Голос Лема

— Эй, господа! — крикнул он остальным. — АХАВ уже закончил.

— Ну и? — спросил нетерпеливо геолог. — Нашел что-нибудь?

— Да, — кивнул капитан.

— Что?

— Проход через лабиринт.

* * *

Они использовали гравистаты. На спуск в ущелье пешим ходом было жалко тратить время. Капитан удостоверился, что все включили монокли, и каждый видит начертанный челноком оранжевый серпантин трассы.

— Это кратчайшая или легчайшая? — спросил ван Хофф.

— Согласно АХАВу — единственная, — ответил Мирский. — До следующей нам пришлось бы идти еще километров восемьдесят.

— Значит, в некотором смысле это — послание! — обрадовался Сайто.

— Вот упертый! — Рамани взглянул на геолога и покачал головой. — Увеличь масштаб и заметишь, что челнок выделил из хаоса, как минимум, двенадцать таких спусков. Крутые, почти все время осциллирующие вокруг базовых линий, что отходят от города с явной лучевой симметрией. Этот проход уже был здесь, специально для нас его никто не готовил.

— И что с того, что был?

— Ладно, господа, выдвигаемся, — подгонял капитан. — Спорить можем и по дороге.

То, что сверху выглядело плоским барельефом, внизу, как оказалось, имело вполне солидное третье измерение. Полагаясь исключительно на свои естественные чувства, они никогда не открыли бы этот путь — узкую, идеально утопленную во фрактальный калейдоскоп как-бы-улочку, которую неравномерными отступами заслоняли полупрозрачные козырьки и гребенчатые выступы. Идти, по сути, можно было только гуськом, и после первых трех резких поворотов ситуация перестала капитану нравиться.

— Меняем строй, — скомандовал он. — Кронкайт, ты ведешь, я в арьергарде.

— А может, пару ботов в воронье гнездо? — предложил навигатор.

— Хорошая идея, — согласился Мирский.

— Вы же не думаете, что на нас кто-то нападет? — Мика ван Хофф удивленно поднял брови.

— Понятия не имею, — развел руками капитан. — Знаю только, что, захоти они, лучших условий, чем здесь, не будет.

— Такой «кто-то» для начала должен существовать, — с иронией заметил Бринцев. — Вас это еще не заинтересовало?

— Ты о чем?

— Ну эта пустота. Эта тишина. Эта абсолютная неподвижность.

— Не такая уж абсолютная, — откашлялся ван Хофф. — Стены движутся. И почва словно подрагивает.

— Верно… — Геолог дотронулся до одной из вертикальных поверхностей.

— Светлый винт, человече, не делай вид, что не знаешь, о чем я говорю! — возмутился Бринцев. — Куда они все подевались? Где хотя бы след нормальной жизни?

— А то, что мы видели вчера на закате? — напомнил ван Хофф.

— Именно, вчера. А сегодня — ничего, — россиянин развел руками. — Мы ничего не видим, дьявол нас раздери. Но и автоботы во время рекогносцировки не заметили никакой активности.

— Может, днем они скрываются под землю, — предположил Сайто.

— А небоскребы строят ночью, — фыркнул инженер.

— Тебе это трудно представить? — спросил капитан, хотя и в нем росло странное беспокойство.

Планета была чуждой и с каждым шагом становилась все более необычной, вроде мира Льюиса Кэрролла. Казалось, здесь наверняка следует ждать трех вещей — во-первых, неожиданностей, во-вторых, неожиданностей и, в-третьих, неожиданностей же. Тем не менее существовали какие-то рамки логики, тождественности, универсализм простых правил вроде «если A равняется B, а B равняется C, то A равняется C». Но здесь члены уравнения тождественны не были, хотя вначале все указывало на то, что они являются таковыми. Или были, однако они всё еще не понимали, какие данные нужно подставлять на место неизвестных.

Капитан посмотрел на коллег. Ему казалось, что они мешкают и уже не торопятся, как в начале, добраться до цели. Бринцев, ван Хофф и присоединившийся к ним Рамани разговорились. Сайто бродил от стены к стене, карябая маркером крестики и по очереди таращась на каждый из них. Кронкайт просто стоял в ожидании приказаний, а Карлссон…

— Эй, ты хорошо себя чувствуешь? — забеспокоился капитан.

Ксенобиолог мрачно взглянул на него, расслабляя стиснутые кулаки.

— Не знаю. Идем?

— Конечно, — ответил Мирский, подав знак навигатору. Остальных членов экипажа пришлось подгонять.

Карлссон шел предпоследним, молча и с опущенной головой, как в похоронной процессии. За очередным поворотом капитан не выдержал:

— Ларс, погоди. Что с тобой? В чем дело?

— Стерильная атмосфера, — буркнул биолог, не останавливаясь.

— Это я уже слышал. Но не понимаю, почему ты из-за этого так сердишься.

— Стерильная, — повторил Карлссон тоном профессора, который объясняет ученику очевидные вещи. — Мертвая. Весь углерод, какой мне удалось найти, неорганического происхождения. То же — с реголитом, потому что без микрофлоры я не решусь назвать это почвой. То же — с водой.

— Откуда знаешь?

— Я приказал челноку выслать два исследовательских бота к морю.

— Без моей авторизации?

— В вопросах, связанных с биологией, первый после Бога тут я.

— Ладно, — Мирский махнул рукой. — То есть ты утверждаешь, что пока не нашел никаких микроорганизмов…

— Нет, Андрей! — занервничал Карлссон. — Я не нашел ничего, понимаешь? Абсолютно ничего, что даже в рамках самых широких критериев мог бы назвать жизнью. Тогда откуда, проклятущее проклятие, здесь взялся весь этот кислород?! Отчего атмосфера находится в состоянии неравновесия, и каким чудом это неравновесие удерживается без каких-либо активных биологических процессов? И даже геологических, поскольку эта планета, как минимум, на три миллиарда лет старше Земли! Я не понимаю, Андрей. То, что здесь происходит, лишено смысла!

Может, не говори швед на повышенных тонах, они услышали бы тот звук раньше — словно кто-то вдалеке тянул по металлическим ступенькам шкаф, полный пустых бутылок. Мирский увидел свое лицо, идущее волнами и гротескно обезображенное, в зеркальной кривизне пузыря: тот отпочковался от мгновение назад гладкой и твердой, будто алмаз, стены. Сперва неспешно, мерзким движением паразита, двигающегося под кожей, пузырь пошел вверх, и вдруг…

— Ларс!

…выстрелил в биолога похожим на псевдоножку протуберанцем. Было это нападение или Карлссон случайно оказался у этого не-пойми-чего на дороге, для автоботов значения не имело — они отреагировали моментально.

Взрывающийся пузырь рыгнул пламенем, и если бы не сомкнувшийся вокруг Мирского кокон силовых полей, его испепеленные останки наверняка разлетелись бы по всей улочке.

Капитан рухнул на землю, не видя и не слыша ничего, кроме рева пожара: системы безопасности приняли меры, чтобы он не ослеп. Почти сразу он почувствовал, что бот подхватывает его и уносит вверх, за границы безумствующего вокруг огня.

На высоте двадцати метров взгляд и слух вернулись, и он увидел остальных, похоже без всякого ущерба здоровью эвакуированных из ада тем же способом, что и он сам.