кружочками. Еще немного для вида повозившись у компьютера, я устремилась к кухне, влившись в ручеек коллег. Вокруг большого стола я увидела весь наш отдел, и отделы аутсорсинга — аутстаффинга, и нескольких парней из IT. Все эти люди собрались, чтобы поздравить меня! На сердце потеплело…

Протискиваясь к столу, я почувствовала, как мои губы растягивает дикая, до ушей, улыбка.

— Ребята! Большое спасибо!

Недоумение в обращенных на меня взглядах прервало мою не успевшую развернуться речь. «Что-то не то», — подумала я, а затем заметила горделиво стоящего во главе стола Лешу, начальника айтишников, всем своим видом выражающего готовность принимать поздравления.

— Лешка купил новую машину, — как всегда, с легким ехидством в голосе сообщила мне Аня Лисикова (она была из моего отдела, но мне так и не удалось установить с ней контакт). — Тортик хочешь?

— Большое спасибо, ребята, что вы устроили все это для Алексея! — прокашлявшись, выдала я и позорно сбежала к себе.

Диана куда-то отошла, и слава богу. После такого количества бед за краткий отрезок времени делиться очередной уже неловко. Про меня все-таки забыли! А я проработала здесь столько лет! Я покорно резала апельсины на дне рождения каждого из них! Меня затопило уныние, такое беспросветное, как будто я жила на дне самого глубокого болота, вся обмотанная тиной. Сегодняшний день был даже хуже моего пятнадцатилетия, когда меня скрутил приступ острого аппендицита. Или двадцатилетия, когда возле кафе собака покусала меня и порвала мое нарядное платье (а после мне еще делали уколы от бешенства). И даже хуже моего двадцатипятилетия, когда мой парень бросил меня, сказав, что он меня, конечно, любит, но есть еще пара девушек, которых он любит больше.