Голоса прошлого

Решение поставило точку в янтарном безмолвии. Оно растаяло в один миг.

Время сорвалось с привязи и помчалось вперёд по ухабам и ямам.

Отмена блокады GV– проникновений мгновенно была врагом отслежена. Их охотники скакнули через разделявшее нас расстояние и вынырнули совсем рядом. Я чувствовала их искры: рядом, совсем рядом. Пространство вокруг корабля вскипело яростными потоками энергии. Одновременно наши истребители атаковали отсекатели; успешно. Ромашкообразные сегменты сферы отрицания стремительно гасли одна за другой. Я промедлила с атакой половину секунды, сработала память о странном предостережении – «Не делай этого!»– и с запоздалым ужасом поняла, почему нельзя было мне вмешиваться! Небо, да я просто провалила бы весь Гелин план на корню, задев только своих…

На грани осознания вспыхнуло вдруг знакомое тёплое солнце: связь с инфосферой восстановилась.

И почти сразу же я ощутила сегмент сети отсекателей, эту проклятую «ромашку», близко, слишком близко к нашему транспортнику! А потом ещё один. И ещё... И это снова не укладывалось во все известные нам схемы: отсекатели телепатических полей двигались, они могли маневрировать автономно, они не просто пассивно работали на отсечение паранормального инфополя, они атаковали сами! И их почему– то пропускали наши защитники. То ли не видели, то ли не могли задеть.

Я убедилась, насколько они опасны, почти сразу же. Первую «ромашку» я погасила. На удивление легко получилось, даже возник вопрос, была ли она на самом деле или мне примерещилось. Но они сделали вывод, перестроились в клин, и почти сразу же рассыпались, разбежались в стороны, а я паранормальным гиперзнанием целителя ощутила смерть, вздохнувшую совсем рядом… и почти сразу же пошла информация, психокоды на процедуру манёвра с целью выхода на жерло GV– туннеля к Опорной Базе: прайм– пилот Диконкору получил приказ уходить из– под атаки и ему понадобилась моя помощь.

Системы телепатического управления дублируются такими же системами нетелепатов как раз на подобные случаи. Проклятые вражеские «ромашки» узким направленным лучом воздействовали на пилотскую кабину; телепаты, внезапно лишившиеся связи с локальной инфосферой корабля, умерли, а мы с капитаном Диконкору остались.

Сам прыжок занимает меньше секунды. Времени требуют манёвры в пространстве…

Я по– прежнему ощущала космос через сенсоры корабля. Наш, полностью лишённый всякой угрозы, космос. Отозвалась диспетчерская служба, беря наши дальнейшие эволюции в пространстве под свой контроль.

Я торопливо вышла из системы управления, села на ложементе. Голова раскалывалась от боли. Проклятые отсекатели проехались и по мне, по второй части моей паранормы, которая хоть и находилась в угнетённом состоянии, но всё– таки была. И ещё я чувствовала смерть. Кисловато– пряный запах смерти состоявшейся, и полынную горечь начинавшейся.

Прайм– пилот капитан Диконкору умирал. Второй телепатический ранг у человека, что вы хотите. Он увёл корабль в прыжок, получил в награду геморрагический инсульт и умирал в тихом подвиге, при исполнении. В строку Памяти войдёт, стелу на родине отдельную поставят, по их обычаям, дети будут приходить, салют отдавать... Ад и пламя, о чём это я?!

Но удержать его оказалось намного сложнее, чем сбить оллирейнский перехватчик– отсекатель. Психокинетическая сила хлестала в никуда безо всякого эффекта; ещё немного, свалюсь сама: паранормальное выгорание, и привет, гражданка. Доктор, мать вашу, Хименес, где вы бродите?! Я не справляюсь одна!

Но я напрасно ругала маленькую целительницу. Она примчалась в центр управления так быстро, как только смогла. Никогда не думала, что человеческий голос может звучать как песня.

В медцентр я пришла сама. С удовольствием отправилась бы к себе, но доктор Хименес не отпустила. Провела диагностику, уложила в койку, велела спать. Ей откажешь… Я заснула.

Снился мне ромашковый луг. И мы бежали по нему вдвоём Игорем Огневым, как малые дети, держась за руки, и нам было весело, и мы смеялись. Радость вскипала весенним ветром, и так хотелось, чтобы наступило лето и чтобы оно не заканчивалось никогда. Никогда, никогда…

Но луг под ногами внезапно треснул узкой, но громадной в глубину пропастью, и мы разжали руки, испугавшись, и оказались каждый на своей стороне. В пропасти мерцали звёзды глубокого космоса, часть Млечного пути, и потоки жизни сложились в друг в страшный ромакшковый узор, несущий смерть. Громадный огонь взметнулся из пропасти, жадное страшное пламя.

– Игорь!– крикнула я. – Игорь!

Он улыбался, и пятился назад, а пламя размывало его лицо. И я прыгнула в огонь не раздумывая, я же психокинетик, я никогда не боялась огня по– настоящему, с самого детства. Но пламя сомкнулось вокруг тесным коконом и давило и жгло, превращая каждый вздох в муку, а я упрямо шла, нагнувшись, как против очень сильного ветра, и в моих следах, остывающих серым пеплом позади, прорастала зелёная трава, и распускались ромашки.

И уже почти у противоположного края, почти добравшись до прохладного спасения я ощутила, как огонь пробил и смёл мою защиту, и начал беспощадно плавить сознание. И тогда, в самый последний миг, мою руку обхватила другая рука. Игорь пробился ко мне, схватил за запястье, но не удержался на крутом обрыве и мы полетели вниз, вниз, прямо в жерло беснующегося пламени, в центр рождающейся Сверхновой…

Я вздрогнула и открыла глаза.

Ну, сон. Или бред, или что это было. Сердце колотится. Серия вдохов– выдохов, короткая мантра «куда ночь туда и сон» на успокоение. Эти слова всегда говорила мама Толла в далёком моём детстве, когда я вскрикивала по ночам от очередного кошмара. Они приносили покой всегда почему– то.

Я села. И увидела доктора Хименес, она устроилась на соседней, пустой, кровати, с терминалом в руках. Что– то записывала. Подняла голову:

– С возвращением, комадар Ламберт.

Я буркнула в ответ «и вам доброго здоровья». Потёрла шею. Сон уже уходил, растворялся, оседал пеплом на дно памяти.

– Игорь? – спросила я.

– Жив, всё в порядке. И прайм– пилот Диконкору тоже… А это вам, комадар Ламберт.

Она встала, вытянула из терминала полупрозрачный бланк– документ.

– Что это? – подозрительно спросила я, не спеша принимать подарок.

– Квалификационная категория. Я вам присвоила третью.

– Третья? – поперхнулась я от изумления. – У меня же девятая была!

– Вы самостоятельно вытащили ожогового больного, Ламберт, – объяснила свою щедрость маленькая целительница. – И продержали пациента с инсультом до моего прихода. Это третья категория. Ваш законный психокинетический уровень. И знаете что? – она встала в театральную паузу.

– Что? – не выдержала я.

– Бросайте вы этих головорезов, комадар!– искренне посоветовала она. – Идите ко мне, в мою исследовательскую группу. Вместе горы свернём, вот увидите.

– Спасибо, но…