Год Ворона

Не дожидаясь, пока противник очухается, "вороны" одним рывком преодолели метры до неудавшегося укрытия. Там, закрыв глаза руками, в позе эмбриона скрючился РОСНовец. Пробегая мимо, Пашкин отфутболил подальше АКС-74У, и, не удержавшись, от души пнул "рысенка". Ведь если бы не щит, то очередь вполне могла пройтись по майоровой тушке. Ну и рикошеты опять же никто не отменял...

Пока майор вымещал злобу на поверженном враге, штурмовая команда с бодрым топотом промчалась по строению. Ведь, как известно, в любом боевом деле первые секунды и минуты - самое ценные. Используешь с умом - будешь на коне и даже немного живой. Упустишь... ну, тут уж как повезет.

Передвижение штурмовиков Пашкин отмечал скорее по звукам, нежели визуально. Дважды бахали светошумовые гранаты, кто-то истошно вопил, но скорее от ужаса и оглушения. Раненые кричат совсем по-иному, майор это точно знал... Трескалось дерево - двери вышибали без сантиментов. Бодро матерились бойцы, заменяя сложные слова великого и могучего простыми и короткими аналогами - с душой и огоньком, как свойственно русскому человеку в процессе ответственной работы.

Вязать и оформлять семерых пленных осталось три бойца из замыкающих. Основное ядро группы, проскочив небольшой холл, вышибло очередную дверь. За ней открылся новый коридор, заметно уже и темнее, освещенный тусклыми неонками, горящими одна через три. На фоне голых кирпичных стен серели металлические двери, кое-где закамуфлированные "под дерево", но в основном оставленные в первозданном виде. Вылетать после молодецкого пинка в район замка они не собирались, а требовали применения взрывчатки, хоть и не в таком объеме, как на входе. Впрочем, взрывчатки у "воронов" было на всех припасено. И работать с ней умели многие. Даже Пашкин причастился, поддавшись дурному влиянию момента и окружающей плохой компании.

Раз за разом одно и то же - хлопок взрыва, дым, затем вход со всеми предосторожностями, чтобы не словить пулю от зашкерившегося злодея. Ну и смотреть, чтобы не пропороть незащищенные броней руки о раскуроченный металл... Внутри или кабинет с соответствующей обстановкой, немного подпорченной ударной волной, или жилой бокс с хрупкой сантехникой и не менее хрупкой электроникой...

Часть группы в составе Пашкина и Колчина с Кудашовым, усиленная парой штурмовиков, оставив остальных доламывать решетки и выкуривать особо упертого "рысенка", зажатого в зале для конференций, двинула дальше. Незапертых дверей оставалось все меньше, следовательно, шансы росли...

Тот, кто был им нужен, обнаружился за предпоследней дверью, в одном из боксов со столом, кроватью и цивилизованным санузлом. Окна в боксе не открывались, были застеклены небьющимся стеклом и вдобавок забраны толстыми решетками с разными красивыми завитушками, но из вполне брутальной стали. Судя по обстановке и окнам, бокс мог по необходимости служить гостиничным номером или камерой. Или и тем, и другим сразу. Но об этом Пашкин подумал потом, потому что первый взгляд выхватил совсем иное.

В комнате царил полумрак - окно едва ли не целиком заслоняла человеческая фигура. После паршиво, но все же освещенного коридора глаза не сразу перестроились на темноту, и Пашкин поначалу лишь отметил, что макушка стоящего у окна находится чуть ли не на уровне верхней рамы. Чтобы разглядеть получше, на чем стоит единственный обитатель комнаты, майор опустил взгляд к полу. И сразу же ощутил на спине липкий холодный пот - ноги человека висели в двух десятках сантиметров над полом ...

– Хлебать-колотить!
– рявкнул над ухом прапорщик Кудашов.
– Он на простыне висит!!!

Теперь и Пашкин увидел, что шея висящего перетянута толстым жгутом, а из-за уха, вверх и наискось, идет темная полоса.

Колчин, Пашкин и Кудашов одновременно метнулись к окну.

– Стол давай!

– Какой нафуй, стол, табуретку тащи!

– Нафуй табуретку, я на окно!

"Воронам" явно было сподручнее производить покойников, чем вытаскивать с того света самоубийц, поэтому действовали они чуть хаотично и с ноткой вполне объяснимой растерянности. Но быстро.

Колчин, запрыгнув на подоконник и держась одной рукой за решетку, вытянул из ножен свою сверхпонтовую финку с черно-белой наборной рукоятью "под тельняшку".

– Погоди!
– заорал прапор.
– Ща мы его придержим! Ром Саныч, хватай за ноги, я под мышки...

– Готовы?

– Порядок! Режь, командир!

Колчин чиркнул лезвием по натянутому жгуту. Обычно веревки режутся подольше, чем показывают в приключенческих фильмах, но финка была наточена до состояния бритвы, так что получилось именно как в кино. Одно движение - и тело повешенного осело, безвольной куклой повиснув на руках у осназовцев.

– Мля!

– Бикицер!

– Мать твою ...

– Есть!

– На кровать!

– Нет, на пол клади!

– Хер с ним, куда, сюда?

– Да хоть куда, лишь бы голова ровно лежала!

– Дышит?

– Да вот вам хер!!! Не пыхтит!

Указательный и средний пальцы Кудашова нырнули в ямочку между горлом и большой мышцей на шее. Пока прапор щупал сонную артерию на предмет наличия пульса, Пашкин наскоро оглядел лежащего.

В том, что перед ними "задержанный по подозрению" Короленко не было ни малейших сомнений. Мужик лет пятидесяти, волосы с проседью и растрепаны, но видно, что стрижка была хорошая, аккуратная. Суточная щетина. Одет хорошо, руки холеные. Часы на руке - пилотская модель IWC - смотрятся простенько, но стоят штук десять баксов, не меньше. Пашкин знал точно - сам по таким вздыхал, разглядывая в каталоге, и прикидывая, как купит реплику за полторы сотки зелени.

Кудашов убрал руку, мотнул головой.

– Двухсотый, за ногу их и об стенку!

Лицо Короленко было темно-синим ... Пашкину по долгу службы приходилось иметь дело с процедурой повешения. В смысле, не вешать самому, а вытаскивать из петли. И в Чечне, и в Энгельсе, где в позапрошлом году по причине несчастной семейной жизни удавился в обеденный перерыв начфин. Хороший был мужик, кстати... Пашкин запомнил бурчание начальника тамошней медицинской части майора Хаймана: "Рывка, похоже, не было, батенька - видите, голова по отношению к телу находится под нормальным углом. Когда позвоночник не переломан, пациента можно возвернуть к жизни порой и через двадцать минут. Если суметь сердечно-легочной реанимацией вдумчиво воспользоваться..."

Сколько же провисел Короленко? Определяли его на тот свет явно те опера, которых они перехватили на выходе. Пленный старлей обмолвился, мол приехали генеральские нукеры с особыми полномочиями. Они выскакивали во двор еще не зная о штурме, стало быть, пытались быстро покинуть здание. Исходя из этого можно уверенно сделать вывод, что арестанта загнали в петлю недавно, минуты три-пять от силы. И мотив понятен. Похоже, что после того, как на брянского генерала начали давить из Москвы, он очканул и отдал распоряжение на зачистку...

– М-м-мать, - выдохнул Пашкин и, не тратя времени на пересказ коллегам воспоминаний и мыслей, глубоко вдохнул. Одновременно он вспоминал, как правильно делать искусственное дыхание (рот-в-рот, конечно, пока еще найдешь тот мешок, которым хитрые доктора пользуются в "Докторе Хаусе") и как не сломать ребра пациенту при непрямом массаже сердца. А то ведь сломанным ребром можно и легкое просквозить.

К концу первой минуты, когда Пашкин уже пыхтел, словно полчаса тренировался на силовом тренажере, Короленко закашлялся, судорожно вдохнул, засучил ногами. Лицо его начало медленно розоветь, теряя синий оттенок.