Год крысы. Видунья
Шрифт:
Через неделю от Сурка ушли двое батраков. Один – со скандалом, по недосмотру скормив волкам пять хозяйских овец, зато другой по уговору, отработав два года. Этот увел с собой корову – дойную трехлетку, может, еще и стельную, в общем стаде паслась. Сурка аж перекосило, когда бывший батрак на нее веревку накинул. Но уговор есть уговор: любую по выбору, кроме племенных.
Рыска проворочалась полночи. Корова за два года! А ведь Рыска работает на Сурка уже восемь лет. Ну, положим, не пни на вырубке корчует, но ведь тоже без дела не сидит, весь день что-то делает – а частенько и ночами при лучине глаза слепит.
С коровой и замуж можно.
Утро началось наперекосяк. Женка подняла кухонных служанок на две лучины раньше обычного, и те, шепотом кляня мужиков во главе с Сашием, принялись за работу. Завтра ринтарцы отмечали великий праздник – День Бабы. По преданию именно в этот весенний день Богиня Хольга, осерчав на ленивого мужа, объявила, что отныне пальцем не шевельнет по хозяйству. И пришлось бедному Сашию самому и солнце по небу пихать, и дороги прясть, и души по земле рассевать. К вечеру приполз к супруге на коленях и взмолился о пощаде!
С той поры и повелось: один день в году ринтарские женщины сидели сложа руки, дабы напомнить мужьям, на ком дом держится. А дабы оный за это время не рухнул, все бабские дела следовало переделать загодя да вдобавок напечь праздничных пирогов и навертеть голубцов.
Праздник тихо ненавидели обе стороны, и скандалов на следующий день было столько, что впору называть его Днем Скалки. Но против традиции не попрешь, и Фесся яростно месила утробно чмокающее тесто, а женка разбирала капустный вилок, орудуя ножом с видом живодера. Мужикам им на глаза лучше было не попадаться, и батраки затихарились на крылечке, пуская по кругу цигарку с виноградным листом и конопелью.
К обеду, когда женщины устали, а дел оставалось немерено, раздражение достигло предела. Рыска, все еще погруженная в мысли о корове, столкнулась в сенях с Фессей, и оба горшка – с простоквашей и вареной свеклой – упали на пол, разбившись и перемешавшись. Служанка, обычно спокойная и снисходительная, вспылила и обозвала девушку неуклюжей бестолочью, которую даже медведь косолапый в жены не возьмет. Рыска в слезах выскочила во двор, мигом став мишенью для батрачьих шуточек. Щипок Пасилки стал последней каплей: девушка ляснула в ответ пощечину («О-о-о-о!» – восхищенно засвистели и загукали батраки) и, закусив губу, как корова удила, быстро пошла к парадному крыльцу. Видеть больше этот хутор не могу! Хватит, наработалась за спасибо – причем и того не дождешься!
Сурок сидел за столом, заваленным бумагами – были тут и витиевато составленные, на пять страниц, договора на мелованной бумаге, и клочки рукописных расписок, – и гонял костяшки по счетам.
– Чего тебе? – бросил он, мельком глянув на служанку.
Рыска оробела и вцепилась в край передника, как крыса в потолочную балку.
– Я… хозяин, мне на позатой неделе семнадцать исполнилось.
– Да-а-а? – Сурок поглядел на нее уже внимательнее, подольше. Девушка аж потянулась к вырезу рубашки, как будто расползающемуся под дядькиным взглядом.
– Ну вот я и подумала: пора бы мне… – пробормотала она.
– Замуж, что ли, собралась? – подозрительно перебил Сурок. – Ты это брось, у меня на тебя другие виды! Или нагуляла уже с кем?!
– Нет. – Рыска обиделась, гордо задрала подбородок и отчеканила: – Я хочу корову. За то, что восемь лет на вас работала.
– Коро-о-ову? – Хуторянин брезгливо оттопырил нижнюю губу. – Работница, ишь ты… нахалка. Корову я батракам
плачу.– А я кто?
– Приживалка нищая! Из жалости держу, потому как батюшке твоему кормить тебя нечем.
Девушка аж поперхнулась.
– Отчиму, – брякнула она, сама ошалев от своей наглости.
– Молчи уж, дура! – скривился хозяин. – Нашла чем хвастать. Скажи спасибо, что он позор твой прикрыл, дочерью назвал.
Рыска злобно прищурилась:
– Хороши же у вас приживалки: раньше петухов встают, позже котов ложатся, чтобы всю работу успеть переделать! Вот пойду к судье в город…
– Зачем тебе корова, голодранка? – сменил тон Сурок. Девчонку-то он брал у брата «за хлеб и ночлег», но только на три года. Потом ни Колай не напоминал, радуясь, что саврянское семя больше не мозолит ему глаза, ни Сурок забрать ее не требовал: работница из Рыски вышла отличная, умелая и проворная. Две коровы она уже точно выслужила, а спасенная Рыжуха десятка стоила. Но не отдавать же их дуре-девке! – Где ты ее держать, пасти будешь?
– Придумаю, – огрызнулась Рыска. – Захочу – продам, захочу – приданым сделаю. С коровой-то у меня живо жених найдется.
– Такая же крыса безродная, как ты? Не выдумывай. Тем более что искать тебе никого не надо: вот остепенится Пасилка и возьмет тебя в женки. Будет у тебя тогда коро-о-ов… – Сурок широко зевнул. На Рыску пахнуло гнилью, к горлу подкатила тошнота. – Иди, девка, работай. У тебя ж завтра праздник.
Девушка вылетела из дома, кипя от злобы. Поддала ногой куриную миску, да так, что та перелетела через забор.
– О-о-о-о! – снова донеслось от кухонного крыльца.
Если бы хозяин просто посмеялся над Рыской и выгнал ее, она бы стерпела. Ведь никакого уговора с Сурком у нее и впрямь не было. Получается, по своей воле пахала на него за крысиный хвост. И судье жалобу подавать бесполезно: она Сурку вроде как племянница, кто ж родне за труд платит? Даже если родство это только на словах. Но идти к Пасилке в женки?! Да Рыска и в жены бы сто раз подумала! Тоже мне нашелся завидный жених! Только и умеет, что важно по двору расхаживать и на батраков покрикивать. Научился у папочки. Но тот в его годы трудился не разгибая спины, эдакое хозяйство из ничего поднял! А Пасилка даже не знает, с какого конца у коровы вымя.
Нет, Рыска хотела замуж, и даже очень. Но ради того, чтобы у нее наконец появился свой дом, где она была бы полноправной хозяйкой. Пусть небогатой, пусть работающей с темна до темна, зато единственной! Надо было сразу сказать Сурку, чтоб Пасилка даже не надеялся! Ничего ему не обло…
Рыска споткнулась. Это над парнем власть матери кончается в пятнадцать лет, а отца – в девятнадцать. Девушка же принадлежит родителям до свадьбы, а после нее – мужу. Рыска не сомневалась, что «батюшка» с готовностью продаст ее брату навсегда. За ту же корову. И раз девушка начала бунтовать, случится это очень скоро.
«Убегу, – запальчиво пообещала Рыска, – вот прямо этой ночью! Все заснут, а я тихонечко вещи соберу, выведу корову – и поминай как звали!»
Подумала – и самой страшно стало. А ведь сделать это проще простого, главное – решиться! Двор ночью охраняют только собаки, которые на своих не брешут. Ворота просто на засов закрываются, любой открыть может. И заморозки уже отступили, можно в лесу без костра ночевать. Впрочем, почему без костра? Взять пару кремней, сухого мха на трут…
Рыска мотнула головой, прогоняя заманчивое видение. А если на огонь хищники сбегутся? Или, того хуже, разбойники?! Это только в сказках заносчивая девица им меч показывает – они и разбегаются. В жизни же не успеешь опомниться, как скрутят и по траве разложат.