Голод. Дилогия

Не было створок на проездных воротах, а как вошли внутрь, оглянулись, ворота за спиной. Зиди глазам не поверил: город ему открылся! Живой город, людьми наполненный, светом Аилле, суетой. Только холод все тело стянул.

– Мать моя Сето! – заледеневшими губами прошептала Рич. – Зачем мне этот отзвук? А если я не справлюсь?

– О чем ты? – не понял Зиди.

Словно картинку баль рассматривал. Улица перед глазами прямая, справа и слева дворцы или храмы, ниже трех этажей ни одного здания нет. На ступенях торговцы. Рядами стоят горшки и кувшины, искрятся под лучами Аилле мечи, доспехи и зеркала. Лежат грудами фрукты и овощи. Вертятся на вертелах туши свиные и оленьи. Курится дымок над печами. И всюду люди! Полуголые, загорелые до цвета скирского кирпича, укутанные в белые легкие ткани, водоносы так и снуют. Женщины с открытыми лицами, и никто не останавливается, не впивается взглядом в запретное. А впереди, над головами, высокий храм. Стены, заплетенные ползучей иччей, как мхом.

– Ни шага от меня! – Рич повернула к Зиди бледное лицо. – Ни звука, если специально не спрошу. Это Айсил.

– Что за Айсил? – не понял баль. – Отчего холод такой? Почему эти люди не мерзнут?

– Айсил это… – начала Рич, но потом остановилась, вдохнула глубоко. – Город это. Суйкой его баль назвали. Они пришли в эти края, когда город уже спал… Мертвым сном. Он и теперь спит. Мы видим отзвук. Думаю, потому что в одном из нас есть кровь кого-то из его жителей.

Но это и опасно. Не только мы видим, но и нас могут увидеть. Увидеть и убить, потому что мы для них словно демоны. А холод… Очень много лет прошло, время остывает, отсюда и холод. Даже не знаю, что лучше для нас, Айсил или порождения Проклятой пади. Идем. Только не останавливайся, когда будешь прикасаться к… жителям.

Колдунья взяла Зиди за руку, сжала в другой посох.

– Можешь управляться оружием левой рукой?

– Мне все равно, – пожал плечами баль.

– Идем посередине улицы, там народу меньше, – прошептала Рич. – Оружием воспользуешься только в крайнем случае. Если я скажу тебе.

И они пошли сквозь толпу. Если бы не звук их собственных шагов, Зиди решил бы, что видит сон. Жители спящего города были живыми. Казалось, протянешь руку и коснешься голого плеча, дорогой ткани, пряди черных волос. Когда водонос, разевающий рот в беззвучных призывах, резко повернулся с коромыслом на плече, мех с водой неминуемо должен был ударить Зиди в лицо, но он прошел сквозь. Еще большим холодом обожгло кожу, в голове словно треск сухой раздался, но вот он, мех, качается как ни в чем не бывало на плече полуголого здоровяка. И даже капли видны, стекающие от шнура. Отчего они не замерзают? Холод страшный. А жители замечают что-то. Вздрагивают, когда Зиди и Рич рядом или сквозь них проходят. Кто за сердце хватается, кто спотыкается, кто головой крутить начинает, словно всматривается в пустоту. Только старик один идет следом, но не в лица беглецам смотрит, а в зеркало. Смотрит и шепчет что-то, бежит чуть поодаль. Прыгает по ступеням храмов, сбивает нерасторопных разносчиков сладостей, отмахивается от водоносов, спотыкается о лотки, сам едва не падает, но поправляет седую бороду, смахивает пот со лба и продолжает бежать.

– Видишь? – хотел спросить Зиди, но Рич только сильнее его за руку дернула и потащила вперед, в гору, туда, где улица раздваивалась, огибая высокий холм, где было меньше народу, лишь блестели золотом доспехи стражи у колоннады. Откуда только силы у девчонки взялись!

– Стойте! – донесся истошный голос за спиной, но Рич еще быстрее потащила Зиди за собой, миновала стражников, длинноволосых жрецов в хитонах, выскочила на узкую стежку и засеменила по ступеням вверх, к стене.

– Стойте! – закричал неизвестный уже за самой спиной. Еще большим холодом повеяло на Зиди, но Рич уже и сама встала.

Подняла руку, чтобы приложить ее к серым камням, но голос перешел на умоляющий хрип:

– Подожди, золотоволосая. Подожди касаться, я не враг.

Медленно обернулась Рич. Шагнул в сторону Зиди, опустил меч. Старик замер в пяти шагах, вытянул вперед руку, протянул треугольное зеркало в оправе:

– Возьми, золотоволосая.

– Кто ты? – спросила Рич, и голос ее показался эхом, словно донесся издалека. – Ты говоришь на языке, сайдов?

– Это язык богов, а не язык сайдов, – тяжело дыша, прошептал старик. – Сайдов этому языку Сади обучил, оттого и зовут себя мореходы сайдами – детьми Сади, но не о том говорить я хочу. Я жрец Храма Единого, стены которого ты коснуться спешишь. Не главный жрец, но самый старый на сегодняшний день. Этот город построен самой Сето, да продлятся ее годы, но живут в нем обычные люди, и магов среди них не больше, чем в любом другом городе Оветты. Зато горя больше. Нет уже мудрейшей из смертных Исс, вернулась с далекого севера безутешной прекраснейшая Мелаген и ушла из города. Одна Сето осталась, но мы не видим ее. Она там, все время там. – Старик махнул рукой в сторону пади. – В Храме Единого служба не прекращается ни на мгновение, но ничто не спасет нас. Это зеркало… тоже из храма. Сето словно забыла о нем. Многие смотрели в него, но видел только я. Я никому не говорил, что я видел. Но видел многое… Меня тут считают почти сумасшедшим. Я видел золотоволосую девушку, похожую на тебя, как одна моя рука похожа на другую мою руку. Я знаю, что однажды, когда мой город превратится в средоточие мерзости, она придет сюда и разбудит Зверя, которого убаюкивает Сето в темной пади.

– Ты все точно рассмотрел? – нахмурилась Рич.

– Я многое видел! – воскликнул старик. – Видел, что к северным берегам этой земли пристанут корабли сайдов. Их земля становится холодней с каждым годом. Они будут думать, что их земля проклята убитым Сади. Они будут надеяться, что рано или поздно тепло вернется, льды растают и им удастся возвратиться к исконному берегу! Но этого уже не случится. Сотни ладей, наполненных воинами, приплывут к северной гавани полуострова. Они построят там город и постепенно захватят все эти земли, не единожды умыв их кровью. Но не это страшит меня. Там! – Старик махнул рукой на восток. – Там в пади стоит Храм Безмолвия, в котором не был никто, кроме Сето. Кто-то говорит, что великая день и ночь стоит там на коленях, выпрашивая прощение у Единого за убийство собственной дочери, но это не так. Я видел! – перешел на свистящий шепот старик. – Там копится мрак. Он убьет наш город. Он может убить всю Оветту от края до края. Он может погасить Аилле в небе! Сето пытается зачаровать его, но даже великой это не под силу. Она не может видеть в зеркале себя, но я ее видел там! Этот мрак погубит и сайдов и всех, кто живет на этих землях. Этот мрак погубит даже Сето!

– Так чего же ты хочешь от нас? – вскричала Рич.

– Там, в храме, приготовлена усыпальница для Сето. – Старик придвинулся к Рич. – Но она останется пуста. Сето упокоится не здесь. Вот только тебе покоя не будет, золотоволосая. Сето кое-что оставит там для тебя.

– Зачем? – Рич закрыла глаза.

– Если хочешь победить Зверя, яви его! – торжественно прошептал старик. – Айсил назвала Сето этот город. Именем выжженного мира, из которого боги пришли в Оветту, назвала она этот город! Сама обрекла на гибель, когда именем мертвого мира назвала. Я видел! Вход станет выходом, и мертвые устремятся в него. И когда они числом превысят число живых, то царство мертвых станет царством живых, а царство живых царством мертвых. Всю Оветту накроет пелена ужаса! День и ночь я записываю эти слова на пергаментах…

– И умерший воскреснет, – прошептала Рич. – Я читала…

– …заменив плоть свою! – продолжил старик. – Я слышал, как эти слова бормотала сама Сето, и записал их. Но над ее усыпальницей выбиты другие слова. Повторю их: «Если хочешь победить Зверя, яви его!» Там еще много слов, но все остальные каждый читает по-разному. Я прочитал только два: «Смотри в зеркало».

– А другие маги… – начала Рич.

– Они слишком верят в силу Сето, – покачал головой старик. – Они все еще верят в силу прекраснейшей из женщин, с которой даже Мелаген не могла сравниться. А я смотрел в зеркало. Там я увидел безобразную дряхлую старуху. Проклятая падь уже высосала из нее красоту. Скоро она доберется и до нас. Ночами город освещается голубым пламенем. Смельчаки говорят, что в старых склепах, которые устроены в пади близ Храма Безмолвия, шевелятся мертвецы. Город еще храбрится, но запах тлена проникает всюду!

– И что же должна сделать я? – прошептала Рич. – Знаешь ли ты, старик, что я видела твой город мертвым наяву?

– Возьми зеркало, – настойчиво повторил старик. – Оно помутнело, едва я увидел тебя, а здесь, у стены замка, почернело. Значит, я должен передать его тебе. Возьми зеркало, оно само выбрало тебя!

– А ты знаешь, что если это одно из зеркал Сето, то его муть предвещает гибель новому владельцу? – почти выкрикнула Рич. – Не проще ли тебе предостеречь магов твоего храма? Сам-то что собираешься делать?

– Я уже пытался предостерегать. – Старик опустил голову. – Надо мной смеются. Возьми зеркало, золотоволосая.

– Я не золотоволосая! – закричала Рич и ударила ладонью по стене.

Или в глазах потемнело, или смертный холод сменился зимним. Аилле уже начал бег к горизонту. С серого неба полетел редкий снег. Руины города лежали у ног беглецов. Странно было смотреть на развалины прекрасных зданий, мимо которых в пору их расцвета они прошли только что. Зиди коснулся стены храма, провел пальцами по серым камням. Как они подобрались к зданию, если на узкой тропинке и ступеней-то не осталось?

– Зачем взял зеркало, дурак? – прошипела колдунья. Зиди недоуменно поднял левую руку. Когда успел руку Рич выпустить, он помнил, а вот когда ему старик в ладонь зеркало сунул…

– Спрячь его, – ледяным тоном потребовала Рич. – Убери, чтобы я не видела его. Мне жизнь на алтарь класть ни к чему. У меня другие планы, иначе нечего было из Скира бежать. Тетке моей его отдашь, а мои пальцы его не коснутся даже.

Зиди недоуменно повернул зеркало. Формы неправильной, оправа простенькая, серебряная. Будто не из стекла выточено. Камень не камень, кто его разберет, только поверхность словно на костре закоптилась, даже отблеска нет. Что ж, не в привычках баль подарки выбрасывать, да и серебро не самый дешевый металл. Распустил Зиди голень сапога, прилепил зеркало к икре, снова затянул шнуровку.