Голод. Последний вампир

— Вчера меня рвало, но сейчас мне лучше.

— Пришлось использовать весь запас противорвотных средств, — заметила Мириам. — Она принимала лекарства лучше, чем ты.

— А теперь я чувствую себя — Лео широко развела руки, словно намереваясь заключить в объятия целый мир, — я чувствую себя потрясающе!

Сара отправилась в душ, девушка не отставала ни на шаг, забрасывая вопросами. Когда ей следует выйти на охоту? Они вместе пойдут или поодиночке? И так далее, в том же духе.

— Лео, — наконец Сара не выдержала, — я всегда моюсь в одиночестве.

Пожав плечами, девушка убралась восвояси. Когда Сара спустилась вниз, Лео сидела скрестив ноги на полу библиотеки и разглядывала книги Властителей, а ведь прежде ей не разрешали даже дотронуться до них. Она небрежно отшвырнула древний фолиант и бросилась к Саре с очередной порцией вопросов о новых ощущениях и симптомах.

Подняв книгу, Сара вернула ее на полку.

— С ними следует обращаться бережно.

— Ага, они все на египетском!

— Это не египетский язык. Язык Властителей называется прайм, а книге, которую ты листала, тридцать тысяч лет. Страницы — тончайшей выделки человеческая кожа, и таких замечательных иллюстраций не найдется больше ни в одной книге, посвященной медицине. Ее просто невозможно оценить, Лео.

Девушка посмотрела на нее взглядом удивленной гончей. Но уже через секунду, тряхнув кудрями, продолжила допрос:

— Каковы первые признаки голода? Я не знаю даже этого.

— Тебе станет холодно. Потом ты начнешь терять силы. Вот так это все и начинается.

— Стоит ли завести собственный ланцет? С таким энтузиазмом обычно невесты обсуждают подвенечное платье.

— Используй рыболовный крючок.

— Крючок?

— Акулий вполне подойдет, я пользовалась таким много лет. А ланцет принадлежал моему предшественнику. Мириам недавно подарила его мне.

— Твоему... какому еще предшественнику?

— А разве Мириам не говорила? Нас хватает лет на двести — если, разумеется, не происходит никакого несчастного случая.

— Мы умираем?

— О нет. Этого нам не дано. Мы завершаем свой жизненный путь на чердаке. — Сара улыбнулась. — Как вышедшие из моды пальто.

Лео боязливо покосилась в сторону лестницы.

— Значит, тебя не предупредили?

— Да нет же!

Сара взяла Лео за руку и повела к лестнице, но на верхней площадке их встретила Мириам.— Мне казалось, что ты собираешься заняться делом, Сара.

— Каким делом?

— Цветами. Для наших гостей.

— Я?.. Да. Собиралась.

— Мири, мы умрем?

— Нет, вы не умрете.

— Но она сказала...

— То, что находится на чердаке, — мое личное дело. Как и те книги. Не смейте прикасаться к вещам Властителей без моего разрешения!

— Я думала...

— Ты думала, что теперь имеешь право распоряжаться здесь только потому, что в тебе течет моя кровь? Ступайте вниз и займитесь цветами, обе. И еще одно, Сара...

— Да, Мири?

— Будь осторожна. Очень осторожна.

Пока Сара составляла букеты, которые будут украшать рояль во время музицирования, Лео беспечно болтала о том, каких людей она бы предпочла «попробовать». В конце концов Сара не выдержала:

— Ты превратилась в серийного убийцу.

Лео обескуражено замолчала, выслушивая гневные обличения:

— Именно так! За те сотни лет, которые теперь у тебя появились, ты заберешь тысячи жизней! Мужчин, женщин, детей, а каждый из них хочет жить и заслуживает того, чтобы жить, а ты украдешь их жизни... потому что ты жадное эгоистичное маленькое чудовище!

— Са-а-ра!

— Да ты даже не стоишь бородавки на любом из их пальцев! Ни единой! Но в своем высокомерии ты полагаешь, что получила какое-то естественное право убивать их! У Мириам есть такое право... возможно! Но у тебя, безусловно, нет.

— И у тебя тоже!

— Со мной это было проделано против моей воли, я не хотела — в отличие от тебя!

Выяснение отношений пришлось прервать: на пороге комнаты стояла Мириам.

— Мири, — взвыла Лео, — она...

— У меня пока со слухом все в порядке, — заметила Мириам, бросая гневные взгляды то на одну, то на другую. — Две канарейки в одной клетке, — прокомментировала она. — Вам следует научиться ладить, потому что отсюда вам не улететь. Я попала в беду, и вы мне нужны обе. Черт возьми, мне нужен десяток таких, как вы! Полсотни! Но мне не нужны скандалы, равно как и проповеди или выпады. Вы будете вместе помогать мне или вас ждут неприятности, причем серьезные. — Она перевела взгляд на цветы: — Очень мило, — и обратилась к Лео: — Ты будешь учиться у нее и советоваться с ней, а в мое отсутствие исполнять ее приказы. Понятно?

— Да, Мири.

— Для тебя — Мириам.

* * *

Солнечные лучи косо легли на пол, когда Сара достала две виолы да гамба и вместе с Лео расставила стулья. Талант Мириам был хорошо известен в музыкальных кругах Нью-Йорка. Однако гораздо больше было тех, кто слышал рассказы о ее игре, чем тех, кто хотя бы раз присутствовал на ее выступлении, ведь Мириам никогда не давала никаких публичных концертов. И сегодня вечером она просто предлагала своим гостям в качестве развлечения послушать музыку в течение часа.

Гостей приветствовала Лео, между делом внимательно наблюдая, заметили ли они, как прекрасно она выглядит. Присутствовавшие не остались безразличными, особенно женщины, которые в отличие от мужчин всегда обращают внимание на красивые детали, такие как грациозные руки или изгиб шеи.

До того как Мириам улетела в Таиланд, они с Сарой несколько недель разучивали великолепную «Пятую сюиту для двух виол да гамба» Лезьера де Малши.

Мириам играла почти на всех инструментах, стоило ей взять их в руки, но предпочитала фортепиано, виолу и флейту. До встречи с Мириам Сара почти не интересовалась музыкой, поэтому виола стала для нее радостным открытием. И сейчас, глядя, как Мириам касается смычком струн с легкостью ветра, Сара тоже изо всех сил старалась извлекать красивые звуки, хотя на душе у нее было скверно из-за последней охоты, а еще из-за Лео. Мириам думала только о своих неприятностях, но слушатели, судя по выражению их лиц, считали, что внимают музыке в исполнении не простых музыкантов, а настоящих виртуозов. Они сидели рядом: на Мириам было легкое платье из тончайшего голубого шелка, на Cape — джинсы и черный тонкий свитер.

На рояле гостей дожидались открытая бутылка бордо «Латур» почти столетней выдержки, бокалы и хрустальный графин, наполненный светло-золотистым, изумительно сладким «Шато-икем», которое именно сейчас, спустя сорок лет, вступало в пору зрелости.

Обстановка музыкальной гостиной отличалась своеобразием. Гости сидели на стульях времен Директории, по крайней мере несколько из них действительно принадлежали к этому периоду. Однако не следует забывать, что данная мода была навеяна классическими образцами Древней Греции и Рима, так что остальные стулья Мириам перевозила в своем багаже в течение тысячелетия. Древесина, из которой они были сделаны, благодаря усилиям Сары и ее предшественников, не потеряла своего первозданного цвета с тех времен, когда ее добыли в теперь уже исчезнувших лесах Греции, Италии и Леванта.

Мириам помнила, когда впервые исполнялась эта пьеса. Сюита удивительно подходила к теперешним ее переживаниям, потому что была рождена душевной болью, а сейчас она как раз испытывала похожее чувство. Эту музыку можно было сравнить с янтарем, сохранившим тепло солнечных лучей, когда-то обогревавших землю.

Да, разумеется, Лезьер де Малши любил ее, а Мириам лишь забавлялась, увлекая его все больше позволяя ему целовать свои алебастровые плечи и заглядывать в смеющиеся глаза. Она вызвала в нем глубокую истинную любовь, как умела это делать но ей не нужен был мужчина — Мириам пленяли талантливые сочинения композитора.