Голодные дьяволы

Лес тянулся предположительно на пять архат в ширину и на двадцать в длину. С высоты птичьего полёта он был лишь вытянутой зелёной полосой. В нём водились только совы, кролики и коханы. И хищников здесь почти не было, зато было изобилие грибов, ягод и лечебных трав. Местные из деревни Тима часто наведывались сюда. А уж лечебная сладкая курхама висела пучками в каждом доме. Чем бы ты не заболел, курхама помогала всегда. Из неё варили браши, отвары, делали настойки, сушили, добавляли в еду. Чашка заваренного на травах браша была лучшим началом дня. Так же здесь в изобилии рос табак. Большие папоротникообразные листья идеально разделялись на тонкие полосочки, которые можно было закручивать сами по себе и курить, когда те высохнут.

Тим нашёл избушку лесорубов на другой стороне леса. Она стояла на самом берегу речушки, что разделяла межой лес и большой луг, за которым начинался Великий лес. Луг разделял лес и Великий лес на протяжении всех двадцати архат. Своими концами он упирался в холмы по оба его конца.

Избушка была небольшая и грубо сколочена из протанга. Крыша её была деревянная и покрыта камышом. Домик стоял под навесом ветвей куахота. Избушка была старая, покрытая мхом. Она использовалась, если лесорубы не успевали вернуться домой до темноты или же их преследовал какой-то дикий зверь из Великого леса, а такое было очень часто. Возле порога избушки стояла древняя коновязь. Лор рассказывал Тиму, что раньше существовали животные, которые звались лошадьми. И люди разводили их дома и ездили на них верхом. Но все лошади погибли во время Пурпурной войны. А те, что выжили, были уничтожены самими людьми, из-за заражения пурпуром. Много людей были также истреблены из-за этого заражения. Целые страны сгинули в вихре пурпура.

Избушка стояла здесь не одну сотню лет, крышу устилал вековой мох, под слоем опадающей листвы, деревянное крыльцо покосилось. Лесорубы постоянно чинили и обновляли избушку.

Снаружи дверь была закрыта на щеколду. Лесные звери не смогли бы её открыть. Тим отпер дверь и в нос ему сразу ударил насыщенный медовой запах курхамы. Пучки растения были развешаны по всем стенам.

Внутри избушка была небольшой, долго жить тут никто и не собирался. На стене были два небольших двойных окна. Возле одного стоял крепко сбитый протанговый стол и стул. Под вторым окном была деревянная кровать, с затёртыми подушкой, матрасом и старым пледом.

У другой стены стояла печка, сделанная из железной бочки, с трубой, выходящей сквозь стену на улицу. У задней стены стоял сундук. Над ним по всей стене были развешаны пучками лекарственные травы, табак и много-много курхамы. Тим отпер сундук, в нём была верёвка, несколько коробок охотничьих спичек, нож местами со ржавчиной и пара скиттеров. Он взял всё, кроме скиттеров, потом передумал и взял один тоже. Мальчик расстелил плед на полу, положил все вещи внутрь, взял большой пучок курхамы и завязал всё в подобие узла. Закинул себе за плечи и вышел из избушки. Он обошёл её и нашёл углубление в земле. Подобие колодца, накрытого деревянной крышкой, придавленной большими камнями. Он снял камни и убрал крышку. К крышке изнутри была привязана глиняная бутылка. Тим отвязал её, налолнил водой и засунул к себе в мешок.

Вдруг Тим заметил, что почти не чувствует Ходо в своей голове. Он испугался, что потратил слишком много времени здесь. Он закинул мешок за плечи и побежал в сторону луга.

Лес кончался песчаным берегом, поросшим соснами. Границей леса была река, а дальше простирался широкий луг, поросший высокой травой. Кое-где берег был пологим, кое-где нависал над рекой и корни сосен торчали из земли. Недалеко от избушки находился большой бревенчатый мост. Река была хоть и небольшой, но глубокой. Сразу после моста начиналась утоптаная тропинка, по которой каждый день ходили лесорубы и охотники. Трава поднималась выше головы Тима. Он бегом продвигался к Великому лесу. Вдруг он почувствовал, что его голова словно стала легче. Он остановился и стал прислушиваться. Он никак не мог услышать Ходо. Отчаянье навалилось на него.

– Нет, нет, нет! – Быстро проговорил он. – Ходо! Ходо!

Он кричал во всю силу своих лёгких. Зова не появлялось. Его младший брат ушёл слишком далеко, он потерял его.

– Ходо! – Крича Тим бросился опрометью к Великому лесу. – Ходо! Ходо, отзовись, пожалуйста!

Паника захватила его с головой и слёзы выступили на глазах. Перед глазами встало лицо умирающего отца. «Спаси своего брата»

– Нет! Ходо!

Тим добежал уже почти до Великого леса, когда вдруг почувствовал, словно что-то дуновением пронеслось в его голове. Он остановился. Дуновение доносилось сзади, от реки, от которой он уже убежал. Но не от моста, а намного дальше в стороне, вверх по течению. Не долго думая Тим кинулся через луг. Высокая трава скрыла его с головой. Роса пропитала насквозь его одежду, а стебли резали лицо тонкими зазубренными краями. Зов становился сильнее. В голове Тима горело, что ещё немного и он мог полностью упустить брата, потерять его. И чтобы ему тогда оставалось? Просто вернуться домой? А голос в голове становился всё сильней. Все мысли Ходо были заняты яростью, кровь запульсировала в висках Тима.

Трава кончилась так внезапно, что Тим чуть было не слетел в реку прямо с утёса. Высотой утёс был около девяти метров. Тим остановился на краю и посмотрел вниз, откуда доносились какие-то звуки. Он встал на четвереньки и вытянул голову. Внизу сидел Ходо, измезанный кровью. Прямо перед ним лежала чешуйчатая туша акрила. Три лапы были безжизненно раскинуты в стороны. А мягкий живот, единственное уязвимое место акрила, был разорван и выставил внутренности в небо. Хищная пасть была свёрнута в сторону и верхняя челюсть, наполовину отломленная, болталась в воде, пуская ручейки крови в реку. Ходо сидел на четвереньках перед акрилом и отрывал от туши куски, отправляя их в рот.

Вдруг он поднял голову и осмотрелся. Поднял глаза, заметил Тима и оскалился. Острые и длинные клыки по всему рту сменили то, что было детскими зубами. Недавно сломанная нога была распухшей, но, к удивлению Тима, кость больше не торчала из неё и на её месте была просто рана. «Зарастает как на собаке» вспомнилось Тиму сельское выражение.

Глаза Тима стали горячими и взор подёрнулся пеленой. Он не мог поверить, во что превратился его брат. А тот вернулся к своей трапезе. Тим чувствовал как ярость и голод постепенно угасают в сознании Ходо. Он наедался. На передний план снова стал выходить поиск. Он упорно пытался найти что-то. Тим не мог разобрать что. Не похоже было, что Ходо и сам это знал.

Ходо встал и посмотрел на Тима. Тим видел его мысли. Двумя руками он сжал прут и стал на обе ноги у края утёса.

Ходо зашипел и убежав в сторону стал карабкаться по утёсу. Когда он взобрался наверх, то снова устремился к лесу. Когда он отбежал на безопасное для преследование расстояние, Тим устремился следом за ним.

А тот уже достиг леса и убегал всё глубже в него. Тим остановился перед лесом. Идти внутрь он боялся. Лес полон жителей и не все они добрые. Прямо перед ним стеной росли облуксы, а за ними вдалеке поднимались драконовы деревья. Они стояли словно тяжёлые воины за спинами солдат. У Тима мурашки побежали по спине. "Драконово дерево смотрит на тебя и запоминает" – старая присказка дровосеков. Где-то далеко-далеко в лесу раздался слабый вой. Он вывел Тима из ступора, мальчик глубоко вдохнул и вступил под крону леса.

4 глава

Свет костра отбрасывал свет на деревья растущие у края поляны. Тим жёг прутик и рисовал страйсы в воздухе. Пять или шесть секунд они держались в воздухе, а потом расстворялись. Он чувствовал глаза, которые смотрели на него из-под деревьев. Голодные. Смеющиеся. Если смотреть на них, пропадёшь. Поэтому он смотрел на страйсы. Хоть волосы на затылке и стояли дыбом. Когда Тиму становилось особенно страшно, он бросал в костёр большую ветку куахота. Дерево тотчас начинало искрить и стрелять искрами во все стороны. Словно живое оно шипело и вибрировало в огне. Искры подобно актионам взлетали в воздух и летели ввысь, оставляя после себя искрящиеся негаснущие следы. Воздух пронизывало разноцветными нитями, переплетающимися друг между другом. Тим вспоминал праздник урожая, когда после захода солнца мужчины запускали фейерверки на центральной площади. Все дети кричали от восторга, когда из железных труб, которые мастерили для этого вечера, вылетали заряды и разрывались в небе. Если год был особенно удачный, то к празднику покупали ещё и дорогие фейерверки из Ангаса. Сделанные искусными мастерами они выстреливали не просто пучками зарядов или брызгами, но животными. Первым таким фейерверком, что увидел Тим был огромный зелёный дракон. Заряд взлетел в небо и когда разорвался – из шара огня вынырнул переливающийся дракон. Его могучие крылья расправились и он пролетел над деревьями и толпой визжащих разбегающихся детей, оставляя за собой яркий след от хвоста. Они думали, что дракон настоящий. Дракон вознёсся ввысь и растворился в ночном небе.

Теперь казалось прошли десятилетия, с тех пор как Лор показал совсем ещё маленькому Тиму рисунки прутом. Тогда отец пришёл совсем поздно. Тим крепко спал, когда Лор растолкал его.

– Пап?

Отец стоял, подсвеченный светом ночника. Какое-то сковывающее ужасом чувство проскочило внутри Тима. Еле уловимое, не до конца сформировавшееся. Мурашки выступили у Тима. Тут отец улыбнулся и рассеялась весь мрак в комнате.

– Пойдём, Волчок, я тебе что-то покажу.