Голем

Признаться, подобный филологический изыск явился для Кузякина полной неожиданностью. Однако спорить он не стал. Во-первых, у него не было других версий. Во-вторых, гипотеза Орсона являлась глубоко спорной, но все же в красоте ей нельзя было отказать. В-третьих, Игорь Петрович и сам оставался преданным поклонником «Deep Purple». Даже после того, как в любви к этой группе признались далеко не самые достойные люди. Ну, так что же? Группа здесь ни при чем. Гитлер ведь тоже любил Вагнера.

Глава 26

24 июня. Утро

Камохин протянул руку, чтобы помочь Брейгелю забраться в проход, вырубленный в мусорной стене. Ян ухватился за нее, подтянулся и сел на краю прохода, свесив ноги вниз. Отсюда весь Тринадцатый микрорайон был как на ладони. Один стандартный панельный жилой дом, похожий на серый кирпич, поставленный на торец. Уродливый образец примитивного отечественного зодчества. Еще два остова, из которых могли вырасти точно такие же многоэтажные обрубки. И все это охвачено широким полукольцом Великой Мусорной стены. В которой имелся лишь один узкий проход, ставший непроходимым из-за провала. Что там находилось дальше, даже отсюда не было видно.

– Всего-то в сотне километров от Москвы, а как будто на другой планете, – поделился впечатлением Брейгель.

– Нынче и в Москве, как на другой планете, – заметил Камохин.

– Это точно, – кивнул сидевший на корточках возле стены Сергей. Он не слишком уютно себя чувствовал, находясь на высоте, а потому предпочитал лишний раз наружу из прохода не выглядывать. Правда, при мысли о том, что над головой у тебя тонны исторического мусора, тоже становилось не по себе. Но, поскольку не думать Сергей не умел, оставалось только смириться. – Я сам из новой Москвы.

– А со старой что? Говорят, утонула?

– Центр весь затоплен. По улицам лодки плавают. Как в Венеции. А по возвышенностям – болота. Короче, везде сыро.

– Ну, значит, Москва оправдала свое название.

– А что, в Московскую Зону вот так запросто всех пускают?

– Не запросто, но за деньги попасть можно. Есть фирмы, которые туры устраивают. Говорят, от дайверов у них вообще отбоя нет.

– А в Кипешму тебя как занесло?

– Я тут был в командировке. Привез проектные документы для фирмы партнеров… Ну, и застрял, значит… Я ехал в том автобусе, который в грязи утонул.

– Повезло, выходит, – усмехнулся Брейгель.

– В чем повезло? – удивленно вскинул бровь Сергей.

– Где бы ты еще такую красоту увидел! – Квестер обвел рукой раскинувшуюся перед ними картину.

По довольно кислому и несколько удивленному лицу Сергея без особого труда можно было понять, что подобная перспектива его никогда не прельщала, а уж сейчас и подавно.

– Ну, полюбовались – и будет. – Камохин вскинул на спину автомат и щелкнул выключателем фонарика, чтобы удостовериться в его исправности. – Пора выдвигаться.

Решение продолжить исследование туннелей, тянущихся в толще мусорной свалки, стало вполне закономерным следствием того, что Тринадцатый микрорайон был отрезан от внешнего мира. Напрочь. Как кусок колбасы, который уже не прилепишь к батону. Провал с жидкой грязью был непроходим. В этом квестеры убедились. Значит, нужно было искать какой-то другой, обходной путь. Пусть даже очень извилистый. Ждать спасателей было бессмысленно. Они, даже если бы и захотели, не смогли бы пробиться в зону, запертую пространственно-временной аномалией. То, что это удалось Володе с Сергеем и группе «Квест-13», Осипов объяснил тем, что аномальная активность разлома, по всей видимости, не сразу заработала в полную силу. Конечно, можно было набраться терпения и ждать, надеясь на то, что аномалия снова скинет обороты и выход откроется сам собой. Но сколько именно придется ждать? На этот вопрос ответа не было, да и быть не могло. Даже очень приблизительного. А с появлением четырех здоровых мужиков шансы обитателей Тринадцатого микрорайона пережить голодную зиму становились не просто призрачными, а определенно безнадежными. Кроме того, Орсону очень хотелось вернуть кейсы с научным оборудованием, оставшиеся наверху. Англичанин надеялся, что более совершенное оборудование, нежели то, что имелось в его распоряжении на данный момент, поможет если не разгадать, так хотя бы подобраться поближе к разгадке тайны наноботов. Квестеры ведь не просто так бросили имущество, спасаясь бегством от бомжей, а аккуратно припрятали. Так что можно было надеяться, что бомжам оно не досталось. Да и без надобности бомжам приборы и реактивы. Ну, разве что спирт.

Поначалу Камохин с Брейгелем собирались отправиться на разведку вдвоем. Тут ведь принцип какой – чем меньше группа, тем больше шансов остаться незамеченными. Но к ним в помощники начали старательно набиваться Сергей с Володей.

Молодым ребятам жуть как надоело сидеть на одном месте. Да и общество пенсионеров тоже, признаться, изрядно им наскучило. У стариков, внезапно избавившихся от маразма, конечно, много чему можно было поучиться. Но слушать их бесконечные истории о былых годах, когда они были молоды, полны сил и надежд, в большинстве своем так и не оправдавшихся, порой бывало невыносимо скучно. Ну и, наконец, почувствовать себя героями рядом с бравыми стрелками, которые в глазах гражданских были едва ли не охотниками на привидений, тоже было неплохо.

Посовещавшись малость, квестеры решили взять парней с собой. Вреда от них большого не должно быть, а если им все-таки удастся отыскать брошенную поклажу, будет кому ее тащить. А вот дать парням оружие квестеры наотрез отказались. Что, конечно же, было ребятам обидно.

До разлома они дошли при свете лампы-переноски.

Проход, по которому они впервые пробрались на другую сторону бумажного завала, Володя с Сергеем накануне расширили. Так что теперь не нужно было ползти на четвереньках, достаточно было только голову пригнуть.

– Куда ведет эта дыра? – спросил Володя, когда они проходили мимо разлома.

По любым вопросам ребята, да и не только они, старались обращаться к Брейгелю. Рыжеволосый стрелок был улыбчив, покладист и не прочь поболтать. На любую тему. А то и просто так, ни о чем. Он знал множество анекдотов и просто забавных историй, которые якобы случались с ним или с кем-то из его близких друзей. И к тому же умел их рассказывать. Он как будто служил своеобразным противовесом Камохину, который, как правило, говорил неохотно, а на все вопросы старался отвечать коротко, а то и вовсе односложно: «да» или «нет». Как вариант – «ага». Да и вид у Камохина был какой-то угрюмый. А лоб изрезан глубокими морщинами. Как будто командир был вечно полон тяжелых дум. Настолько тяжелых, что разбираться с ними было труднее, чем валуны ворочать. Самое любопытное, что по натуре своей Камохин вовсе не был мизантропом. Однако полагал, что при посторонних держать себя следует строго. И – соблюдать дистанцию. В этом он даже англичанина перещеголял.

– Будь человечнее, Игорь, – сказал ему как-то раз Орсон. – И люди к тебе потянутся.

– А вот этого мне не надо, – мотнул головой Камохин.

– Ты не любишь людей? – удивился англичанин.

– Я люблю людей, – ответил стрелок. И, немного подумав, добавил: – Некоторых. – И еще, чуть погодя: – Наверное.

В этом был весь Камохин. Так мог бы сказать тот, кто был с ним едва знаком. Что на самом деле представлял собой Камохин, не знал и не ведал никто. Включая его самого. Потому что сам он этим вопросом не задавался, а прочие не могли найти на него ответ. Камохин был слишком не прост для того, чтобы кто-то мог сказать, что знает его досконально. А образ угрюмого молчуна был всего лишь маской, которую он намеренно на себя натягивал, дабы избавиться от необходимых в ином случае объяснений с теми, кто пытался залезть к нему в душу.

Одним словом, не было ничего неожиданного в том, что Володя решил поинтересоваться насчет разлома не у Камохина, а у Брейгеля.

– Понятия не имею, – безразлично пожал плечами стрелок. – Док-Вик говорит, что куда угодно.

– Это как понимать? – озадаченно сдвинул брови Володя.

– Это значит, что каждый понимает по-своему, – ободряюще подмигнул ему Брейгель.

– Я серьезно спрашиваю, – обиделся Володя.

– А я и не шучу, – ответил Брейгель. – Тут, видишь ли, без геометрии Лобачевского не обойтись.