Голгофа женщины

Темный румянец залил лицо Ивана Федоровича, и он, вскочив с дивана, с гневом вскричал:

– Как! Эта каналья, эта посетительница всех кабаков, осмелилась явиться сюда? Погоди же! Я научу ее быть сдержаннее и не повторять подобных вещей. Как же Ксения мне ничего не сказала?

– Я нахожу это вполне естественным. По-моему, тоже не совсем удобно молодой жене говорить мужу: мол, в твое отсутствие приезжала твоя любовница и учинила мне скандал.

Дрожа от ярости, Иван Федорович стал поспешно одеваться.

– Я сейчас же поеду к этой дряни и укажу ей ее место! – рычал он.

Ричард покачал головой.

– К чему ехать сегодня и притом еще под влиянием гнева? Ты должен хладнокровно и серьезно объясниться с этой женщиной и выдать ей известную сумму.

– Ничего я ей не дам! У меня нет лишних денег, чтобы платить всем негодяйкам, цепляющимся за меня. Пусть она докажет, что я отец этих детей! Ее одновременно со мной посещало немало мужчин, так что этот вопрос остается весьма сомнительным.

– Неужели ты хочешь довести до суда такое грязное дело? Ты, право, не думаешь о том, что говоришь! Но если ты уже решил ехать сейчас, то я поеду с тобой. Мое присутствие удержит госпожу Брейтнагель от чрезмерных претензий.

Иван Федорович, ни минуты не колеблясь, принял это предложение. Он предчувствовал, что присутствие брата при разговоре с Каролиной повлечет за собой весьма выгодный для него шаг – скорее всего, Ричард возьмет на себя вознаграждение его любовницы.

В одну минуту он уже был одет и прошел в будуар проститься с Ксенией.

С легким смущением он подошел к молодой женщине и поцеловал ее, обещая скоро вернуться. Ксения не сказала ни слова, не возвратила поцелуя и даже не взглянула на мужа. Зато она так сильно пожала руку Ричарду и наградила его таким теплым и полным признательности взглядом, что в сердце Ивана Федоровича шевельнулась было ревность, но он тотчас же убедил себя, что Ксения хотела только посердить его из-за испытанной ею обиды.

После отъезда обоих мужчин Ксения переоделась в пеньюар, причесалась на ночь и хотела заняться чтением. Но ее мучило какое-то смутное беспокойство. Отложив книгу, она позвала Дашу и при ее помощи занялась разбором большого ящика с хрусталем, полученного накануне от приемного отца в дополнение к приданому.

Когда все было разобрано и убрано, Ксения немного успокоилась. Она села к бюро и начала писать письмо Леону Леоновичу, в котором благодарила его и описывала все случившееся с ней за это время. С полной откровенностью она живописала невероятный прием, устроенный ей матерью мужа, свое разочарование в муже и горькое сожаление, что не послушалась мудрых советов своего покровителя.

«Я до такой степени наказана, что надеюсь, что вы сжалитесь надо мной и, если мне понадобится убежище, позволите укрыться под вашей кровлей, пока мне удастся трудом создать себе независимое положение» – так закончила она письмо.

Молодая женщина готовилась заклеить конверт и надписать адрес, когда ее внимание было привлечено грохотом нескольких экипажей в обыкновенно такой пустынной и молчаливой улице. Экипажи, казалось, остановились у их дома. Минуту спустя раздался звонок в дворницкую, а затем послышался смутный гул голосов. Даша, бледная, как смерть, стремительно пробежала через столовую в переднюю и открыла входную дверь.

Обеспокоенная и взволнованная Ксения направилась в гостиную, но вдруг, как парализованная, остановилась на пороге столовой. В дверях показалась группа мужчин, несших какой-то длинный сверток. Их сопровождал Ричард, не перестававший повторять:

– Тише, тише!.. Здесь порог… Идите осторожнее и несите прямо в спальню!

Когда все вошли в переднюю, Ксения увидала, что несли человека, завернутого в плащ; голова его была бессильно откинута назад. Мгновение спустя она узнала Ивана Федоровича и заметила, что из-под плаща выглядывает окровавленное белье.

Женшина почувствовала, что ноги ее подкашиваются. Темное облако застило ей глаза, а из сдавленного горла не вышло ни звука. Она зашаталась и инстинктивно ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть.

В эту минуту вошел Ричард. Он позвал Дашу и приказал ей поддерживать голову раненого. Затем, подойдя к Ксении, он подхватил ее под локоть и усадил в кресло.

– Он умер? – пробормотала Ксения.

– Нет, он только в обмороке вследствие потери крови. Мы надеемся, что его состояние не представляет никакой опасности. Те два господина – доктора, которых я привез с собой. Все подробности я сообщу вам после; теперь же мне необходимо идти к раненому.

Ксения машинально последовала за ним и стала в ногах постели, на которую положили Ивана Федоровича, все еще не приходившего в сознание. Темная голова молодого человека отчетливо вырисовывалась на подушках, резко выделяя смертельную бледность его лица.

Один из докторов начал при помощи Иосифа разрезать одежду на раненом.

– Уходите, дорогая сестрица! Сейчас приступят к перевязке, а это зрелище вовсе не для вас, – дружеским голосом сказал Ричард.

Ксения послушно позволила себя увести. Она бессильно опустилась в кресло и слышала, как крикнули:

– Даша! Принесите теплой воды и белье!

Затем послышался крик и глухие стоны. Ксения закрыла глаза и заткнула уши. Каждый нерв трепетал в ней. Через полчаса, которые показались молодой женщине вечностью, дверь открылась и из спальни вышел Ричард. Он был немного разгорячен.

– Я несу вам добрые вести, Ксения Александровна! – сказал он, садясь рядом с ней и потирая лоб. – Обе пули извлечены: одна засела в боку, другая в плече. Поскольку ни один из внутренних органов не поврежден, то доктора обещают нам быстрое выздоровление… Но вот и они! Как только они напишут рецепты и уедут, я приду к вам и сделаю подробное донесение обо всем случившемся.

Конец ознакомительного фрагмента.