Голодные игры: Из пепла

Пусть огонь заберёт печаль,

Пусть огонь согреет души,

Ту любовь, что зажглась невзначай,

Уж никому никогда не разрушить.

Пусть семья, что сейчас создана,

Божьим светом всегда осеняется,

И любовь, что в сердцах у двоих,

В одно пламя на веки сливается.

Пит и я угощаем испечённым на домашнем очаге хлебом Хэймитча и Эффи. Последняя плачет.

– Это так трогательно, - то и дело повторяет она.

Посидев с нами за свадебным столом часа два, Хэймитч и Эффи уходят. Мы остаёмся с Питом вдвоём.

Я стою у окна. Огонь в камине уже потух. Мне немного зябко. Сзади незаметно подходит Пит. Обнимает меня, согревая своим теплом.

– Будь со мной, - едва слышно шепчу ему я.

– Всегда, - тут же вторит мне Пит, крепче прижимая меня к себе.

========== ЧАСТЬ ВТОРАЯ. 1. Новые сны ==========

Они играют на золотисто-зелёной Луговине: голубоглазая девочка и белокурый сероглазый малыш. Она танцует, а он пытается её догнать. Я любуюсь ими со стороны. На сердце покой и радость. Внезапно меня охватывает непонятное беспокойство. Оглядываюсь. Да нет… Вроде бы всё в порядке: ярко светит солнце, безмятежно зеленеет лес. Однако не всякий случай я хочу подойти поближе к этим детям. Делаю шаг вперёд и… утыкаюсь в невидимую стену, не дающую мне приблизиться к ним.

Меня мгновенно охватывает паника. И хотя вокруг нет никакой опасности, я начинаю биться в истерике об невидимую стену (такую же, как и на Квартальной бойне), тщетно пытаясь добраться до детей. Но малыши даже не смотрят в мою сторону. Они явно не видят и не слышат меня.

С ужасом смотрю, как девочка подбегает к краю Луговины. Смеющийся мальчик, неуклюже бежит за ней. Внезапно всё вокруг затихает. Замолкаю и я. Поднимаю голову. В лицо бьёт резкий порыв ветра. Солнечный свет затмевает зависший над детьми планолёт, из которого на Луговину на ярком парашутике спускается коробочка, упакованная в подарочную бумагу.

Перед глазами сразу же возникает моя пылающая в огне сестрёнка Прим.

Голубоглазая девочка протягивает руки к подарку.

– Нет!!! – истошно ору я и просыпаюсь.

***

– Успокойся, Китнисс. Любимая. Это всего лишь сон. Сон. Я здесь. Я с тобой, - встревоженный голос Пита возвращает меня в реальность. Муж полусидит на кровати, крепко прижав меня к себе, гладит по голове. По привычке утыкаюсь ему в грудь, реву.

С момента нашей с Питом свадьбы прошло уже почти восемь лет. Но до сих пор он стоит на страже моих ночных кошмаров.

С одной стороны страшные сны с годами стали приходить всё реже. Время берёт своё – оно хоть и медленно, но верно затягивает раны. Но с другой - мои редкие кошмары трансформировались в куда более ужасную для меня форму. Теперь я всё чаще вижу во сне двух детей, подспудно понимая, что это дети Пита. Те самые ребятишки, которых я видела во сне на Квартальной бойне, в ту ночь, когда я своими поцелуями пыталась убедить Пита, что он нужен мне больше моей жизни. Чтобы он не смел жертвовать собой ради меня.

Да, я видела именно этих детей в ту ночь.

Я точно знаю, что это его дети. И не важно, что от другой. Главное, что дочка и сын Пита в том сне на Квартальной бойне были здоровы и счастливы. Они жили уже в другом, куда более счастливом мире. Мире, где не было Голодных игр.

В моих же нынешних кошмарах дети Пита каждый раз оказываются на грани гибели, и я ничего… ничего не могу сделать, чтобы их спасти.

И это меня убивает.

Муж не знает, что мои кошмары изменились. Не хочу лишний раз его волновать. К тому же за восемь лет брака мы ни разу с ним не поднимали тему детей.

***

На завтрак к нам по привычке заходит Хэймитч. Ему частенько бывает лень готовить, поэтому он предпочитает заглядывать на перекус к нам.

– Фигово выглядишь! – тут же заявляет он, наливая себе по-хозяйски кофе, когда я появляюсь на кухне. – Опять кошмары?

– Да.

Хэймитч в курсе. И это был его совет не беспокоить мужа по пустякам. Питу и так хватает забот.

За эти годы Пит превратился для Дистиркта-12 в весьма важного человека, хотя формально он так и остался простым пекарем. Я с интересом наблюдаю, с каким благоговением жители относятся к моему мужу. Что греха таить, на самом деле из нас двоих именно Пит всегда был прирождённым лидером. И хотя об этом мало кто знает, но я никогда не стала бы Сойкой-пересмешницей – символом революции, не будь рядом со мной его. Моего мужа. Моего ангела-хранителя.

Признаюсь: я очень горжусь им. Пит имеет в нашем Дистрикте, куда больший вес, чем даже мэр, который, впрочем, относится к этому абсолютно нормально (сам «поклонник» Пита). Мэр частенько советуется с ним по сложным вопросам, иной раз просит помочь в решении проблем, которые можно утрясти только с правительством Капитолия. У Пита до сих пор там прекрасные связи. Я отлично понимаю, что, если бы Пит захотел, то уже давно бы сам стал мэром. Но мужу не нужна публичность.

– Уже хватило на "Голодных играх", - смеётся он. – Накушался вдоволь. И так до сих пор в Капитолии на улице сходу узнают.

Пит ездит в столицу довольно редко: либо по делам Дистрикта, либо по учёбе. Мой муж умудрился заочно закончить академию искусств. Его картины даже периодически выставляются в арт-галлереях столице (правда, под псевдонимом). Иногда мне кажется, что Пит застрял в Дистрикте-12 только из-за меня. Что, если бы не я, у мужа могла быть другая, куда более интересная жизнь. Порой, я не выдерживаю, и говорю об этом Питу. Он внимательно слушает мои размышления на эту тему, а затем… от души смеётся, называя меня дурочкой.

– Китнисс, неужели ты не понимаешь, что я и так имею всё, о чем мог только мечтать? У меня есть любимая жена, с которой я каждый день засыпаю и просыпаюсь в одной постели. Я живу в родном Дистрикте, который нам удалось отстроить заново из руин. Работаю в собственной пекарне. Ты сама прекрасно знаешь, как я люблю своё дело. В свободное время – пишу картины, которые приносят не только моральное, но и материальное удовлетворение. О чём я ещё могу желать?

– О детях, - мысленно произношу я, но вслух не отваживаюсь это сказать.