Годана. Тайна пророчества
Шрифт:
“Да как же тебя открыть–то? Проклятый замок!” – вслух злилась я.
“Где же она прячет этот чертов ключ? Надо же ему как–то выделяться, ну или метка какая должна быть. Откуда, вообще, у Бежаны столько ключей? У нее замков–то, от силы пара наберется!” – я с силой отшвырнула последний проверенный ключ. За окном в это время полыхал алеющий закат.
– Столько лет пытаюсь открыть этот окаянный ящик! Уже гору ключей перепробовала и все без толку! Такая возможность – беспрепятственно забраться на чердак, а она выпадает очень редко, и опять – ничего! Что же такое Бежана там прячет? Почему скрывает? Ни разу даже не отшутилась. В ответ на расспросы отвечала только: “Не время тебе. Узнаешь все тогда,
Когда же пришла и села на кровать, раздражение улетучилось, словно утренний туман под натиском ветра, и я успокоилась. А потом меня накрыло волной беспокойства.
Ни разу еще за девять лет ведьма не исчезала так – быстро и без предупреждения.
Да, она практически никогда не объясняла мне, зачем собирается в деревню или город. Но никогда еще не уходила, не сказав ни слова о своем намерении отлучиться.
В таких случаях, она заранее начинала разговор о том, что мне нужно сделать за то время, пока ее не будет. И неизменно возвращалась точно в срок, что отмеряла себе на дорогу.
И я всегда знала, сколько времени буду одна. А сейчас понятия не имею, сколько мне жить в одиночестве! А я терпеть не могу неопределенность. Вернее, до жути ее боюсь! Потому что живу в неизвестности уже столько лет. И ничего не могу с этим поделать…
Вновь моим вниманием завладели громоздкие связки ключей, лежащие на кровати рядом, которые я в сердцах швырнула, войдя в комнату. Неожиданно вспомнился один из рассказов Мира. Печальная сказка, в которой он передавал мне, маленькой еще совсем девчонке, давнюю тайну, как в местах, где гибли ведьмы или колдуны, люди находили потом разного рода ключи – их души. Если ворожеи или чародеи обладали большой силой – ключи были внушительных размеров, увесистые и также соответствовали возрасту умерших. То есть, чем старше ведьма, тем ржавее и нелепее был ключ. А, если с жизнью расставался совсем еще молодой кудесник или даже ребенок, то и ключик появлялся крохотный.
От внезапно накатившей пронизывающим холодом догадки, по всему телу волной пробежали мурашки.
“А что, если и это правда? Тогда получалось, что Бежана могла быть той ведьмой, что собирала несчастные души и отправляла их в Болимир, – размышляла я. – Так, как делала старая Вежея в сказке брата…”
“Да нет, не может быть. У Бежаны вон сколько ключей, а по словам Мира, Вежея помогала душам перебраться в Болимир и бросала потом их ключи в реку. А у Бежаны… Бежана…” – печально вздохнула я.
“А что, если она не вернется? Как буду жить здесь одна? Что буду без нее делать? А Семен? Он еще придет? Интересно, у них есть какая-нибудь связь? Может он знает, куда направилась бабка? А если знает и поэтому больше не придет?” – от беспокойства за старуху я перешла к страху за себя. Страху остаться одной.
Мысли стремительным хороводом кружились в голове, наступая друг другу на пятки и спотыкаясь. От отчаянья соленые капли покатились по щекам и губам, оставляя за собой мокрые дорожки. Я вытирала их то левой, то правой ладонью.
Когда же глазам уже стало больно от слез, я разозлилась на себя за жалость, которой позволила пустить в себе корни.
“Я больше не маленькая девочка! Я взрослая и должна принимать обстоятельства, как зрелый человек. Спокойно и вдумчиво, а не как истеричный ребенок, заходящийся в рыданиях, как только остается один. – собрала я волю в кулак. – Я ведь тоже ведьма! Так сказала Бежана. А ведьмы не плачут. Они ведают.
Они знают. И я узнаю…”***
Я растерянно стояла перед распахнутой настежь дверью. Вокруг никого не было ни видно, ни слышно. Длинные языки губительного пламени лихорадочно гуляли по всей комнате. Потолок, стены, занавески на окнах, пол – все было охвачено смертоносным огнем, властвующим сейчас повсюду. Это зрелище завораживало и приводило меня в ужас одновременно.
Я нерешительно оглянулась назад. Только не это – и дверной проем, и сама дверь окрасились ярким красным, уничтожающим всех и вся заревом. От мгновенно сразившего страха, я резко отшатнулась назад. Снова оглянулась на окно – бесполезно – огонь огульно заполнил комнату! Стало нестерпимо жарко и горло начало беспощадно печь, будто я проглотила целую ложку жгучего перца.
Захотелось поднять крик, взмолиться о помощи, но мой язык словно намертво прирос к небу. У меня не получалось даже пошевелиться. Нисколько. Даже совсем чуть–чуть. А губительный огонь подступил уже так близко, что я почувствовала, как он начинал обвивать меня снизу своими желто–красными убийственными путами.
Они жалили мне ноги, точно множество змей одновременно вонзали в них свои острые ядовитые зубы. А я в это время просто стояла и смотрела на все, что со мной происходило, на то, что творилось вокруг, на то, как горела, словно на костре. И молчала…
Удивительно, но я даже не пыталась закричать. Просто покорно принимала свою жестокую судьбу. Пронзительной боли в ногах уже не было. Она испарилась также неожиданно, как и началась. Я мучительно прикрыла глаза и мысленно стала прощаться со своей такой короткой жизнью.
Стремительный и неотвратимый конец предстоял мне в восемнадцать лет… Всего-навсего восемнадцать… Это несправедливо!Маме было тридцать, папе тридцать три, а Мару и Миру только лишь двенадцать.
Русоволосые близнецы с карими глазами, как у папы. Марий часто меня задирал, неохотно со мной возился и не любил, когда я бегала за ним к соседской детворе играть в догонялки. Казалось, его раздражало, что я, как хвостик, всюду пыталась следовать за братьями. Но, если меня ктонибудь обижал, обязательно заступался и колотил обидчика.
А вот Мир всегда с удовольствием проводил со мной время. Он защищал меня от Мара, охотно играл хоть в куклы, хоть в песочнице.
Практически каждый день он читал мне книжки и рассказывал сказки, которые придумывал сам. Сказания о лесных жителях, добрых ведьмах и людях, умеющих превращаться в животных. Чаще всего в медведей.
А еще про огромных драконов, парящих в небесах, злобных монсОгров и молодую могущественную ведьму, которая заступалась за угнетенный горный народ, помогала животным и стала властительницей трех миров – Ясномира, Другомира и Болимира. Я всегда удивлялась его фантазии.
Вдруг вспомнила, как в шестилетнем возрасте спросила братьев, кто такой умалишенный брехун? Мар изменился в лице и процедил: “Где ты это слышала?” Я ответила, что подслушала, как соседские мальчишки назвали так Мира.
Мар тогда яростно надавал им тумаков, а потом папа долго что– то ему наставительно говорил, а он хмурился. А после этого брат умолял Мира не говорить больше ни с кем о Другомире. Не все, мол, верят в сказки.
Я же просто обожала эти его сказки больше всего на свете.