Год полнолуний
Шрифт:
Создателя аж передернуло от подобной перспективы.
— Эй, Данила, хватит жрать! Несварение желудка получишь!
— Не, чмок-чмок, Данила здоровый, чмок-чмок, Данила не пропадет, чмок-чмок.
— Хватит жрать, говорю! — прикрикнул Господь. — Летать не сможешь!
Данила оторвался от горла рыбачки, обиженно оглянулся:
— Опять летать? А кушать?
— Заберите от него эту кормушку! — не выдержал Создатель. — Он ведь наркоман, сам не отдаст.
— Данила, ты пропал! — завопил малыш, отдираемый хабреками от законного обеда, но уступил силе и перепорхнул Создателю на плечо, горько посетовал:
— Пошто Данилу обижаешь? Данила хороший!
— Что за проход, про который ты
— Его колдуны нашли. Которые на границе с Долиной Потаенных Мыслей,
— Узнай, что за проход, куда, как можно его прикрыть. Узнай, про какой Щит говорила хозяйка. Я отправляюсь к засекам, найдешь меня там.
— Данила узнай, Данила разведай, — насупившись, забормотал малыш. — А Даниле даже поесть спокойно не дадут.
— Не плачь, когда с Дьяволом покончим, разрешу тебе сосать кого захочешь и сколько захочешь. — Создатель поднял над головой крепко сжатый кулак:
— Клянусь!
Крылатый клоп долго и задумчиво смотрел на кулак, потом тяжело вздохнул:
— Ладно. Данила спасет Создателя. Данила бескорыстный.
«Бескорыстный» вампир покачался на плече, расправил крылья и вылетел в открытую дверь.
Господь тоже вышел из хибары, вскочил на трофейного коня, натянул поводья.
— Эй, хабреки! Торопитесь, благородные храбрецы, нам предстоит еще немало славных дел! Я жду вас на месте сбора!
— Слава Создателю! — восторженно вскинули длинные ножи ближайшие воины.
Олег развернул коня и вскачь помчался по узкой тропе, ведущей к реке. На берегу он легко спрыгнул с коня возле наполовину вытащенной из воды лодки. Теперь, стараниями хабреков, этого беспризорного добра вдоль реки хватало вдосталь. Путник столкнул суденышко на волны, запрыгнул внутрь, поднял с днища весло, уселся на корме, сделал несколько сильных гребков. Оглянулся на конягу и мысленно приказал ему следовать за собой. Пегий конь с плеском ухнулся в воду, подняв тучи брызг, поплыл, изо всех сил вытянув шею, и вскоре обогнал Создателя. Через десяток метров копыта его коснулись дна, и четвероногий слуга выбрался на берег. Следом вытянул лодку на песок Господь. Он не стал садиться в седло сразу, а примерно полчаса вел лошадку в поводу, давая солнцам возможность высушить шкуру.
В душе Пирина наконец-то настал покой. Хотя скорее всего души у него больше не имелось. Он продал ее Дьяволу в обмен на силу, а потому теперь мог мчаться со скоростью раз в десять большей, нежели самый быстрый из хеленских скакунов. Молодой рыбак более не испытывал мук утраты, его не терзали воспоминания, тоска по прошлому. Он ощущал только голод. А еще — запах дичи. Сладкий аромат ненависти, злобы и жажды власти, необоримого желания повелевать, распоряжаться чужими жизнями и судьбами.
Тело, покрытое толстой ороговевшей коркой, не ощущало ни холода, ни жара, ни боли; не мигающие за толстой прозрачной пластиной глаза смотрели тупо и бессмысленно, смрадное дыхание вырывалось из приплюснутых ноздрей белыми облачками пара. Оборотень мчался строго по прямой, неведомым инстинктом выбирая кратчайшую дорогу к цели. Он промчался через яблоневый сад, сшибая нижние ветви, снес угол забора возле крестьянского двора, опрокинул неповоротливого быка, после чего промчался через вспаханное поле, оставляя глубокие отпечатки трехпалых когтистых лап, ворвался в густой ельник и проложил сквозь него новую узкую тропу. Не прошло и получаса, как он выскочил из дворца, а впереди уже прорисовались высокие стены Срединного хребта. Пирин вышиб высокие двери Мертвого Замка, стремительно пробил несколько внутренних стен, раскидал убирающих пол женщин, выскочил из окна с противоположной стороны и широкими
скачками помчался дальше. Он чувствовал биение наливающегося кошмара, всеми фибрами костяного тела ощущал самую сердцевину этой мировой боли и мчался туда, захваченный голодом и жаждой убийства.Первое селение Создатель миновал вскачь, без остановки, но во втором оказался уже в сумерках. Его узнали, но всякую попытку к торжественной встрече Господь пресек:
— Негоже устраивать праздники, когда люди гибнут, сражаясь со Злом. Мне нужны лишь комната и постель.
Горница сверкала чистотой, но кровать с соломенным матрацем, как всегда, пахла гнильцой. Некоторое время Создатель наблюдал за селянами из окна, подумывая о свеженькой девице на ночь, но в конце концов махнул рукой — слишком уж устал он сегодня.
Олег разделся, вытянулся на чистом белье — и на том спасибо, — поежился, выбирая удобное положение среди соломенных комьев.
В отсутствие Создателя селяне не особо увлекались караульной службой. Какой смысл стоять через каждые две тысячи шагов и таращиться на дорогу, если топот всадников и их высокие шлемы видно будет даже из деревни? И каких таких лазутчиков нужно опасаться, если возле здешних полей даже змеи не водятся? Потому-то, когда треск разлетающихся в щепы кольев поднял селян на ноги, они не успели даже увидеть промчавшееся сквозь заграждение существо. Выскочили к частоколу, размахивая обнаженными мечами, остановились, удивленно разглядывая пяток сломанных у основания бревен, после чего, вернув оружие в ножны, принялись закладывать невесть откуда взявшуюся прореху жердями с ближайшего плетня.
Оборотень вывернул на дорогу в глубь пахарских земель, но, похоже, она показалась ему недостаточно правильной, и он, расплескав встреченный на пути пруд, ринулся через колосящееся пшеничное поле. В то время, когда Создатель поправил на себе одеяло, двуногое существо находилось от поселка от силы в полукилометре. Близость добычи возбуждала, заставляла торопиться. Когда Олег закрыл глаза — оно уже пробило ограду рядом с крайним домом, промчалось сквозь стог, и в тот самый миг, как правителем сил Света стала овладевать дремота, — оборотень прыгнул прямо в стену…
…Костяное тело, сухо стуча, скатилось по ступенькам и ударилось о металлические перила перед лестничным окном. Рядом, всего в полуметре от него, за каменной стеной, Олег поднял голову с подушки, а существо, вскочив на ноги, закрутилось на месте. Запах исчез — исчезли весь ужас, страх, боль, которые влекли оборотня за собой, пропала путеводная нить, что вела, к цели, заменяла рассудок, вливала силы в пересушенные мышцы.
Существо заскулило, и это был первый признак перемены — ведь оборотень не умел издавать звуков. Глаза потускнели и съежились, поползли внутрь черепа. Треснул костяной панцирь, поползли наружу плечи, обтянутые нежно-розовой кожей. Непобедимый хищник стал ниже ростом, из-под панциря выглянули руки, и вскоре на лестничной площадке крутился голый, растерянный, напуганный паренек.
Все вокруг казалось Пирину непривычным, страшным — где он? Как сюда попал? Это не похоже на полыхающий ад — но и на обиталище людей тоже ничуть не походит. Холодно, воняет испражнениями и влагой, под ногами серый камень, сбоку…
Рыбак шарахнулся от окна, за которым начиналась невероятная высота, отбежал по ступенькам наверх и увидел приоткрытую чердачную дверь. Пирин метнулся туда, под горячую рыжую крышу, и забился в самый дальний темный угол, съежившись и дрожа от ужаса.
Что теперь делать? Как отсюда выбираться, куда идти? Ему удалось убить предводителя горцев — или он понапрасну продал свою душу? И что за странные звуки доносятся сюда со всех сторон?