Голодная бездна Нью-Арка
Шрифт:
— Что ты о нем знаешь?
— Ничего. Я лишь вижу пути, Мэйнфорд-мааре, но спрашивай, и если в моих силах будет дать ответ, я дам… я всегда отвечаю.
Красные спирали на маске ее меняли цвет, переползали, сворачивались и разворачивались, а запах, в нем теперь отчетливо ощущались цветочные ноты.
— Но сначала скажи, дашь ли ты мне то, чего я хочу? — ее рука дотянулась до шеи Мэйнфорда и острые треугольные ногти царапнули кожу.
Она была так близка.
И невероятно желанна.
И вспомнилось вдруг, что с женщиной Мэйнфорд давно уже не был. Конечно, он предпочитал иметь дело
— Ты покажешь мне свое лицо?
— А у тебя хватит смелости заглянуть под маску? — шепотом спросила Провидица, приподнимаясь.
Хватило.
И не только на маску. В конце концов, она и вправду женщина. А Мэйнфорд — мужчина. Что еще нужно?
Глава 21
— О Боги всемилостивейшие, если бы ты его видела! — Сандра закатила глаза, — если бы ты его видела!
— Не видела, — Тельма забралась на стул с ногами. Еще одна дурная привычка, избавляться от которой у Тельмы не было ни малейшего желания.
— Увидишь, — отмахнулась Сандра. — Я вас познакомлю обязательно, потому что он…
— Такой! — Тельма тоже умела закатывать очи.
И Сандра рассмеялась.
Сегодня она горела ярче обычного, полыхала даже, но странное дело, свет этот был неправильным. Холодным? Лихорадочным? Тельма никак не могла подобрать определения. И разглядывала подругу — а подумав, она решила, что Сандру можно считать другом — с удивлением.
— Когда он на меня смотрит, у меня прямо коленки слабеют! А Лизхен говорит, что это — верный признак… Лизхен ты не знаешь, она вместе со мной выступает… нет, не совсем, чтобы вместе. Я вообще только пою. Я сразу сказала, что петь — это всегда, а другое — не для меня. Вот Лизхен танцует. Ты понимаешь?
Сандра качнула бедрами и по груди себя хлопнула.
— У нее очень большой… опыт…
— Если опыт — то это да.
Надо вытаскивать ее из той дыры, в которую Сандра угодила, пока дело не дошло и до танцев или чего похуже. И как получилось, что, поговорив с мистером Найтли обо всем, Тельма забыла о Сандре?
— Та вот, она говорит, что у нее с мужем также было… только он потом козлом оказался, но это же любовь… а тут розы! Представляешь? Мне, конечно, выпить покупали и предлагали… ну, всякое предлагали, — Сандра смутилась, впрочем, ненадолго. Она отбросила тяжелые волосы, на которых, видать в силу праздничности ее настроения, осталась еще серебристая пыльца лака. — Розы! И целая корзина!
Упомянутая корзина, размеров немалых, заняла почетное место на столе. Точнее уж, она заняла почти весь стол, оставив лишь краешек его, на котором и вместилась, что бутылка вина, принесенная Тельмой, что шоколадные конфеты Сандры, извлеченные по особому случаю.
— И вот эту корзину прямо на сцену выволакивают… я аж дар речи потеряла!
— Неужели?
— А потом и Донни… он такой… такой… — Сандра протянула руку, — на, посмотри.
— Что?
Столь легко люди памятью не делятся.
Особенно, если это память о чем-то действительно важном, а этот Донни, он и вправду был важен для Сандры. И все-таки.
— Посмотри! Ты же можешь! Я тете всегда показывала, когда что-то случалось… ну, обычно не очень хорошее… например, когда Элли
Кид меня чернилами облила! Она была такой противной! А чернила красными, и потом еще не смывались долго… тетка сказала, что это от зависти. Я была красивой, а Элли — просто дочкой шерифа… ей Билли нравился очень, а он за мной ходил… ой, опять заболталась, да?— Да, — подтвердила Тельма и с трудом удержалась, чтобы сказать, что эта болтовня, об Элли, Билли и прочих людях, когда-то существовавших в жизни Сандры, возвращает ее исконный свет.
Ясный, что солнце.
Теплый.
— Ничего, — Сандра подняла чашку с вином, которое оказалось на диво неплохим. — За нас, да? А потом ты посмотришь! Не подумай, что я настаиваю… просто, понимаешь, я привыкла говорить обо всем, а здесь больше не с кем… то есть, девчонки, конечно, послушают. Но я же не совсем дура, я понимаю, что они мне теперь завидуют… и сначала выслушают, а потом сплетничать станут… а то и…
Сандра вздохнула.
Вино она выпила одним глотком и занюхала ладонью, которую вновь протянула Тельме.
— Ты не будешь завидовать, я знаю… ну, то есть не знаю, но мне кажется, что не будешь…
Белые пальцы.
Тонкие пальцы. Запястье изящное… почти как у мамы.
Мама любила кольца.
И браслеты.
Прикасаться к другому человеку было не то, чтобы вовсе непривычно, нет, Тельма хорошо контролировала свой дар. Но…
Чтобы вот так.
Добровольно.
— Ну же, — Сандра сама обхватила ее запястье. — Вот увидишь, Донни тебе понравится!
…нет.
…с первого взгляда, даже не взгляда — запаха. Резкого. Хищного. Подавляюще мужского. И Тельма едва не отшатнулась, закрываясь от человека, который смотрел на нее в упор.
Не на нее.
На Сандру.
Сандрой она и была, вихрем смятенных эмоций, в котором смешались и восторг, и недоверие, и подспудный ужас. И все же восторга было больше.
— Я был очарован вами, — Донни наклонился и коснулся пальцев губами. И сердечко Сандры забилось, как сумасшедшее. — Я лишился покоя… я приходил сюда вновь и вновь…
И ей так хочется верить!
Тельма чувствует это желание и неуемную, неудовлетворенную жажду любви, той истинной, что с первого взгляда и до последнего вздоха. Эта любовь, вернее сказка о ней, ожидание ее заставляет отринуть и саму тень сомнений.
Конечно, он приходил.
Сандра просто не замечала. Со сцены зал плохо виден, это ведь сцена освещена, а столики, напротив, традиционно находятся в тени, как и те, кто за ними сидит. «Колибри» — заведение непростое. Об этом Сандре намекали уже, мол, сюда не каждого пустят.
Зато уж если кого и пускают…
Сандре стоит присмотреться к людям.
Хватит нос драть и недотрогу из себя корчить. Да она за один вечер может заработать столько, сколько за месяц ей платят. А то и побольше… но нет, что-то кочевряжится, будто бы особенная…
…эти мысли мелькнули и исчезли.
— Я долго не мог решиться…
Хищник, как есть хищник. И вовсе не из мелких. Нет, слишком самонадеян, слишком… опасен, и Тельма чувствует эту опасность даже через искажение чужих эмоций. Она смотрит глазами Сандры, но видит вовсе не очаровательного красавца, который — о диво, — ухаживает за Сандрой!