Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги

Оперативный приказ об изменении направления главного удара приведен выше, здесь я позволю себе вскрыть, так сказать, психологическую подоплеку той военной хитрости, которую мы собирались применить. Дело в том, что у гитлеровского командования утвердилось мнение о некоем догматическом подходе советских военачальников к выполнению поставленной задачи.

Поэтому неудивительно, что и под Духовщиной гитлеровское командование рассчитывало, что наши усилия будут и впредь сосредоточиваться на ранее избранном направлении. Эта уверенность была столь тверда, что гитлеровцы для укрепления этого участка не останавливались перед оголением соседних. Мало этого, стремясь к максимальному массированию артиллерийского огня на прежнем направлении нашего удара, вражеское командование пошло на то, что перенесло туда артиллерийские наблюдательные пункты батарей и дивизионов, орудия которых находились на соседних участках. Этим немецкое командование ослепило свою артиллерию там, где наносился наш новый удар. Подобная однобокая бдительность фашистов обошлась им очень дорого.

В ночь накануне наступления мне против обыкновения не удалось заснуть. Как только я закрывал глаза, так в моей памяти возникали один за другим все случаи крупных наступательных действий, организатором которых мне довелось быть. К этому времени за моими плечами был опыт командования одной армией и пятью фронтами. Вспомнил я также ряд поучительных операций, проведенных на других фронтах. В мыслях шла непроизвольная работа по отбору событий прошлого и их сопоставления с предстоящим наступлением. Не новый, но незаменимый принцип внезапности как следствие продуманного обмана противника извлекался мной из всех ранее проведенных сражений.

Перебирая в памяти недавние события, я подкреплял свою уверенность в успехе. Я не сомневался, что новое решение принесет победу, но все-таки волновался. Мне кажется, что не может быть военачальника, который бы не волновался перед решающим сражением. У такого руководителя видимое внешнее спокойствие и собранность сопровождаются огненным внутренним волнением. Я несколько раз выходил из своей палатки, которая в целях маскировки была разбита в довольно узком овраге. Балка сверху была затянута маскировочной сеткой, через нее можно было наблюдать за действиями нашей тяжелой авиации, наносившей бомбовый удар большой силы в течение всей ночи.

Сентябрьская ночь окутала мраком и землю и небо. Однако «фонари», поставленные нашей авиацией для «подсветки» целей, уверенно разрывали темноту над районом бомбометания. Я с гордостью наблюдал этот могучий удар. Авиация действовала умело, враг понесет потери и определенно будет обманут в своих расчетах. Одновременно, глядя на работу летчиков, нельзя было не испытывать чувства глубокой благодарности труженикам тыла, давшим фронту мощные средства, чтобы покарать и разгромить врага. Картина авиационного удара напомнила мне сталинградские ночи. Вся местность в районе действий авиации была ярко освещена как бы заревом большого пожара. Одновременно до 10–15 осветительных бомб висели над участком действий, так что никакого перерыва в «подсвечивании» не было. Гремели бомбовые разрывы, их всполохи мгновенно делали «освещение» еще более ярким, слух же воспринимал сплошной «плотный» ревущий гул. Страшной для гитлеровцев была эта ночь.

Такой яростной ночной бомбардировки противник на этом направлении еще ни разу не испытывал. Подобный бомбовый удар, естественно, не только насторожил противника, но и полностью приковал его внимание. Нужно подчеркнуть, что хотя этот авиационный удар и был опрокинут на врага в ложной полосе, но он приходился по наиболее мощной и опасной группировке противника, которая на протяжении длительного времени оказывала яростное сопротивление нашему наступлению. Таким образом, эта бомбардировка помогала нам решить две важные задачи: во-первых, вводила гитлеровцев в заблуждение относительно наших намерений, во-вторых, наносила врагу большие потери в живой силе и технике. У наших же воинов она поднимала дух, готовя их к новому удару по врагу. Чтобы внушить всем и прежде всего войскам уверенность в успехе, я оделся в парадную форму.

Еле-еле забрезжил рассвет, когда мы выехали на наблюдательный пункт. Я нарочно выбрал такой маршрут, чтобы увидеть как можно больше частей и подразделений, которым предстояло участвовать в наступлении, зная, что личное присутствие старшего командира, встреча с ним всегда поднимает моральное состояние воинов.

За 40 минут до начала артподготовки мы с Маршалом артиллерии Н.Н. Вороновым – представителем Ставки, прибыли на наблюдательный пункт, расположенный в 600 м от переднего края противника так, чтобы было хорошо видно поле боя на направлении главного удара. Н.Н. Воронов пожурил меня, так как считал, что не следует подвергать командование излишней опасности. Я ответил, что если расположиться в блиндаже (блиндаж надежный), то опасность сведется к минимуму. Командармы, командиры корпусов и начальник штаба фронта доложили, что все готово и они ждут условного сигнала. Осталось 5 минут. Я вышел из блиндажа, чтобы лучше было видно поле боя. Наступил рассвет. Видимость хорошая. Ровно в 9 часов 14 сентября первыми заревели «катюши», «пропев прелюдию победы» (по меткому замечанию одного из офицеров), за ними обрушили огонь артиллерия и минометы. 20 минут свирепствовал шквал огня.

Противник не отвечал. Наши предположения оправдались. Вот взвились ракеты над участком наступления – сигнал для атаки пехоты и танков. Взревели моторы боевых машин, и они устремились в направлении на Спас-Углы. На расстоянии не более 100–200 м за танками двинулась пехота. Сразу же обозначился успех, противник, не ожидавший удара в этом направлении, вначале вообще не оказал сколько-нибудь серьезного сопротивления. Стрелковые части и танки непосредственной поддержки пехоты в быстром темпе преодолели две траншеи и успешно продвигались вперед. Подвижная группа по плану должна была быть введена через 2–3 часа после начала атаки. Но события потребовали ее введения по истечении всего 50 минут боя. Это сыграло решающую роль в быстром развитии наступления, ибо, пока противник разобрался в обстановке, наша подвижная группа оказалась уже далеко, за 2 часа она продвинулась более чем на 10 км в глубину и стремительно развивала удар в направлении Духовщины. Действия войск на новом направлении, в особенности же действия подвижной группы, принесли серьезные успехи. Так же как в свое время под Сталинградом, мы смело пошли на изменение в деталях плана, коль скоро этого требовала реальная обстановка.

Наблюдая наступление, мы констатировали, что оно развивается успешно: следуя за артиллерийским огнем, 91-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора М.И. Озимина, 184-я стрелковая дивизия полковника С.И. Цукарева [28] , 97-я стрелковая дивизия генерал-майора П.М. Давыдова [29] и танкисты полковника И.Ф. Дремова [30] теснили противника на запад, а части 9-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора И.В. Простякова [31] во взаимодействии с танками подполковника Н.Д. Чупрова [32] – на Городок.

Через полтора-два часа после начала нашей атаки гитлеровцы опомнились и поняли, что мы обманули их, что наш удар наносится не там, где они его ждали, но теперь уже врагу было невозможно исправить положение.

Противник поспешно снимал свои войска с ложного направления нашей атаки и бросал по частям в спешке в контратаки при поддержке танковых частей, в составе которых были и «тигры».

Однако войска фронта, ломая сопротивление врага, решительно уничтожали контратакующие группы противника, нанесли им тяжелые потери и продолжали успешно развивать наступление.

К исходу дня, разгромив до пяти полков противника, войска вели бой на рубеже Кишкеница, Малое Береснево, Пономари, Кульмичино, Михаево, завершая уничтожение этих частей противника (397, 352-го пехотных полков 197-й пехотной дивизии; 404-го пехотного полка 296-й пехотной дивизии; 103-го пехотного полка 52-й пехотной дивизии и 427-го пехотного полка 129-й пехотной дивизии).

15 сентября войска 43 и 39-й армий продолжали наступление, уничтожая окруженные подразделения противника, и продвинулись вперед до 13 км, захватив до 50 населенных пунктов, в том числе опорные пункты: Рибшево, Колодези, Большое и Малое Сыроквашино, Большое и Малое Береснево, Браклицы.

К утру следующего дня острия двух наших клиньев сошлись у населенного пункта Клевцы, лежавшего в глубине вражеской обороны, был перехвачен также тракт, идущий от Духовщины на север. В ночь с 18 на 19 сентября в результате комбинированного удара с севера и юга войска фронта штурмом овладели важнейшим опорным пунктом гитлеровцев на путях к Смоленску – г. Духовщина.

Почти одновременно с Духовщиной был разгромлен Вердинский опорный пункт гитлеровцев. Вердино – село, расположенное в центре трех высот на большаке Пречистое – Духовщина. Используя выгодный для обороны рельеф местности, противник превратил и его окрестности в мощный опорный пункт, прикрывавший правый фланг духовщинского узла сопротивления. С высот противник имел возможность далеко просматривать лежащую впереди местность, контролировать шоссейную дорогу и идущую параллельно ей железнодорожную ветку. На склонах высот была создана система дзотов и блиндажей, соединенных ходами сообщений. Передний край обороны обеспечивался огнем орудий и минометов из глубины опорного пункта.Еще до начала общего наступления штурмовые отряды 134-й дивизии генерал-майора Е.В. Добровольского, действуя с целью разведки боем, внезапной атакой овладели с. Вердино и удержали его, что способствовало нашему успеху при наступлении, развернули ожесточенные бои, не раз переходившие в рукопашные схватки. При овладении вердинским укрепленным районом отличились батальоны капитанов Цветкова и Бадакина, артиллеристы дивизиона майора Габидошвили.