Год крысы. Видунья

– На себя погляди, – тут же откликнулся крыс. – Дура весковая в занюханном платье.

На «занюханное» Рыска почему-то обиделась больше всего. Ну да, потрепанное, простенькое, но еще вполне ноское и, в отличие от крысиного мешка, чистое. К тому же ее любимое.

– Вот получу за тебя награду и куплю новое, – с вызовом пообещала она. – В ромашки, как у купеческой дочки.

– Я же говорю – дура, – презрительно ощерился крыс.

Рыска решила не спорить с вредным животным и, развязав торбу, стала выкладывать из нее поздний ужин. Сырный клин завалился на самый низ и превратился в блин, но так было даже удобнее ломать.

– Ты есть хочешь?

– А дашь? – устало отозвался крыс.

Рыска с готовностью отщипнула кусочек хлеба и протянула твари.

Сам по себе укус был быстрым и почти безболезненным, но кровь хлынула как из перерезанной глотки. Потекло по руке, закапало на траву, а самое мерзкое – в висках звенел глумливый смех, крысиные глазки торжествующе посверкивали.

– Вот дрянь! – Девушка кинулась к роднику, сжимая палец здоровой рукой. В воде крови казалось еще больше, быстрое течение лентой растянуло ее вдоль берега. Прошло несколько минут, прежде чем поток иссяк и Рыске удалось нормально рассмотреть рану. Нижние, игловидные зубы оставили две точки, окруженные пятнышками синевы, зато верхние насквозь пробили и разворотили ноготь. Когда девушка пошевелила пальцем, обломки ногтя больно царапнули друг о друга, и ранка снова начала кровить.

– Зачем ты это сделал?! – обернувшись к крысу, обиженно рявкнула Рыска. – Я же тебе помочь хотела!

– Да неужели? А я-то думал – побоялась, что с голоду сдохну.

Девушка чуть смутилась:

– А это разные вещи?

– Я мечтаю о смерти уже месяц, а ты испоганила такую прекрасную возможность.

– Что ж ты тогда так жалостливо пить просил?

– Я бредил.

– Ну извини, я не поняла, – огрызнулась Рыска.

Нажевав подорожника, девушка обложила им палец и обмотала тряпочкой. Боль уползла вглубь, как змея в нору, выстреливая оттуда при малейшем движении.

Надо все-таки покормить этого подлеца, а то как бы и впрямь не помер. Пришлось наколоть хлеб на палочку, однако крыс презрительно от нее отвернулся.

– Ты же хотел! – удивилась девушка.

– Что я хотел, то уже сделал. – Тварь мстительно облизнулась.

– А как тебя путник кормил?

– Поди у него спроси.

– Ну и спрошу, – неуверенно пригрозила Рыска. – Приеду в город и сразу тебя в Пристань сдам.

– Приедь сначала.

– А что?

Но крыс то ли счел, что и так наговорил лишнего, то ли совсем ослабел и закрыл глаза, оканчивая разговор.

* * *

Под утро Рыске приснился кошмар: та же поляна, только вместо нетопыря на ней лежит огромная, полусьеденная крыса. Девушка пятится, но ноги еле слушаются, а крыса внезапно открывает выклеванные глаза, переворачивается и с булькающим хрипом ползет к Рыске на передних лапах, борона обглоданных ребер царапает землю, а позади красными червями волочатся внутренности… Рядом возникает Цыка, с вилами в руке, и начинает остервенело пырять крысу в голову, шею, бок, а та все ползет, ползет, ползет, хрипит и ухмыляется…

– Убей ее!!! – проснулась девушка от собственного вопля. Сердце невпопад скакало в груди. На поляне было уже светло, сытая и отдохнувшая корова жевала жвачку под деревом.

Рыска повернула голову и ахнула: полудохлый крыс как-то сумел перевалиться через камень и почти доползти до костра. Когда девушка, вскочив, без раздумий схватила тварь за хвост и вздернула на воздух, та завизжала так, словно ее не спасли, а, наоборот, убивают.

– Ты что делаешь?!

Крыс, не отвечая, качнулся на хвосте, пытаясь дотянуться до Рыскиной руки. Ему это вряд ли бы удалось, но девушка с визгом разжала пальцы и отскочила. Пленник упал на траву, и девушка тут же набросила на него мешок, не давая повторить попытку самосожжения.

– Дря-а-ань… – отчаянно простонала тварь. – Паскудная девка…

– Сам ты паскудный! – Рыска закатила крыса обратно в гнездо. Руки здорово тряслись. Пламени в костре уже не было, только раскаленные угли. Испекся бы на них, как картошка, медленно и мучительно.

Пленник больше не пытался дергаться, лежал и тяжело дышал, посвистывая окровавленным носом. Несмотря на боль в опухшем за ночь пальце, разозлиться на него толком не удавалось.

– На, – девушка отщипнула кусочек сыра и кинула крысу под нос, – не дуйся.

Тот оскалился, не прикасаясь к подачке.

– Так и будешь голодать?

Тварь с трудом перевернулась на другой бок, спиной к Рыске.

Девушка поела сама и собралась, все еще переживая страшный сон. Залила костер, хотела снова выломать рогатинки, но осознала, что терять нечего – палец уже укушен. Улучив момент, Рыска цапнула крыса за кончик хвоста и забросила в торбу; тварь только коротко матюгнулась.

Сегодня дорога была куда оживленнее. Чуть ли не раз в лучину Рыску обгоняли или разминались с ней телеги и всадники, один раз даже карета с задернутыми окнами проехала. День Бабы миновал, и люди с облегчением вернулись к работе.

Встречные вели себя по-разному – некоторые словно не замечали девушку с коровой, один расфуфыренный молодец на черной как смоль корове даже махнул на Рыску плеткой, чтобы резвей убиралась с дороги. Другие, особенно пожилые дядьки-возницы, пытались познакомиться и поболтать, но скупые неохотные ответы быстро их остужали. Вообще-то Рыска была не прочь скрасить дорогу, а то и напроситься на телегу, однако после случая в веске связываться с чужаками боялась.

Крыс тоже вел себя подозрительно тихо, и последние две лучины девушка смотрела почти исключительно на неподвижную торбу.

– Эй, Рыжик, ты еще живой? – Рыска, не выдержав, оттянула краешек и заглянула внутрь. Лежащий на боку крыс с отвращением разлепил глаз:

– Не называй меня Рыжиком.

– А как?

– Никак.

– Но должна же я к тебе как-то обращаться!

– Обращайся без имени.

– Мне так неудобно.

– Ну надо же. За хвост ей меня поднимать удобно, а хамить – нет. – В мысленном голосе отчетливо послышался сарказм.