Голограф

Сев в ожидавшую машину, мы поехали к Андрею. В это время пробок почти не было, только на самой Рамбле, как всегда. В переулке возле Тройки водитель высадил нас и уехал, и мы, осмотревшись вокруг, зашли в магазин. Здесь торгуют Российской едой и выпивкой, которой нет в Испанских магазинах, но к которой привыкли выходцы из России. На доске висят объявления на русском языке о подработке, сдаче жилья и бог знает, о чем еще. Просмотрели всю доску – ничего о Наде. В магазине и аптеке расспросили о ней – ничего нового!

Выйдя на улицу, пошли вглубь переулка. У меня была маленькая надежда, на то, что увижу фасад того магазина. Конечно, это было бы чудом, но ведь и наши с Надей сны – чудо. На стенах и дверях некоторых домов – надписи и рисунки краской. Их смывают, но они регулярно появляются вновь. Эта сторона Рамблы, район Раваль, пристанище воров и проституток. Здесь полно выходцев из Азии, Африки и бывшего Советского Союза.

Неприглядный вид узких улочек и переулков вызывает желание поскорее выбраться отсюда, но мы идем, внимательно смотря по сторонам. И вот, прошли-то недалеко, с правой стороны – тот самый магазин. Напротив него, с нашей стороны улицы – дверь. Справа от нее – кнопочный пульт, на одной из кнопок надпись: Conserje. Нажимаю на нее – из пульта слышно: «Войдите».

За дверью мужчина в сером костюме говорит, что ждал нас, и предлагает пройти за ним в кабинет. Говорит на русском с легким акцентом. Андрея он оставляет там, а меня ведет за собой на третий этаж. Открывает дверь, за ней – люксовый гостиничный номер, посреди комнаты стоит удивленная Надя:

— Ты? Что ты здесь делаешь?

— Пришел за тобой. — Надя смотрит на хозяина:

— Я могу уйти?

— Конечно, только прошу уделить мне полчаса для беседы. — и, садясь в кресло: — Располагайтесь удобней. — Мы сели в оставшиеся два кресла, и приготовились слушать.

— Мы вышли на вас, наблюдая за Надей, — сказал он, обращаясь ко мне.

— Кто вы?

— Международная организация, цель которой – развитие цивилизации по пути прогресса. Мы в гуманных целях стараемся уберечь ее от ошибок. — «Гуманисты хреновы», подумал я, но вслух сказал:

— Благородная цель, если вы имеете в виду то же, что и я. Но причем здесь мы?

— Вы имеете важное значение в этом процессе. Если вы согласитесь сотрудничать с нами, я расскажу подробнее.

— Зачем нам это?

— Деньги, много денег. И не надо улыбаться, это другое «много».

— То есть, вы хотите, чтобы мы согласились работать на вас, ничего не зная ни о работе, ни о вас? Надя, я не хочу в это влезать.

— Я тоже. Мы можем идти?

— Да, никто вас не держит – принуждать вас бессмысленно. Надеюсь, вы передумаете, вот моя визитка.

Внизу мы забрали Андрея, и пошли к нему домой, по дороге зашли поесть.

— Как ты там оказалась? — спросил я в ресторане.

— Вчера у выхода из аптеки подошел тот, с которым ты разговаривал, показал полицейский жетон и, сказав, что я задержана, привел меня туда. А сегодня пришел ты. Как ты меня нашел?

— Я опять увидел тебя во сне. Мои сны становятся все более реальными. Они даже на сон не похожи теперь: яркие, четкие.

— У меня то же. Ты в третий раз меня спасаешь.

Дома у Андрея взяли по бокалу вина.

— Хорошая у тебя квартира, только жить здесь, в центре, должно быть, неудобно.

— А я и не живу здесь, это просто вложение денег. Чего они хотели? Что за балаган с задержанием?

— Хотят подписать нас на что-то грязное за кучу бабла, а Надю задержали, чтобы что-то для себя проверить.

Вечером вышли погулять на Рамблу. Надя очаровательна. На бульваре – толпы туристов, бродят, удивленно разглядывая живые статуи. Позже они вернутся на Площадь Каталонии и на электричках разъедутся по своим отелям вдоль берега моря. Здесь живут только те, кто здесь работает. Барселона – прекрасный город, здесь есть, что посмотреть, но условия для отдыха в этом месте не лучше, чем на Садовом Кольце.

В свою первую поездку в Барселону я воспользовался экскурсией по местам Сальвадора Дали. В программе – его музей и средневековый замок, который он сторговал где-то по случаю для своей жены. По завершении – посещение винного хранилища, длинной вереницы огромных бочек, из которых можно пить чудесные вина в неограниченном количестве, но за их вынос надо платить.

Народ, умудренный опытом, понимал, что даже если пить только по глоточку, дойти до конца хранилища суждено не всем, поэтому все были предельно собранны и молчаливы. По мере продвижения люди утомлялись, но держались, наиболее крепкие держали путь, поддерживая ослабевших. К концу пути, после задушевных бесед, все твердо знали точные координаты рая: рай – здесь.

За прилавком охреневший испанец отбивался от леса рук, сующих деньги и бутылки, в отчаянии пытаясь узнать, какое вино в бутылках. Это ставило наших людей в тупик, и все мучительно пытались вспомнить, что же они туда поналивали. Испанец безнадежно махал рукой и просто собирал деньги, которые ему давали.

За красную линию у выхода нельзя было выходить с неоплаченным вином, но я, возмущенный тем, что у меня не берут деньги, несколько раз выходил за нее покурить с охапкой бутылок и возвращался опять на приступ прилавка в надежде, что на этот раз добьюсь своего и отдам свои деньги.

— Ты думала о нас? — спросил я, отойдя от воспоминаний.

— Думала. С нами что-то происходит. Это волнует и пугает меня. Во сне мне кажется, что люблю тебя давно и безнадежно, там ты несвободен. Ты женат?

— Нет, не женат. А наяву?

— Просыпаясь, я помню эту любовь, и некоторое время чувствую ее. Иногда она всплывает, когда ты рядом. Тем вечером у тети мне на минуту показалось, что я в том сне. И еще в Сан-Ремо, когда мы танцевали. Наверное, я схожу с ума. — Мы шли по бульвару к площади Каталонии. Я чувствовал, что она рядом со мной и одновременно бесконечно далеко.

— Может, съездим на поющие фонтаны? — предложил я.

— Я устала, давай, в следующий раз. — Поужинали в молчании в ресторане напротив театра и вернулись в квартиру Андрея. Дома никого не было. Возле спальни я обнял ее.

— Не торопи меня, — тихо сказала Надя и ушла к себе.

Следующий день мы провели вместе, гуляя по городу. Я хотел больше узнать о ней, о ее жизни здесь, в Барселоне, но она была погружена в себя, и на мои вопросы отвечала невпопад. Мне показалось, что я мешаю ей принять какое-то решение, скорее всего, не в мою пользу. Я не стал дожидаться горьких для себя слов, и, простившись с ней, улетел в Москву.

Весь путь домой я пытался ее понять. То зажигаясь, то резко остывая, она ставила меня в тупик. Быть может, ей просто нужно время, чтобы разобраться в себе, и позже она позовет меня. Дома долго не мог уснуть, поэтому, встав, выпил таблетку снотворного. Через час, засыпая, я увидел в полусне поселок и тот парк, в котором впервые встретил Надю.