Годана. Тайна пророчества

А вот ежик раздобыл где–то яблоко, зеленое еще совсем. Пыхтит недовольно, но тащит на себе, спешит скорее домой! Запасы, видно, готовит. Не то, что рыжие сорванцы! Брали бы с него пример. Нет, поиграть им сейчас важнее!

Глядя на все это, улыбнулась. Хорошо в лесу! Спокойно…

Птицы, не переставая, пели свои веселые песни. Где–то из всего гула птичьих голосов выделялась кукушка. Дятел на соседнем от меня дереве молотил своей маленькой головкой, казалось, без устали. Я орала песню папы во всю глотку, совершенно не заботясь о том, что меня может кто–то услышать – некому… Разве только эти самые пичуги. Но, им–то можно. Все равно, даже они пели свои трели для кого–то. Точно не для себя. И не для меня. Мне стало грустно.

“Эх, мне бы друга… Может, зверушку какую завести? Например, можно у волчицы кутенка попросить… – с воодушевлением подумала я. Но, сразу же спохватилась и опечалилась. – Хотя, если Бежана воротится, выгонит нас обоих. У нее какая–то странная непереносимость волчьей шерсти, да и Семен сразу становился необычно непохожим на себя, когда вдруг “чуял волчий дух”, как он выразился как–то раз…”

Я вспомнила, как однажды чуть не притащила в хату беременную волчицу, попавшую в капкан. Хотела тогда расспросить, откуда в наших краях опасным ловушкам взяться, но не успела. Семен с ведьмой отвар в то время пили на кухне, а я, раскрасневшаяся от быстрого бега, с выпученными от возмущения и страха за бедолагу глазами, вбежала в нашу спасительную избушку, как я тогда думала. Но Семен сразу же скорчил недовольную гримасу, принюхиваясь, а Бежана, поглядев на него, сердито стала меня бранить. Вытолкали оба взашей! Я, конечно, удивилась такой перемене в обоих, но бороться с ними было некогда. Сама освободила несчастную и умудрилась приволочь тяжелое для меня животное в амбар. Пришлось бинтовать лапу волчицы в дальней кладовой. Сначала думала, что неудобно там будет, но оказалась не права. На самом деле в старом сарае было даже сподручнее: и ткань, и примочки – все под рукой.

“Эх! Волчонка точно нельзя!” – заключила я грустно.

И тут вдруг, совсем недалеко, раздалось отчаянное тресканье. Я нерешительно остановилась и внимательно прислушалась. Может быть показалось? Нет, снова: “Треск–треск–треск!” Это голосил птенец! Судя по звуку, скорее всего вороненок. Я растерянно осмотрелась по сторонам, чтобы выбрать правильное направление и скорее побежала на звук.

Внезапно все стихло. Остановившись, я снова стала встревоженно оглядываться. Опять послышался жалобный треск! Я рванула на звук со всех ног, пока он снова не затих. Подлетев к старым огромным соснам, увидела небольшого вороненка, который, судя по всему, выпал из гнезда.

Осторожно подойдя поближе к птенцу, я ласково проговорила: “Ну что ты, маленький? Не плачь. Давай вместе поищем твою маму?”

Вороненок уставился на меня удивительно умным взглядом и то наклонял головку набок, то снова выпрямлял. Как будто внимательно меня слушал! Так, словно понимал, что я ему говорю.

Когда я подняла голову наверх, то заметила, что на высоте метров пяти на сосновых ветках лежит перевернутое боком гнездо, явно держащееся между ними. И никого рядом!

“Мда, там явно никого нет, – подумала я и опустила голову вниз, осматривая пространство под деревьями. А потом снова оглядела могучие стволы и хвойные кроны. – И родители не горланят, сидя на ветках или летая вокруг сосен. И не бегают в суматохе возле своего дитятка, охраняя его от хищников. Значит, скорее всего, случилось страшное…”

Я с сочувствием посмотрела на вороненка и сказала: “Ну что ж, выходит, теперь будем жить с тобой вместе.”

И улыбнувшись, я аккуратно взяла несчастную птаху, оставшуюся без попечения родителей, на руки. Значит, я буду за ним присматривать и заботиться.

Сбор необходимых мне трав, решила отложить до завтра. Ну, или на пару дней. Пока хватит, а скоро все равно наберу и высушу. А если Бежана браниться станет, объясню ей, почему не доделала задуманное до конца. Она поймет. Должна понять. Сама же с детства меня учила – не бросать никого в беде! Особенно братьев наших меньших. К тому же, она знает, что я никогда не пройду мимо несчастья.

“Как же мне тебя назвать? – задумалась я, растерянно блуждая взглядом по тропинке. – Не можешь же ты быть безымянным. Может, Тихон? Нет. Тарас? Тоже нет. О, Богдан! И правда, Богом ты мне дан, Богдан!”

От того, что сумела подобрать подходящее имя для вороненка, я просияла: “Теперь–то не одна!”

“Ты, Богдан, возможно, тоже сирота. Как и я,” – от воспоминаний о семье и ее возможной потере на глазах проступили слезы.

Невероятных усилий мне стоило сдержаться и не заплакать. Нельзя. Вдруг птаха испугается? С большим трудом я взяла себя в руки.

Конец ознакомительного фрагмента.