ГОГОЛЬ-МОГОЛЬ
Шрифт:
Не в кинотеатр «Колизей», а в самый что ни есть настоящий римский форум.
Тут дело не в одной в феске, но в прямом профиле и строго выверенных движениях.
И еще в чем-то таком, что и вообще невозможно объяснить.
Хотя улица, в отличие от сцены, не предполагает разделения на планы, он всякий раз умудрялся быть первым. Когда выходил вместе с супругой, она непременно плелась сзади.
Альфред Рудольфович и один хорош, а вдвоем они просто загляденье.
Прохожие непременно спросят друг друга: как думаешь, дочка или внучка?
В самом деле, могла быть внучкой. Все-таки больше тридцати лет разницы.
Елена
Стоит прислушаться к их разговорам. С трех раз не догадаетесь, как она называет мужа. Нет, не «Альфред» или «Альфредушка», а «Маэстринька».
С какой стороны взглянешь на это слово, таким и будет его смысл. Так - «самый уважаемый», а так - «самый родной».
И то, и другое, безусловно, правильно. И уважаемый, и родной. Столь же приближенный к музам, как к нему самому близки ученики и друзья.
Вот какая «квадратура круга»! Рядовой квартиросъемщик, подписчик «Ленинградской правды», член ЛОСХа, а, приглядишься, - ископаемое.
Что ни говорите, протеже самого Серова!
Сам-то Валентин Александрович - человек вздорный, в должности придворного живописца не задержался, и указал на своего знакомца по Академии.
С той поры стал Эберлинг персоной, приближенной к императору.
Министр обивает пороги в надежде на аудиенцию, а художник часами просиживает в царском кабинете.
Сколько чая и вина утекло за то время, пока император позировал. Говорили, к примеру, о Чехове. Потом Альфред Рудольфович к этой теме не раз возвращался: уж очень серьезно в эти минуты было лицо его собеседника.
Вскоре он нарисовал Николая Александровича с именем Чехова на устах: улыбка располагающая, выражение лица мягкое, глаза светятся воспоминаниями.
По разному обсуждались в обществе эти сеансы. Насколько балерина Карсавина далека от придворной жизни, но и она полюбопытствовала: «Были ли Вы у Государя и какое было Ваше впечатление?»
Этот вопрос в одном из писем следует понимать так: ну как Ваши чаепития? Не перешли ли Вы уже к обсуждению сфер влияния и распределению министерских портфелей?
Вообще-то позировать - мука мученическая, но художник всегда сделает так, чтобы портретируемый остался доволен.
Это дар не менее важный, чем талант живописца. Если герой в хорошем настроении, то работа, считай, удалась.
Секрет тут простой. Эберлинг делает комплименты во время сеанса и рисует в том же духе. Поэтому люди на его холстах выглядят посвежевшими, словно они услышали о себе что-то благожелательное.
Самые непреодолимые затруднения Альфред Рудольфович преодолевал. А не преодолевал, так игнорировал. Попросту говоря, обходил эти рифы, и оказывался в другом месте.
Зимой наши сограждане прячутся под теплыми одеялами, а он российские холода встречает вдали от Петербурга. На случай особенно сильных заморозков в родном городе купил во Флоренции мастерскую.
Гоголь ехал в Италию для того, чтобы «натерпеться, точно как бы предчувствовал, что узнаю цену России
только вне России…», а Эберлинг ничего такого не имел ввиду.И в слове «наслаждаться», в том же письме отброшенном чуть не с гадливостью, не видел ничего дурного.
Да, наслаждаться. Глубже дышать итальянским воздухом, пробуждающем зрение и желание запечатлеть увиденное на холсте.
Зато к весне - опять на Сергиевскую. Столичные жители только приходят в себя, а он уже смеется и разговаривает по летнему громко.
В газетах Альфреда Рудольфовича называли «флорентийским гостем». Возможно, по ассоциации с гостем индийским. В нем и в самом деле было что-то оперное, плохо вяжущееся с петербургской скукой.
Трудно сказать, восклицал ли жандарм перед Александринкой: «Карета господина Эберлинга!», также как он возглашал: «Карета господина Маковского!»
Мог и без кареты обойтись. Правда, громоздкого Константина Маковского карета ничуть не украшала, а Эберлинг выглядел картинно и во время пеших прогулок.
Всякий момент его жизни имел отношение к красоте.
Стульчак в туалете был особенный. Вряд ли вы сиживали на таком. Красного дерева, удивительно удобный, располагающий к мечтательности.
Но предметом особой гордости Альфреда Рудольфовича была необычная занавеска.
Кто-то другой свою декларацию выбьет на мраморе, а он поместил на прозрачной шелковой ткани.
Зашторишь окно - и во всю его длину открывается итальянская надпись: «CON L? ARTE PER L? ARTE”, что означает “C искусством для искусства”.
Повсюду стоят цветы в вазах, а на подиуме сидит натурщица Леа.
Не Леа, конечно, а Лена. Правда, обладательнице беломраморной кожи имя Леа подходит больше.
Как это «с искусством для искусства»? А так. С этими вот цветами, развеваюшейся занавеской и ровным свечением в полутьме.
Возможно, кто-то ухмыльнется: “Раз все для искусства, то что же для денег?”
Эберлинг только пожмет плечами. Если Вы в самом деле заняты искусством, то славы и денег вам не избежать.
Что такое артистизм как не способность прийти к результату кратчайшим путем?
Потому-то настоящий художник в чем-то обязательно фокусник.
Всякий раз ему надлежит обнаружить желтый комочек под фетровой шляпой.
Эберлинг тоже не мыслил искусства без сенсаций. Пусть и не цыпленком, но все же иногда публику удивлял.
Вот отчего его так ценили журналисты. Чувствует этот народ вкус быстрой победы. Едва он отличится, а они уже строчат статьи.
«Из года в год, то на весенней, то у акварелистов, - сообщает журнал «Солнце России», - Эберлинг появляется со своими головками. В них много того небанального изящества, которое характеризует его собственную гамму. Он создал себе имя световыми эффектами, где так искусно пользуется холодным синеватым тоном… Получается призрачное фантастическое впечатление, ничуть не исключающее однако, прекрасного гибкого рисунка… В замкнутых кругах Эберлинг славится своими портретами-миниатюрами, исполненными темперой.…В этом отношении он может конкурировать с Сомовым, да, пожалуй, еще с Бакстом…»·