Год, когда я стала Изабеллой Андерс
Шрифт:
Его лицо напрягается.
— Я больше не верю в магию, поэтому не могу с тобой согласиться.
Резкость в его тоне заставляет мое беспокойство о его благополучии возрасти примерно на пятьдесят тысяч пунктов.
— Кай, я знаю, ты не хочешь говорить об этом — ты ясно дал это понять, — но просто пообещай мне, что все будет хорошо. Что угроза, о которой этот парень Ти упоминал, на самом деле не произойдет.
Он смотрит вдаль, жуя свою еду.
— Со мной все будет в порядке.
— Обещаешь?
Он смотрит на меня горящими глазами.
— Иза, тебе
— Я знаю, что мне не следует так волноваться, — говорю я немного взволнованно. — Но ничего не могу поделать.
— Почему? — удивляется он, все еще не сводя с меня напряженного взгляда.
Я с трудом сглатываю. Я еще не поблагодарила его за то, что он сказал всем, что слухи Ханны были ложными, и мне кажется, что сейчас самое подходящее время.
— Кай, я хочу поблагодарить тебя.
— Да? За что? — Кажется, он действительно отвлекся.
— За то, что сказал всем правду, что я не провела лето в психиатрической лечебнице.
— Ты узнала об этом?
Я киваю.
— Я хотела поблагодарить тебя, но хотела убедиться, что это произойдет, когда мы останемся одни, чтобы я могла сказать, как много это значит для меня. Никто никогда не делал для меня ничего подобного.
— В этом нет ничего сложного.
Я не уверена, говорит ли он со мной или сам с собой, но он, кажется, чрезвычайно очарован моими губами.
Срань господня, он опять меня поцелует?
Срань господня, неужели я хочу, чтобы он снова меня поцеловал?
И мы оба трезвые?
Трезвость — не оправдание. Трезвость означает, что мы оба этого хотим.
Прежде чем я успеваю решить, что мне делать, качели снаружи издают скребущий ухо скрип, и мы с Каем вздрагиваем.
— Боже, кажется, у меня только что лопнула барабанная перепонка, — Он прижимает палец к уху и двигает челюстью взад-вперед.
Я освобождаю задержанный вдох, облегченно вздохнув, что шум нарушил напряженный момент. Честно говоря, я не знаю, что бы я сделала, если бы Кай поцеловал меня, когда мы были трезвыми. Часть меня жаждет почувствовать вкус его мягких губ и взрыв, который я ощущала при этом внутри, в то время как другая часть меня не может не думать о Кайлере. А это значит, что я не должна целовать Кая.
Мне нужно понять, чего я хочу.
— Нам, наверное, пора идти, — говорит Кай, — если мы хотим вернуться вовремя.
— Да, наверное, стоит. — Я вылезаю из дерева, прихватив с собой мусор.
Дорога обратно в школу проходит в тишине. Я хочу нарушить молчание, потому что оно сводит меня с ума и заставляет немного грустить — у нас с Каем никогда не бывает неловкого молчания. Но я не знаю, что ему сказать, так как мне немного непонятно, почему он кажется таким сдержанным. Это из-за поцелуя? Или что-то еще?
— Итак, завтра я иду на вечеринку, — говорит он мне, когда мы поворачиваем и идем по дорожке, ведущей к входным дверям школы. — Я подумал, что если ты хочешь, то можешь пойти со мной.
— Это звучит весело, и я действительно хотела бы пойти. — И это действительно так. Мне жаль, что я не могу пойти с ним. — Но… но я
уже обещала Кайлеру, что приду на его игру.— О, ну ладно. — Кай выглядит таким же озадаченным, как и я.
Я тереблю свободную нитку на подоле платья, и между нами снова возникает неловкое молчание. Я ненавижу это. Я хочу вернуться к нашим игривым разговорам.
— Может быть, если все закончится рано, я смогу встретиться с тобой, — говорю я.
— Да, может быть, — Его лоб морщится, когда он открывает дверь. — Ты поедешь с ним? Или встретишься с ним там?
— Он сказал, что я могу поехать с ним… А что?
Он пожимает плечами, придерживая для меня дверь.
— Просто интересно, свидание это или нет. — Он присоединяется ко мне в коридоре, отпуская дверь. — Похоже на свидание, если он за тобой заедет. — Он замолкает, достает телефон, смотрит на экран и кусает нижнюю губу. — Мне нужно идти. Увидимся позже, хорошо? — С этими словами он шагает по коридору.
Я смотрю ему вслед, пока он не исчезает за углом, а затем направляюсь к своему шкафчику, мой разум плавает в море смятения, где ничто не имеет смысла, даже я сама, что, к сожалению, становится моим девизом по жизни.
Я так усердно работала, чтобы заново найти себя, пока была в поездке, но я начинаю понимать, что преображение было исключительно внешним. Хотя внешне я кажусь собранной, я все так же опустошена и потеряна, как и тогда, когда уезжала.
И может быть, даже больше.
Глава 21
Провожу остаток дня, переживая из-за того, как расстроен был Кай, когда уходил, но в ту же секунду, как я вхожу в свой дом, мои тревоги за Кая вылетают прямо в окно.
Папа сидит за кухонным столом, пьет кофе и о чем-то разговаривает с Линн, читая какую-то бумагу.
— Папа, ты дома, — облегченно выдыхаю я, желая встать на колени и поцеловать землю. Да! Мне больше не нужно делать работу по дому для Линн и Ханны.
Но когда он смотрит на меня, мой восторг испаряется, как газировка.
— Нам нужно поговорить.
— Что значит «нам»? — спрашиваю я. — Тебе и мне, или… — Я бросаю взгляд на Линн.
Она ерзает на стуле и мило улыбается.
— Твой отец, я и ты, все будем говорить, — она выдвигает стул и похлопывает по сиденью.
Я нерешительно подхожу к столу, бросаю сумку на пол и сажусь на самый дальний от Линн стул.
Ее глаза сужаются до щелочек, но она берет себя в руки и тянется к сахарнице, стоящей посреди стола.
— Твой отец и я очень беспокоимся о тебе, Иза, — она зачерпывает ложку сахара и добавляет его в свой кофе. — С тех пор как ты отправилась в ту поездку, ты ведешь себя как совершенно другой человек.
— Ты хотела, чтобы я поехала в ту поездку, — спокойно напоминаю я ей.
С ее губ срывается пронзительный смех.
— Я никогда не соглашалась, что ты можешь отправиться в это путешествие. Я думала, что ты собираешься провести лето у бабушки, устроиться на работу и зарабатывать, чтобы нам больше не приходилось тратить на тебя столько денег.