Golden Age

– Да, опять то же самое, - в ответ на молчаливый вопрос Сьюзен Питер бросил свиток на стол и покачал головой. – Тисрок взял нас в длительную осаду. И если он думает, что ею добьется своего, то ошибается.

– Я бы не стала… – начала девочка, но брат потер виски и поморщился.

– Давай не будем об этом, - попросил он, и Сьюзен не стала возражать. – Что-то случилось? Ты выглядишь встревоженной.

– Меня беспокоит Эдмунд, - сказала королева, присаживаясь на кровать и невольно вспоминая те радостные мгновения, что предшествовали отплытию младшего брата. Как же давно это было, еще осенью! С тех пор многое во дворце переменилось. – Он сам не свой после возвращения. Ходит точно в воду опущенный, огрызается скорее устало, чем зло, загружает себя работой сверх меры… Ты знаешь что-нибудь об этом?

– Может, тебе лучше у Эдмунда и спросить? – вздохнул Питер. От Сьюзен не укрылась некоторая нервозность, с которой он задал этот вопрос, скрещенные на груди руки и напряженность позы. Она была достаточно наблюдательна – стрелку такой навык просто необходим, но пока не стала акцентировать на этом внимание.

– Я говорила с ним, но он не хочет отвечать! Только язвит и злится, - возмущенно ответила королева.

– Ты ждала от него чего-то иного? Это же Эдмунд, - государь покачал головой. Сьюзен показалось, что он не горит желанием беседовать на эту тему и жаждет как можно скорее закончить разговор. Это можно было бы списать на равнодушие, но девочка отлично знала Питера и видела, как он переживает за своих родных. Он просто не мог быть безразличен к судьбе Эда, а значит, дело было в чем-то другом! Девочка пристально вгляделась в лицо Верховного короля, вроде бы и невозмутимое, но все же неестественно спокойное, словно он старался скрыть свои истинные чувства. Питер никогда не умел врать, и хотя политика научила его владеть собой, этим искусством честный подросток так и не овладел. Он предпочитал отмолчаться или уйти от ответа, нежели солгать.

– Ты что-то знаешь, верно? – произнесла Сьюзен. Ее уверенность в этом крепла с каждой минутой, хотя брат и поджал губы. Он не соглашался, но и не отрицал, а значит, она была права! Обида и возмущение наполнили душу королевы. Почему от нее все скрывают?! Ладно Эд, он вечно все при себе держит, но Питер! От него она такого не ожидала. – Знаешь, Питер, я же вижу. Знаешь, в чем тут дело, но не хочешь мне говорить!

– Это не мое желание. Эдмунд просил никому не рассказывать, - ответил тот, нахмурившись. Верховный король явно видел обиду и непонимание сестрой такой несправедливости. Он боролся с собой, и пока обещание, данное брату, побеждало раскаяние от того, что ему приходится так расстраивать девочку. Сьюзен же кивнула и процедила:

– Ясно. Давайте, секретничайте дальше! Я ведь такой злой враг, что мне и рассказать ни о чем нельзя. Буду нотацией надоедать, верно? Так зачем на нее нарываться, лучше вообще ничего не говорить…

– Сью, перестань. Не начинай.

– Что не начинать, Питер? – воскликнула девочка, оскорбленная до глубины души оказанным ей недоверием. – Я понимаю, Люси не говорить, она маленькая еще. Но я! Почему вы так мне не доверяете, не ставите в известность? Что за тайны и секреты, которыми нельзя со мной поделиться? Я ведь тоже переживаю!

– Хорошо, - сдался Питер. Он немного побледнел, понимая, что нарушает данное слово. Сьюзен же не испытывала никакой вины за то, что так на него надавила. Она имеет полное право знать, что происходит! – Я расскажу, но только если ничем меня не выдашь. Идет?

Королева кивнула и приготовилась слушать. Она сосредоточилась как никогда раньше, не желая упустить ни слова из сказанного. Питер вздохнул, взъерошил волосы. Кажется, он еще сомневался в принятом решении поделиться тайной брата. Но все-таки вина перед Сьюзен, столько выручавшей его за целую зиму, возобладала над нежеланием разбалтывать чужой секрет. В конце концов, никому от этого не станет хуже, он же не постороннему человеку это говорит, правильно? А родной сестре, которая тоже переживает и волнуется.

– В Теребинтии случилась очень неприятная ситуация, - наконец произнес он. Сьюзен приподняла брови.

– Я слышала об этом. Не из-за этого ли Эдмунд так задержался?

– Именно так. Но ты не знаешь, в чем там была суть… Черт, Эд убьет меня, если узнает о том, что я кому-то рассказал!

– Не узнает. Продолжай, пожалуйста.

– Он спас трех приговоренных к смертной казни за колдовство. Трех якобы «ведьм», - с заметным усилием признался Питер. Сьюзен нахмурилась

– Ведьм? – недоверчиво переспросила она. Неужели… опять?

– Да. Их схватили по подозрению в использовании черной магии и хотели убить, но Эд вмешался, чем спровоцировал гнев короля Освальда.

– Вот откуда вопросы про уступки Теребинтии… – ахнула тихо девочка. Брат хотел замять скандал, выкрутиться. Но почему не сказал, не сообщил? Не хотел афишировать свою ошибку? Ведь иначе это нельзя было назвать. Посол Нарнии не имеет права участвовать во внутренних делах посещаемой страны без особого на то позволения, это грубое нарушение, ставящее под сомнение саму независимость принимающей стороны! Теперь многое стало Сьюзен понятно: и подозрительное молчание Эдмунда в посланиях, и долгое его отсутствие. И впрямь, такую бурю утихомирить было непросто.

– Это еще что. Он вызвался расследовать, виноваты ли эти трое и найти ведьму, гулявшую по лесам Теребинтии, - мрачно продолжил Верховный король.

– Что же его так на ведьм и колдовство-то тянет… – протянула Сьюзен, качая головой. Питер ничего на это не ответил, видимо, считая такое решение весьма разумным. Ведь кто развел костер, тому его и полагается тушить.

– Ты не знаешь, что дальше было. Эд отыскал-таки ведьму, но находившуюся на тот момент на свободе. Это доказывало невиновность осужденных, и тех на радостях отпустили. Колдунью он убил, но накануне прибытия Освальда выяснилось, что одна из оправданных девчонок – все же ведьма. Она пряталась буквально у Эдмунда под носом, а он ее защищал, спасал!

– И что?.. – тихо проговорила Сьюзен, забыв, как дышать. Она боялась себе представить реакцию брата на подобное. Ведь с недавних пор он так ненавидел колдуний, а если та коварная обманщица еще и воспользовалась его добротой, стремлением жить честно и достойно… – Он ее убил?

– Хуже. Он никому не сказал о том, что узнал, - произнес Питер. Королева распахнула в изумлении глаза. Это настолько не вязалось с ее представлением об Эдмунде, что она просто растерялась. Как же так? Разве опыт с Джадис ничему его не научил? Мальчик снова поверил в чьи-то россказни?! Думать о том, что за этим может скрываться нечто большее, Сьюзен решительно отказывалась. Эдмунд не может их предать снова. Никогда. Он никогда этого не сделает.

Верховный король некоторое время молчал, собираясь с мыслями. По его лицу можно было прочитать, сколько сомнений у него вызывает принятое братом решение. Сьюзен не могла сказать, кто из братьев более хмурый – старший или младший. Оба были на высоте.

– Эд объяснил это тем, что нельзя судить человека за то, что он не совершал. Как бы ни был опасен дар этой ведьмы, она не причинила никому вреда и не была ни в чем виновна.

– Но разве это должен решать не король Освальд? Теребинтия же подчиняется ему. Почему Эдмунд принимал такое решение?

– Потому что, сообщи он о своем открытии, девчонку сразу бы казнили. Север достаточно настрадался из-за ведьм и не жалеет их. По сути, действия Эда и решали ее судьбу… Знаешь, что он мне сказал? – государь развел руками. – Что соблюдать законы должен в первую очередь король, а они гласят, что кара назначается за совершенное преступление, а не за то, что человек в силах совершить.

– Но законы в Теребинтии определяет Освальд, - возразила Сьюзен растерянно. Питер тяжело вздохнул.

– Эд не те законы имел в виду. Не написанные на бумаге, потому что они порой не учитывают всей ситуации. Согласно им Онура следовало казнить… Так же, как и самого Эдмунда, перебежчика и изменщика, отдать Джадис. Это его слова, не мои!