Голос Ветра
Шрифт:
Не будет мой папа с Ветром по понятиям общаться.
— Папа…
— Богдана! Никаких истерик, ты обещала! Что ты обещала?!
— Никаких истерик!
— В руки себя взяла, у тебя может случиться припадок! Вспомнила бабушку и перестала паниковать!
Бабушка, папина мама, была психологом. Мне, конечно, нужен был психиатр, но бабушка меня научила, как бороться с приступами неконтролируемой паники, которые присущи, таким как я. И когда в двенадцать лет меня закрыли в кочегарке, я не паниковала.
Но теперь не истерика у меня была, а обжигающее переживание.
— Папа, я без приступа, —
— Мышонок, а ты зачем в школу ходишь?
— Получать опыт межличностных отношений.
— Получила? — хохотнул папа.
— Да, полноценный, — вздохнула я. — Папа, помоги, пожалуйста.
— Посмотрим. Иди к школе, сейчас мать за тобой отправлю, — он усмехнулся и тихо добавил перед тем, как отключить звонок: — Эх, школа!
Я медленно шла в школу. Солнце палило беспощадно. Странная у меня учёба выходила в общеобразовательной школе. Если они все так учатся, то не удивительно, что процент поступающих в институты очень низкий. А когда учиться, если такая жизнь тяжёлая?
Мама приехала на папином чёрном мерседесе. Вышла из машины. На ней под цвет машины обтягивающее тёплое платье, макияж и причёска. Всё же хорошо, что мама красивая, приятно посмотреть. И не только мне.
— Как тебе, Мышонок, такой цвет? — провела она пальчиком по капоту.
— Чёрный стройнит, — усмехнулась, глядя на эффектную женщину. И решила, что с сегодняшнего дня начинаю рисовать. И мама будет первой, кого я нарисую.
Села в папину машину, и мы спокойно поехали домой.
— «Я люблю тебя», — отправила Ветру. Вряд ли у него за решёткой был телефон, но его выпустят обязательно.
Теперь всё было понятно, откуда у Ильи приводы в полицию. Дрался. Ну и пусть, зато справедливо дрался. В нашем мире не принято оправдывать преступления, но бывали моменты, когда можно это сделать. Лучше, чтобы этот Пахомкин убил Олю и своего ребёнка? А теперь даже не подходил близко… Зато Оля себе насильника всё равно нашла.
Мама неожиданно рассмеялась, напугав меня.
— Дошло! До меня дошло, что ты так пошутила остроумно. А говорили, что ты шутить никогда не станешь. Прогресс, Мышонок!
— Да? И как же? — улыбнулась я, не желая ей настроение портить своим унылым лицом.
— Чёрное стройнит! Хозяйка чёрного мерседеса всегда будет выглядеть стройной!
Так, это юмор с подковыркой. Надо подумать.
****
Половина класса не пришла на занятия. Потёмкина и её компания влетела, потому что Рязанцеву мама отвезла в травмпункт. Но после больницы Варя собрала свою компанию, и фиксировать побои пришлось Полине. Буравкин пришёл, но Цветкова и его друзей не было. Под это дело пять человек решили вообще не ходить, хотя даже не знали, что произошло.
Илья не появился. Написал мне поздно вечером, что с ним всё в порядке, и я собиралась к нему после уроков. Ни о каких факультетах, учёбе и поступлении я думать не могла.
Ветрова уволили, отправили на самостоятельное обучение. Его ждали только на дне рождения школы, где он будет петь, играть на пианино
и танцевать со мной вальс.В таком случае я что здесь забыла?
На уроке химии было необычно тихо. Учительница попросила не отдаляться от неё и все десять человек посадила ближе к себе. Выглядела счастливой. И хотя Буравкин Егор, который сел со мной за одну за парту, являлся отстающим, еле тянущим, остальные хорошисты и отличники были в уроке заинтересованы. Это не тридцать два беснующихся старшеклассника, которые скрылись за ящиками с реактивами и сидят в своих планшетах.
Егор белокурый, у него ресницы длинные, словно снегом припорошены. И глаза большие голубые. Сверлил меня взглядом, уронив голову на руку. Зачем он со мной сел, я не знала.
— Егор, можно посмотреть на доску, а не на Ляльку, — сказала учительница химии. Ботаны захихикали, я покраснела.
— Не могу глаз оторвать, такая девушка, — отозвался Егор.
Преподаватель не стала вступать в конфликт. Сегодня у неё праздник и спокойный урок, а Буравкин острый на язык, мог вступить в долговременную перепалку.
Он меня пнул по ноге под партой.
— Ты дура или прикидываешься? — прошептал он.
Я не ответила, записывала материал в тетрадь.
— Если твой батя моему другу Илюхе что-то сделает, ты эту школу не окончишь. Поняла?
Помолчал немного, развалился на стуле вальяжно, записал что-то и опять вернулся ко мне.
Попытался заглянуть в ворот блузки, подсел ближе.
— В общем так, о том, что вчера произошло, ни слова не говори. Поняла?
— Буравкин! Выйди из класса!
— Не могу, прилип к стулу!
Химичка вроде что-то собиралась сказать, но дверь в класс открылась. Появилась завуч.
— Лялька, Буравкин, к директору!
— С вещами? — отозвался Егор.
Мы медленно стали собирать учебники в сумки. Не спеша пошли из класса. В дверном проёме Егор отвесил мне шутовской реверанс и пропустил вперёд.
Хлопнула дверь класса за моей спиной, мы оказались в пустом коридоре. Завуч ушла вперёд и вскоре скрылась из вида.
— Данка, у тебя фигурка ничего такая, — шептал парень где-то над ухом. — Может, замутим сегодня, раз Тёмы с Ветром нет.
И ухватил за попу под короткой юбкой. Я так испугалась, так сильно переживала этот жест, что за пару секунд, казалось, волосы дыбом встали, ощутила страх, потом умерла от ужаса, воскресла, чтобы дать отпор.
И этот спектр эмоций вылился в приступ. Они у меня бывали разные. Истерику я умела сдерживать, а вот порывы агрессии пока не научилась. Точнее, в голове всплывали папины слова, чтобы я драк избегала. Я бы не пошла толпой одну девчонку бить, могла простить Варе Рязанцевой пощёчину, потому что… Варя просто не в курсе, какая я… больная!
Я сумкой ударила Буравкина по лицу. Ещё раз и ещё. Сумка брендовая, из толстой кожи, жёсткая. Между прочим, выбирала специально такую, чтобы, если заехать обидчику, мало не показалось. Маме не понравилась, зато практичная. Двигалась я очень быстро, поэтому парень с матерщиной попятился назад. Руки длинные выставил, но я в них не далась, вытащила мигом из кармана сумки шокер, который папа подарил мне вчера вечером после драки в школе, и хотела Буравкина уложить прямо в пустом коридоре. Но он перехватил мою руку.