Голоса Америки. Из народного творчества США. Баллады, легенды, сказки, притчи, песни, стихи

7

Назавтра же собрались все люди, Все племя — от мала и до велика — У ледяных утесов прибрежных, Где начиналось Твердое море, Пришли изверившиеся в братстве, Пришли ненавидящие друг друга, Пришли измученные страданьем, Болезнями, голодом, страхом, злобой, Пришли, чтобы двинуться в путь далекий, В дерзостный путь — на поиски счастья, Через громадное Твердое море, К другим, неведомым побережьям, С женами и детьми явились, Со стариками, с домашними псами, С луками, копьями, топорами, Со всей небогатой своей поклажей. Пришли и огромной, зловещей толпою, Застывшей в тревоге и ожиданье, Вдоль голого берега расположились. Каким был плачевным и страшным облик Этих людей, позабывших правду, Этих людей, изменивших братству, Этих людей, потерявших счастье! Были блуждающие их взоры Полны недоверия и боязни, Были худы и черны их лица, Как будто обуглились над кострами, Тела уродливы и костлявы, Как будто звери их обглодали, А из-под жалких, гнилых лохмотьев, Как у скелетов, торчали ребра. Всего же страшнее глаза их были, — Тусклые, как угольки под пеплом, Жадной надеждой они светились, Мерцали от хищного нетерпенья, Как у волков, готовых вцепиться В почти настигнутую добычу. Но вот костер на священном камне Померк, догорая, и дым высокий От принесенного в жертву оленя Смешался с нависшими облаками, Окончили с небом святую беседу Красивый Бобр и Седая Птица И подали знак отправляться в дорогу. Двинулось племя вслед за вождями, Двинулись толпы переселенцев С детьми и женами, со стариками, Со всей небогатой своей поклажей — Двинулись в путь по Твердому морю, По удивительной, камнем застывшей, Скользкой воде — воде ненадежной, Готовой сломаться в любое мгновенье. И страшно порой становилось людям — Знали они: под корой ледяною Черная глубь водяная таится, Бездонная, гибельная пучина, Миг — и сломаются эти льдины, Жадною пастью раскроются льдины И дерзких путников похоронят. Но помнили люди, что обещал им Небесный вождь — великий Манито, Помнили люди о клятве священной, В день отправления произнесенной, — Снова правдивыми быть старались, Снова сплоченными быть старались, Старались ни разу в пути не вспомнить О прежних обидах, раздорах, спорах И о жестоких братоубийствах. И помогал им великий Манито, Давал им силу, давал удачу, И не ломались под ними льдины, И шли все дальше переселенцы, Шли на восток — на поиски счастья, Шли, чтобы с берега вечного снега Переселиться на берег цветущий — На благодатный Змеиный остров, И после мучительных десятилетий, Полных отчаянья, страха, злобы, Впервые в этих сердцах почерневших, Впервые в этих глазах потускневших Надежда новая разгоралась.

8

Но с каждым днем все труднее было Людям шагать через Твердое море: Стужа крепчала, ветры свистели Над ледяным неоглядным простором. Вьюга слепила и с ног валила — И негде укрыться было от вьюги, Мороз вонзался ножом под ребра — И нечем бороться было с морозом. Уже на исходе были припасы, И многих голод жестокий мучил, Уже в пути износилась обувь, И многие шли босиком по льдинам, Уже из сил выбивались жены, Детей полумертвых таща на спинах, Уже с трудом шагали мужчины, Сгибаясь под непосильной ношей, Вполголоса бормоча проклятья. Вот уже тридцать дней миновало В тяжком пути, а на тридцать первый Людей отчаянье охватило. Горе! Забыли несчастные люди О лучших, заветных своих надеждах! Горе! Забыли несчастные люди О мудрых советах своих старейшин! И от усталости, скорби, страха, От тягот мучительного скитанья Снова в измученных этих душах Вражда и ненависть пробудились. Горе! Забыли жестокие люди О клятве дружбы — священной клятве, Вспомнили снова безумные люди О прежних обидах, раздорах, спорах, И тщетно мудрейшие из старейшин — Красивый Бобр и Седая Птица Пытались своих соплеменников буйных Речами разумными успокоить, — Все было тщетно! От лютой злобы Будто и впрямь обезумели люди — Стали кричать, обвинять друг друга, В ярости оскорблять друг друга, И обагрились холодные льдины Кровью горячей, пролитой в гневе Братоубийственною рукою. А после короткой, жестокой схватки Назад, к покинутым побережьям, На запад, во ледяным равнинам, Три четверти племени повернуло — Те, что забыли священную клятву, Те, что попрали законы братства, Те, что в порыве вражды и злобы Решились на страшное злодеянье — На соплеменников подняли руку! Тогда рассердился на злое племя Небесный вождь — великий Манито, На тех отступников рассердился, Что возвратиться назад решили, — Велел он проснуться Твердому морю, И пробудилось оно, загремело, И стали внезапно ломаться льдины Под теми, кто повернул на запад. В тот день ужасный и беспощадный ри четверти племени потонуло — Те, что забыли священную клятву, Те, что попрали законы братства. А остальные все дальше к востоку Шли, не теряя последней надежды, Шли за испытанными вождями — Красивым Бобром и Седою Птицей, Шли не забывшие клятвы священной, Шли сохранившие верность братству, Шли сорок дней сквозь моров и вьюгу По белой равнине Твердого моря, И только на сорок первое утро, Как было предсказано мудрецами, Увидели люди зеленую землю, Вышли на Берег Нарядных Сосен, В этом цветущем краю поселились. Так наказал людей недостойных Небесный вождь — великий Манито: Их потопил в ледяной пучине. Так наградил он людей достойных: Помог перейти через Твердое море, Вывел на благодатный берег. А как на чудесный Змеиный остров Их смелые правнуки переселились, Об этом в песнях других поется.

9

Умерли оба вождя знаменитых — Красивый Бобр и Седая Птица, И воин по прозвищу Красная Выдра Стал вождем. А после него Большелобый Охотник, Людей научивший капканы ставить, Стал вождем. А после него Никогда–Не–Спешащий, Людей научивший, как зерна сеять, Как их дробить и делать лепешки, Стал вождем. А после него С–Топором–На–Поясе Стал вождем, А после него Трех–Медведей–Убивший Стал вождем, А после него Далеко Смотрящий Стал вождем. За морем следил Далеко Смотрящий: Каждое утро с утесов прибрежных Глядел и глядел в открытое море, Будто неведомой встречи ждал. И вот однажды, весенним утром, Увидел облачко вдалеке. Расти и расти это облачко стало И превратилось в корабль с парусами, — Встал у прибрежья корабль тяжелый, И сто чужеземцев сошли на берег. Были они в незнакомой одежде, Темнобороды и бледнолицы, Были у многих глаза похожи На голубые кусочки льда, И длинные палицы из железа Крепко сжимали они в руках. Миролюбиво держались пришельцы, С вождем подарками обменялись, А стали охотиться, и оказалось, Что в длинных палицах из железа Спрятано колдовское пламя И далеко убивающий гром. Скажи, Манито, наш вождь небесный: Что нужно этим пришельцам странным На побережье нашей земли? Скажи, Манито, наш вождь небесный: Что нам сулит приход чужеземцев — Добро или зло они принесли?

Перевод С. Северцева

ПРЕДАНИЕ О ДЕГАНАВИДЕ И ХАЙОНВАТЕ И О ТОМ, КАК БЫЛ УСТАНОВЛЕН ВЕЛИКИЙ МИР

Много лет назад к северу от прекрасного озера Онтарио, в земле индейцев гуронов, стоял лесной город Ка-ха-на-ен. Жила в нем старуха с дочерью. Однажды во сне девушке привиделось, что у нее родится сын по имени Деганавида. Он сделается великим человеком, в странствиях повидает многие племена и установит среди них Великое Древо Мира. В скором времени девушка родила мальчика. Мать ее рассердилась, думая, что дочь скрывает имя отца ребенка. «От ребенка надо избавиться, — решила она. — Бросим его в воду». Трижды мать и бабка пытались погубить младенца, но наутро чудесное дитя вновь возвращалось на колени к матери. Тогда бабка сказала: «Возьми его и воспитай, ибо он станет великим. Его нельзя уничтожить, как правду, и рожден он чудесным образом — не от человека».

Но когда Деганавида вырос и возмужал, гуроны возненавидели его за благородство облика и доброту ума, за честность и искренность. Сердца их ожесточились против человека, который не поклонялся войне, как они. Не желая слушать призывов Деганавиды к миру, они заставили его покинуть свой народ. Так Деганавида отправился в изгнание.

…В те далекие времена не было мира и в землях ирокезского племени онондага. Между семьями и родами шла кровная вражда. Ночной порой никто не смел выйти из дома, боясь вражеского томагавка. Племена бились друг с другом долго и беспощадно. Солнце двигалось по небу, с восхода до заката видело одну бесконечную битву. А люди, побеждая в схватке, смотрели на Солнце и думали, что оно благословляет войну и придает силы воинам.

В то же время онондага знали, что на самом деле все зло происходит от могучего и злого волшебника по имени Атотархо. Он жил к югу от селения онондага; домом ему служила болотная трясина, а подстилкой — болотный тростник. Тело Атотархо скручивалось в семь узлов, а на голове шевелились змеи — злые мысли Атотархо. Это чудовище было людоедом и могучим заклинателем. Атотархо губил людей без счета, сам же оставался неуязвимым. Долго онондага боялись его и подчинялись всем безумным требованиям колдуна. Но однажды пришло время, когда у народа не стало сил терпеть.

В доме мудрого вождя Хайонваты собрался совет племени. Уже долгое время искал Хайонвата способ очистить разум Атотархо от черных мыслей, распрямить его злобное, скрюченное тело. И было решено на совете отправиться к жилищу людоеда всем племенем с двух сторон: по воде и по суше.

Но тщетно! Трижды пытались люди приблизиться к Атотархо, и трижды хитрый и злой колдун брал верх. В первый раз, заметив лодки, он крикнул зычным голосом: «Скорее вставайте! Близится буря!» Гребцы быстро вскочили, лодки опрокинулись, и все, кто сидел в них, утонули. В другой раз, увидев людей, Атотархо разбросал у них на пути красивые перья птицы Хагок, и все бросились их подбирать, позабыв о своей цели. Когда же люди отправились в путь в третий раз, среди них уже не было единства, и поражение их было неизбежным.

И вот в хижине одного прорицателя вновь был созван совет вождей. Прорицатель сказал: «Я увидел священный сон и понял, что победить Атотархо сможет незнакомый нам человек. Он явится сюда, пройдя с севера на восток. Хайонвата встретится с ним в земле Мохауков, или Кремней, и вдвоем они восторжествуют над злом. Но для этого Хайонвата должен уйти от своего народа».

Вожди поверили словам пророка и не желали больше слушать призывов Хайонваты к единству, к борьбе с Атотархо.

Семь дочерей было у Хайонваты. Все знали, как сильно он к ним привязан, как любит их и гордится ими. Люди были уверены, что, пока дочери живы, вождь не отправится в путь. Но случись им погибнуть, глубокое горе смогло бы разорвать все узы, соединяющие его с племенем. И тогда, став свободным, он сможет уйти — считали люди, — чтобы в думах о благе народа забыть собственное горе.

Заговорщики–вожди решили использовать власть волшебства. Они обратились за помощью к Озино, знаменитому шаману. И вот через три дня первая его дочь неожиданно заболела и умерла. Хайонвата был безутешен. Он сидел одиноко, уронив голову на руки, но никто не подошел, чтобы утешить его.

По воле злого Озино погибли и шесть остальных дочерей вождя. Горе Хайонваты достигло предела. Теперь уже никто не смел приблизиться к нему, ибо муки его были ужасны. Ничто не могло успокоить его, потому что разум вождя затмился мыслями о тяжком горе. И вот Хайонвата вскричал:

«Я отправляюсь в изгнание, я похороню себя в лесах, я сделаюсь лесным странником». И небо раскололось от отчаяния Хайонваты и отозвалось ударами грома. Люди поняли, что вождь решил покинуть их и отправиться в другие земли.

Хайонвата двинулся к югу и вскоре прошел трехдневный путь. По дороге встречал он деревья и рощи и всем давал названия. Однажды он расположился на отдых в роще деревьев — хикори. Увидев заросли тростника, он сделал из него три нитки волшебных бус — вампума — и сказал:

«Как поступлю я, если найду человека, равного мне в моей печали? Я утешу его, ибо покрыт он ночью и окутан тьмой. Я произнесу слова сострадания, и нитки станут словами, с которыми я обращусь к нему».

Он отправился дальше, повернул на восток и вскоре увидел на пути своем озеро, а на нем огромную стаю уток.

«Если я и вправду велик, — сказал себе Хайонвата, — я сейчас узнаю об этом». И он обратился к уткам: — «О вы, водоплавающие, поднимите воду на крыльях своих». И все утки внезапно поднялись в воздух, удерживая воду на крыльях. Переходя обмелевшее озеро, Хайонвата поднял со дна много красных и белых раковин и составил из них красные и белые нити вампума.