Голодные игры: Из пепла

Эффи театрально возводит руки к потолку.

– Боже мой! Где я и где эта фабрика?! – и тут же сокрушается.
– Видимо это моя кара! Моё проклятье! Я никогда не смогу до конца избавиться от этого захолустья! А какой здесь запах? Нет! Вы чувствуете?! Здесь же постоянно чем-то пахнет: землёй, травой и ещё один Бог знает чем! Единственная отрада во всём этом кошмаре – это вы, мои дорогие!

Эффи с нежностью смотрит по очереди на нас с Питом (мы сидим по разные стороны от неё). Сжимает наши ладони.

– И как вы только выживаете в этой дыре?! – опять срывается она.

Мы с Хэймитчем переглядываемся, смеёмся. Рафинированная Эффи неисправима! Вне Капитолия она, словно рыба, выброшенная на берег. На Пита я стараюсь не смотреть (боюсь, что снова начну при всех краснеть). Впрочем, он тоже довольно успешно игнорирует меня.

Пит улыбчив и приветлив. Как в старые (пусть и не очень добрые) времена. И всё же иногда наши взгляды случайно пересекаются. Я тут же чувствую его напряжение. А ещё виноватый вопрос во взгляде. Кажется, до Пита дошло, что сегодня он перешел какую-то пока ещё непонятную мне черту в отношении со мной.

– Эффи, чего ты всё время жалуешься? – усмехается Хэймитч. – Ты же будешь бывать здесь не чаще, чем раз в квартал.

– Ты, думаешь, этого мало? Раньше я бывала здесь раз в год! И, поверь, мне этого хватало! Но знаете, что ещё хуже всего?!

Мы с Питом все во внимании.

– Здесь даже нет нормальной гостиницы! – с содроганием делится Эффи.
– Точнее – гостиницы нет вообще! Мне пришлось остановиться у Хэймитча.

– На мою беду, - хмыкает тот и тут же жалуется. – Представляете, она прислала ко мне накануне вечером целую бригаду уборщиков и дезинфекторов. Теперь мне по собственному дому ходить страшно! Чистота такая, что… бр-р.

Хэймитча передёргивает. Я смеюсь.

– Так тебе и надо. Ты хоть бы иногда мыл у себя полы.

– Зачем? – Хэймитч откидывается на стул. – Я же знаю, что раз в неделю у тебя стабильно ёкает сердце, из-за того, что твой любимый ментор живёт в свинарнике, и полы у меня драишь ты.

И тут же поясняет Эффи.

– На обед я тоже к этим двум заглядываю. Так экономнее. Содержание победителей нынче уже не то, что прежнее. Нет! Я не жалуюсь, но приходится вертеться.

Хэймитч не исправим! Даже по нынешним временам всем, оставшимся в живых победителям, государство в качестве моральной компенсации назначило жалование, на которое можно вполне безбедно жить, не работая.

– Эффи, если хочешь, ты во время приездов можешь останавливаться у нас, - предлагаю я. – Мамы и Прим нет, так что… спален хватает.

– У нас? – едва заметные высветленные брови Эффи в удивлении взмывают вверх. Она переводит испытующий взгляд с меня на Пита. – Так вы двое, что…

– Они живут вместе, - тут же жизнерадостно закладывает нас Хэймитч.

– Мы переоборудовали мой дом под пекарню, - как ни в чём не бывало объясняет Пит. – После того капитолийского налёта в Дистрикте почти не осталось целых зданий. Поэтому мы с Китнисс посчитали, что так будет целесообразнее.

Эффи по-прежнему недовольно смотрит на нас.

– Я что-то окончательно запуталась, - признаётся она, осторожно уточняя. – "Голодные игры" закончились.

– Мы в курсе, - натянуто улыбаюсь я, подспудно начиная понимать, к чему она клонит.

– И все в Капитолии, да и не только, уже знаю, что вся эта история про «несчастных влюблённых» была лишь фикцией. Ложью во спасение. Поверьте, большинство людей отреагировали на это нормально. Вам больше не надо притворяться.

– И что из этого? – мой взгляд невольно пересекается со взглядом Пита. Торопливо отворачиваюсь.

– Тогда почему вы всё ещё вместе? – напрямую интересуется обескураженная Эффи.

– Жаль, что ты не зашла сегодня к ним в дом первой, - ржёт "тактичный" Хэймитч. – Тогда бы ты не задавала глупых вопросов, Эффи.

В следующий раз надо будет угостить этого болтуна супом с цианидом, - мрачно прикидываю я, чувствуя, что опять краснею от стыда.

***

Уже сильно за полночь. Эффи и Хэймитч ушли от нас лишь полчаса назад, на ходу препираясь о чём-то о своём. Надо признать, что у Пита получился не такой уж и плохой День Рождения. По-моему, он остался доволен.

Стою под горячим душем. Пытаюсь привести мысли и чувства в порядок. Что происходит с Питом? Его как будто подменили. Настораживаюсь: может, это отголоски охмора? Я знаю: у Пита изредка ещё случаются небольшие приступы, но он уже давно научился справляться с ними. Обычно Пит просто впивается руками в спинку стула, опускает голову и ждёт, когда блестящие фальшивые образы уйдут.

– Что с ним происходит? Что?

Ревность к Гейлу я в счёт не беру. Это само собой. Пит и раньше ревновал меня к нему, но никогда не вёл себя со мной так странно. И не позволял себе... ну... того самого, что позволил сегодня. От воспоминаний о том, как явно слетевший с катушек рассерженный Пит неистово целует меня, одновременно с этим через лифчик мнёт своей тёплой ладошкой мою грудь, меня тут же захлёстывает обжигающая волна какого-то странного голода.

Голода по Питу.

Хоть холодный душ включай!

Вместо этого я выключаю воду, сушу волосы, закутываюсь в махровый халат, выхожу в спальню. Пит стоит возле шкафа, достаёт пижаму. На меня почему-то старается не смотреть.

– Я переночую в комнате твоей мамы, - говорит он и идёт к двери.

– Подожди!
– не выдерживаю я.

Пит, не оборачиваясь, останавливается.

– Что, Китнисс?
– в голосе нет агрессии, лишь нотки знакомой мне тоски и сожаления.

– Пит, что с нами происходит?

– С нами? – не нравится мне эта невесёлая ирония.

Пит оборачивается. В его глазах такая грусть, что мне становится не по себе.

– Китнисс, давай смотреть правде в глаза: «нас» больше нет. Эффи права: Голодные игры закончились. Тебе больше не надо притворяться, что любишь меня.

– Пит…

Но он не даёт мне сказать.

– Китнисс, я тебя люблю. И буду любить всегда.