Годы

Встреча с прибывшими была тёплой, комдива и комиссара любили и их возвращению все по-человечески были рады.

— Где это вы странствовали, товарищ полковник? — не терпелось мне узнать: — Чья это рация, на которой вы приехали, и где «эмка»?

— А вы думали, что мы не вернёмся? — с весёлой ехидцей, после выпитого вина, спросил Николай Иванович: — Надеялись, да? Но, нашёлся добрый человек, мой старый товарищ, генерал Захаров, командир 230-й стрелковой дивизии. Он нас приютил, и не пожалел автомашины-радиостанции. А «эмку» тянут на буксире с миномётным батальоном.

— Знаю я Захарова, человек он не так, чтобы…

— Прошу не обсуждать генерала, товарищ майор! — вдруг резко рассердился полковник Дементьев. Я, конечно, замолчал.

У Николая Ивановича возникала, вероятно, мысль, что за время его отсутствия, командовать дивизией могли назначить другого. Но я не обольщался, что новым командиром дивизии буду я. Слишком мал был у меня «чин». Другое дело, что роль комдива мне понравилась. Начальник штаба ежечасно, ежеминутно находиться в поле зрения командира и является, в основном, исполнителем его воли. Он всегда должен быть начеку, должен быть готов в любое время доложить командиру о боевой обстановке, доложить свои соображения по вопросам боевой деятельности соединения и организации тыла. Начальник штаба должен давать исчерпывающие ответы на вопросы начальников подчиненных штабов, а, часто, и командиров частей, начальников служб и отделений штаба. Начштаба всегда в напряжении, он делает свои дела всегда с оглядкой на командира, должен быть дипломатичным с заместителями его. Оставшись без комдива, я только один раз за восемь дней, встретился с командиром корпуса, то есть имел один личный контакт, а в остальное время выполнял письменные приказы комкора и его штаба, в соответствии со своим пониманием их существа и своих знаний и умений. Советуясь, когда надо, с временно исполняющим обязанности комиссара дивизии Рудницким. Принимал решения и приводил их в жизнь не чувствуя на себе «неусыпно наблюдающего ока». И я должен сказать, что несмотря на тяжёлую боевую обстановку, на отсутствие заместителя по артиллерии, начальника артиллерии дивизии полковника Дзеульского и заместителя по тылу, нервы мои отдыхали.

С 230-й стрелковой дивизией до Ростова отходили и часть людей полков Шишкина и Засыпалова. После того, как советские войска оставили Ростов и полковнику Дементьеву стало известно где штаб 3-го гвардейского корпуса, он отправил сюда около полутора тысяч человек и миномётный батальон Заозёрненского полка под командованием старшего лейтенанта Зыкова. И 228-я стрелковая дивизия пополнилась до трёх с половиной тысяч человек.

5.11 Отступление на Кавказ

24 июля немцы вышли к Дону на всём его протяжении, 25-го июля они перешли в дальнейшее наступление и к 28 июня подошли к реке Сал. И если до 28 июля, то есть за первые три дня наступления после форсирования Дона, гитлеровцы продвинулись незначительно, то после 28-ого они рванулись вперёд. И пошли мы считать вёрсты и населённые пункты до самого Кавказа. Благо, ровные как стол Сальские и Калмыцкие степи, «без конца в длину и без края в ширину», позволяли автомобилям двигаться без дорог в любую сторону.

Конечно, не все двигались на автомашинах. Пехота, используя для облегчения бойцов повозки, куда складывалась часть снаряжения и тяжёлые оружие, пылила пешком по бесконечным дорогам, где не часто можно было напиться обыкновенной воды, пусть даже солоноватой. Недаром даже один из хуторов назвали Солёный!

Эх, дороги вы фронтовые! Они заводили фронтовиков в такие места, где им и не снилось побывать. Начиная с Сала корпус И. Т. Замерцева, в составе 37-й армии генерала Козлова, за первые три дня отступления шагнул аж на 130 километров ближе к Кавказу. Это если считать по прямой, «как летает ворона», а ведь мы шли сперва на хутор Весёлый, а уж потом повернули на Сальск.

Командиры и другой личный состав штаба, управления и политотдела 228-й стрелковой дивизии следовали вместе на трёх автомашинах, располагались на привалы и ночлеги кучкой. За долгие часы передвижения и нахождения на биваках времени было хоть отбавляй. И тут выявились весельчаки-балагуры, рассказчики анекдотов, любители «залить за галстук», определились мягкие и твёрдые характеры, честные во всём и любители прикрасить-приврать, маленькие бескорыстные лгуны. Словом, разные люди.

Сколько-нибудь значительных событий в первые дни не произошло. Недаром же я запомнил лишь такое «важное» событие, как беспрестанное латание камер комдивской «эмки». А шофер у комдива был тёртым калачом, побывавшим в Китае в качестве шофера советского торгового представителя. Любил этот парень рассказывать о своих приключениях и проделках в Китае, конечно, здорово привирая, но слушали его с удовольствием.

Да, теперь об автомобильных камерах.

Как-то раз остановились штабники в лесопосадке, которая не очень, но маскировала штабной табор, и давала жиденькую тень в те жаркие дни. Поставил, конечно, и свою «эмку» Слава, водитель комдива. Рядом с автомашиной штаба. Небрежно так бросил несколько веток, тут же сорванных, на крышу легковушки и ушёл. Возвратясь через полчасика, Слава притворился, что что-то усиленно ищет. И, как бы не найдя того, что ищет, обратился за помощью к начальнику артиллерии полковнику Дзеульскому Александру Степановичу:

— Товарищ полковник, не видели ли вы мою «эмку»? Я так её замаскировал, что и не найду никак! Просто беда.

— Не видел, Славик, не видел! Только вот слышал, как в кустах, неподалёку, что-то жалобно испускало дух. Четыре раза, с перерывами.

Славик бросился к машине и схватился за голову, все четыре шины спустили.

Запомнилось мне ещё, как взрывали плотину Манычского водохранилища и шлюзы. И вот что интересно. За первыми же немецкими танками ехали немецкие инженеры-гидротехники, которые тотчас же согнали местное население хутора Весёлого и начали ремонтные работы. Видно твёрдо были уверены они, что завоюют Россию на века.

А как же с противником?

«Управление войсками фронта нарушилось. В результате этого соединения отходили неорганизованно. Отдельные плохо управляемые части отступали, не оказывая сопротивления врагу».

История Великой Отечественной войны Советского Союза.

37-я армия была на правом фланге фронта, отступавшего на Кавказ, и досталось ей больше всех, так как фронт разворачивался, и её пришлось отступать по более длинному пути. Отсюда и управление соединениями осуществлялось хуже, чем в других армиях. Конечно, и 228-я стрелковая, и 2-я гвардейская дивизии, оказались «плохо управляемыми» соединениями.

5.12 Приказ № 227

Как раз в это время был опубликован важнейший документ того времени, приказ Народного Комиссара Обороны № 227. Он был опубликован для всеобщего сведения. Были и другие документы примерно такого же рода, но они были «для служебного пользования». И чтобы издать этот приказ № 227, нужны были и чрезвычайные обстоятельства, и мужество. Или что-то ещё другое? Конечно, приказ был вызван весьма тяжёлой обстановкой, создавшейся в результате отхода наших войск к Дону, и далее к Волге и Северному Кавказу. Что называется, ехать дальше было некуда. Ни шагу назад, любой ценой остановить продвижение врага, вот главный смысл приказа. Приказ был жёсткий и решительный, видно было, что главнокомандование решило не считаться ни с чем, чтобы задержать отступавшие войска. Приказ 227 подкреплялся организационными мероприятиями. В каждой стрелковой (мотострелковой, кавалерийской) дивизии и бригаде создавались заградительные отряды, численностью от роты до батальона, были организованы штрафные роты для рядовых, и штрафные батальоны для офицеров.

Приказ об организации заградотрядов поразил меня. Неужели в социалистической стране, где «каждый становиться героем», возможно заставлять людей воевать силой? Принуждать силой оружия? Выходит, что мы официально признаём, что всё-таки не каждый у нас герой, если потребовалось создавать заградотряды силой до батальона? Для отдельных трусов и дезертиров ведь не стали бы принимать такие меры! Выходит, не только в армиях империалистических государств нужно заставлять воевать, используя все меры принуждения: трибуналы, полевые суды, расстрелы на месте, если есть необходимость, где виновность определяет не закон, а отдельное лицо.