Голос сердца

Лакшман бросил монетку за всех членов своей семьи и Тарну. Чаман прошел мимо, внимательно оглядев Тарну и Кусум. На углу стоял сумасшедший. Он отдал честь при приближении Чамана, помахал шляпой в воздухе и громко крикнул по-английски:

— The king is dead! Long live the king!^[28]

Чаман, улыбнувшись, продолжал свой путь.

Раджу так и не вернулся на свой тротуар. Не видно было его и с бандитами, не было и в районе Калаба. Куда он пропал? Земля его поглотила или небо? Никто не знал о нем ничего. Гангадхар предпринял в тайне от Тарны несколько попыток разыскать его, но ничего не удалось узнать. Тарна не только не просила Гангадхара об этом, а, наоборот, делала вид, что слышать не хочет о Раджу, но, глядя на ее печальное лицо, он понимал все. Она старалась загрузить себя работой в школе так, чтобы у нее не оставалось ни минуты свободной. Вечерами, перед сном, она чувствовала себя очень одинокой, вспоминала, как раньше ждала Раджу, готовила ему пищу, кормила его. Какое это было счастье! А ночью… Хотя он спал в нескольких шагах от нее, Тарна, проснувшись вдруг среди ночи, заглядывала ему в сонное лицо и радостно улыбалась. Когда Раджу был рядом, все было так просто и хорошо. Время отсчитывало минуты, воздух был полон песен и нежных мелодий.

Хорошо, если у тебя есть свой дом, мягкая постель, но взгляд, полный любви, может сделать мягкими даже камни тротуара. Бог знает, что это было, но когда они сидели вдвоем, прислонившись к стене, и тихонько разговаривали о том о сем, когда она клала руку ему на плечо, а Раджу обнимал ее за талию, дома в безмолвии ночи превращались в сказочные замки, на тротуаре распускались бутоны, а электрические провода превращались в певучие струны. И земля, и небо тогда наполнялись чудесной мелодией.

Теперь Тарна не слышала этой мелодии, на тротуаре не распускались бутоны, не чувствовала она и тонкого аромата невидимых цветов. Теперь куда ни взглянешь, стоят дома, электрические провода уже не кажутся струнами, сердце опустошено и полно горечи, тело ломит от страшной усталости. Раньше достаточно было Раджу дотронуться до нее, как она забывала и усталость, и боль. А теперь?

Она все время испытывала необходимость видеть Раджу. Но не Раджу-бандита, а того простого деревенского парня, которого она встретила в первый раз. Она никогда не смогла бы любить злого и жестокого грабителя.

Тарну переполняли противоречивые чувства.

«Раджу, приди, я одинока, совсем одинока!.. Нет, не смей подходить ко мне! Я не хочу с тобой разговаривать! Ты совсем не Раджу… Где ты, Раджу, чистый, словно горный ручей? Я тебя люблю, люблю!.. Нет, ненавижу… Где ты, Раджу, где скрываешься? Почему не придешь ко мне?..

Не приходи! Не смей приходить! Я не хочу видеть тебя. Ты мне ненавистен… О, Раджу, приди же скорее…» — шептала она.

Вечерами Тарна выходила на шумные, многолюдные улицы и отдавалась их течению, как лодчонка, потерявшая управление. Она забывалась в эти мгновения. Куда она идет, кого ищет? Все отодвигалось куда-то далеко, и только боль не отпускала стонущего сердца. Любить легко, но переносить тяготы любви — дело трудное.

Она шла то по многолюдным, то по пустынным улицам, доходила до набережной, пересекала шумные базары и проспекты, лавируя между машинами. Глаза ее останавливались на каких-то предметах, не замечая их, мысли были далеко. Вот уже рассеялась толпа, стало темнее, постепенно пустели базары, площади, улицы, переулки; низко склонили свои гордые головы и заплакали нарциссы, море стонало от боли, и волны его глубоко вздыхали.

Вдруг Тарна вздрогнула и остановилась. Голос!.. Это его голос!..

Он звал ее, как шум горного ручейка в глухом лесу, как горное эхо. Он, словно обняв ее, протянул ниточку к ее сердцу и повел за собой… Она покорно пошла — и очутилась перед Раджу.

Он стоял, прислонившись спиной к дереву, и слушал печальную мелодию, доносившуюся из открытого окна. Глаза его были полны слез, над головой алели цветы сахарного тростника. У окна стояла какая-то девушка. В ореоле черных пышных волос ее лицо было бледно и печально. Глубоко задумавшись о чем-то, она теребила локон, а может, вся отдалась музыке, чарующим звукам рояля.

— Тарна! — громко крикнул Раджу.

От этого громкого крика все мечты Тарны словно рассыпались, будто все шелковые нити ее грез оборвались от грубого прикосновения жестокой руки. Ее сердце, еще минуту назад так томившееся в разлуке с любимым, сжалось в комок и закрылось.

— Посмей только дотронуться до меня! — грозно сдвинув брови, сказала Тарна.

Раджу испуганно отпрянул. Его руки, так желавшие обнять ее, бессильно опустились.

— И не стыдно? — продолжала она. — Кем ты стал?!

Раджу ничего не ответил. Он умоляюще взглянул на нее, но, увидев красное от негодования лицо и ненавидящий взгляд, опустил голову и стоял так перед девушкой, словно грешник, кающийся в своих грехах.

— Чем так жить, лучше отравиться! — произнесла Тарна.

По лицу Раджу пробежала тень. Помедлив еще мгновение, он резко повернулся и побежал.

Теперь, когда он убежал, сердце у Тарны опустилось. Она сама не понимала, как все произошло. Ведь иногда бывает так: уста говорят одно, а сердце — другое.

— Раджу! Раджу! Куда ты? — крикнула она ему вслед. — Послушай, Раджу!

Но он уже исчез и не слышал ее зова. Она прислонилась к дереву. Звуки рояля уже не доносились из комнаты. Молодой мужчина подошел к окну, обнял девушку и поцеловал ее в глаза.

Эта картина еще больше растравила сердце Тарны. «Где ты, Раджу? Мой Дикарь, куда ты ушел? Вернись! Приласкай меня. Я ничего не скажу тебе, а, склонившись к ногам, испрошу у тебя прощения. Раджу! Мой мучитель, ты совсем не понимаешь женщин. В своем возлюбленном они видят бога! И как женщина может перенести такие перемены в своем божестве! Раджу! Дикарь! Мой глупый Дикарь, неужели ты никогда не поймешь меня?»

Ветерок доносил аромат цветов, а в окне мужчина все еще целовал девушку с пышными волосами.

Этой ночью Тарне и Кусум долго не спалось. День был облачный, а к вечеру спустился густой туман, воздух стал влажным и тяжелым. По улице разносился запах прогорклого масла, подгоревших лепешек, жареных орешков и залежалых пури. Свет из окон бросал на тротуар какие-то грязно-желтые блики. В полутьме виднелись лишь кучи лохмотьев. У людей было такое чувство, словно они заперты в огромную мышеловку. Тарна с трудом переводила дыхание, сейчас ей особенно хотелось оказаться в своей деревне и глубоко вдохнуть свежий воздух. И, конечно, Раджу должен быть с ней. А она сама оттолкнула его, и теперь все кончено. Тарне хотелось рассказать обо всем Кусум, она должна понять ее. Но что в том толку? Все можно пережить, любые беды и невзгоды можно разделить с другом, но печаль сердца ни с кем не поделишь. Тоска по любимому не исчезнет до самой смерти, даже время ее не излечит.

Тарна ничего не говорила Кусум о Раджу, но та и сама все понимала. За последнее время Кусум очень переменилась. Раньше, когда речь заходила о школе, она отворачивалась от Тарны и в душе, наверно, сердилась на нее. Во всяком случае, выражение лица ее как бы говорило: «Какое право имеет эта деревенщина похваляться на нашем грязном тротуаре своим благородством и смелостью?» Кусум казалось, что Тарна зазнаётся, но теперь, когда она слышала по ночам сдерживаемые рыдания, ей становилось жаль подругу. Она прижимала голову Тарны к груди, целовала в мокрые щеки и плакала сама.

Смерть Рагхьи не вызвала у Кусум ни печали, ни радости. Она замкнулась в себе, почти ни с кем не разговаривала, о чем-то напряженно размышляя. И вдруг однажды Тарна увидела ее в школе. Кусум помогала детям разложить книги и тетради, поправляла на малышах рубашки, поила их водой, а когда начался урок, села позади и принялась читать и писать вместе со всеми.

Тарна была несказанно рада. В один из вечеров Кусум поведала ей, что когда-то она любила Чарну. Он работал грузчиком на пристани и жил на тротуаре недалеко от них. Но Чарна отверг любовь Кусум. Он знал, что она ходит к Рагхье. С тех пор Кусум возненавидела всех мужчин.