Год дурака

Ярослав тоже ушел из компании и пока не спешит искать новую работу. Сейчас у него другая задача — он начал посещать психотерапевта. Его психотерапевт (кстати, очень красивая) диагностировала невроз и хроническую депрессию, а также высочайший уровень тревожности, заставляющий его прибегать для успокоения к странным ритуалам и вешать рядом только полотенца одинаковой длины.

Сначала Ярославу было непросто открыться для лечения. Когда же он начал говорить, уже ничто не могло заставить его замолчать. Давно отгремевшие скандалы родителей продолжали эхом звучать в его голове. Он помнил каждый крик и каждое жалящее слово, даже после всех этих лет, когда он изображал внешнее спокойствие, убедив в нем всех, кроме себя. Я была неправа, когда думала про него, что он чокнутый. Его проблемы оказались куда серьезнее.

Поразительно, но после нашего разрыва, уже когда я жила в Питере, он нашел меня в Сети, и мы с ним очень подружились. Он регулярно пишет мне о своих успехах на сложном пути к психическому здоровью. «Сегодня я выпил чай и просто поставил грязную чашку в раковину. Конечно, я был сам не свой и все время думал о ней, но… мне удалось продержаться не менее часа, прежде чем я бросился к раковине и навел порядок». Дальше — больше. Он завел собачку. Она такая же проказливая, как мой Сократ, и так же любит грызть провода от модема. «Рози опять нагадила на ковер. Настоящее испытание. Но я просто махнул рукой и поехал на сеанс». «Терапия терапией, — ответила я, — но дерьмо с ковра, Слава, лучше все-таки убрать». Он не теряет надежды, что однажды я вернусь к нему. Мое мнение на этот счет категорично: «Ни за что».

— София Острова!

— Да? — я подняла голову.

— Вас вызывал врач. Трижды.

— Простите. Я задумалась.

Я вошла в кабинет и села, нервно сведя колени. Врач был мужчина. Но нервничала я не поэтому. Наклонив голову, он что-то писал.

— Какие жалобы?

— Не жалобы. Наоборот. Мне кажется, я забеременела.

Отвечая на вопросы врача, я перебирала версии, когда это могло произойти. Возле Иннокентия, под трубный глас слона за стеной, когда мы задержались в офисе? Или после фразы Эрика: «Как же долго эта прога устанавливается»? Или…

— Давайте вас осмотрим, — врач поднял лицо, и я обомлела. Это был он. Незабвенный. Неповторимый. Всегда неожиданный. Бородатый мужик.

— Что такое? — удивился Бородатый Мужик. — У меня что-то на лице?

— Просто я как будто бы встречала вас раньше.

— Почему-то мне очень часто это говорят.

— Но это было не в Петербурге.

— А где?

Я назвала свой город.

— А! Один из моих братьев живет там.

— Вы знаете, это очень приятно. Переехала в другой город, а там знакомое лицо.

— У некоторых людей это обостряет паранойю. Раздевайтесь.

Все еще прыская от смеха, я разделась и неуклюже забралась на кресло. Свет лампы бил прямо в глаза, и я сощурилась, чувствуя нарастающее волнение. Поразительно, как изменчива жизнь, причем иногда даже в лучшую сторону. Все меняется, и только Бородатый Мужик остается на месте. Вот я была нищей, а теперь у меня все есть. Почти все. Или… Если мое предположение подтвердится, мне все-таки придется выйти замуж. Несмотря на мою психологическую травму, связанную с понятием «брак». Нам троим пора начать жить под одной фамилией. Тем более если скоро нас станет четверо.

— Доктор, и как у меня там? — не выдержав, осведомилась я дрожащим от волнения голоском.

Он улыбнулся широчайшей, сияющей улыбкой.

— Ве-ли-ко-лепно!