Голова Медузы Горгоны

Наконец поезд стал. Бандиты кинулись в вагоны. Первый из них рухнул в проходе, второй скользнул по стенке, зажав рукою грудь. Третий… Всего их было семь… А когда показался восьмой, Жан швырнул ему в голову теперь уже совершенно бесполезный наган.

Он отбивался долго, пока его не сбили с ног. Тут же скрутили и поволокли к выходу. Он видел, как бандиты тащили вещи пассажиров, обыскивали перепуганных людей, отбирали ценности, деньги, хорошую одежду.

Жан Иванович Адитайс.

У последнего купе Жан уперся в полку ногами и отшвырнул своих конвоиров. Те с новым остервенением накинулись на него и, толкая прикладами, повели мимо повозок и громко орущих людей.

Подскакал офицер на разгоряченном белом коне.

— Кто такой?

— Стрелял, господин капитан. Семерых ухлопал, — ответил старший конвоя, вытянув руки по швам.

— Коммунист! — зло прошипел офицер. — В расход его! Туда!

Он стеганул по крупу коня и врезался в толпу.

— А это что за царевна-лебедь? — он приподнял за подбородок голову красивой молодой казачки, которую держали за руки двое бандитов.

— Так что на забаву приберегли, господин штабс-капитан! Нешто жидам ее оставлять? И сами с усами…

— Ладно, в обоз ее.

Жана повели к хвосту поезда. Там в окружении вооруженных до зубов бандитов стояло человек тридцать. Избитые, истерзанные, связанные. Среди них Жан увидел знакомых партийных работников, членов Совдепа, ехавших, видимо, в командировку. Конвоиры толкнули его к ним, а сами стремглав кинулись к вагонам. Оттуда все еще неслись крики и стоны женщин, плач детей.

— Насилуют, сволочи, — проскрипел зубами сосед. — Пулемет бы один сейчас…

И тут, перекрывая сплошной гам и гвалт, от вагонов донесся истошный женский крик:

— Леша-а-а!

— Анна! — откликнулся на зов сосед Жана и вдруг сильным ударом головы сбил оказавшегося на пути бандита и побежал к вагону, откуда донесся крик жены. Бандит выстрелил вслед. Мужчина споткнулся, сделал шаг, другой и упал на шпалы.

Кто-то крикнул:

— Умрем достойно, товарищи!

И Жан вместе с другими бросился к вагонам. Но что они могли сделать, безоружные, связанные! Замелькали приклады, нагайки, шашки. Их снова сбили в кучу и окружили плотной стеной. Подъехал на коне офицер. Это был капитан Городецкий.

— Давай их сюда, на бугор! Пусть смотрят!

Их погнали плетьми на откос. Оттуда было видно, как запылали вагоны, как пассажиров разбили на группы и повели к обозу, что стоял в полуверсте от железной дороги.

Бандиты вскинули винтовки.

— Стой! — крикнул капитан. — На жидов патроны тратить?

Он спешился, подбежал к арестованным и ткнул плетью одного, другого…

— Ты, ты, ты. Выходи!

Блеснули на ярком солнце клинки, засвистел воздух.

Вокруг собрались любопытные. С хохотом, улюлюканьем встречали они каждый неверный удар.

— Песню, — хрипло прошептал Жан. — Песню, товарищи! — повторил он громче.

Вставай, проклятьем заклейменный, Весь мир голодных и рабов!

Песню подхватили все. И в степи, среди хохота бандитов, среди криков и стонов сотен людей, неудержимо, грозно поплыл «Интернационал».

Это есть наш последний И решительный бой…

— Отставить! — рявкнул, изменившись в лице, Городецкий.

Но песня гордо плыла над окровавленной степью. Лицо капитана перекосила дикая злоба.

— Прекратить!

Но с каждой секундой крепли звуки партийного гимна. Смолкли хохот и улюлюканье, многие в растерянности опустили клинки.

— Огонь! — крикнул капитан. — Огонь!

Раздался нестройный залп. Люди падали, группа редела, но песня не смолкала. И снова залп. Пуля застряла в плече, другая тупо ударила в ногу. Жан упал, но, превозмогая боль, снова поднялся на колени. Он пел и не видел, что стоит среди мертвых бойцов. Он пел и не слышал, что остальные смолкли навеки.

Один из всадников рванул из ножен шашку и дал коню шпоры.

— Ы-ых! — рубанул бандит на скаку.

Жан силился подняться на одной руке, но не смог, бандит уже соскочил с коня, подошел к нему, прислушался, что же это шепчет изрубленный человек. Он наклонился над Жаном, и разбитые в месиво губы выплюнули в бородатое лицо бандита горячий сгусток крови.

— Лай дзыво Падомью валст! [1]

Сверкнул клинок. От удара лопнула ткань пиджака, и в кармане забелел, быстро покрываясь кровью, листок.

1

Да здравствует Советская власть! ( латыш.)

Бандит подцепил его клинком и, брезгливо сняв с шашки, поднес к глазам.

— Удостоверение, — прочитал он. — Дано настоящее Жану Ивановичу Адитайсу в том, что он является сотрудником Терской губернской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией.

— Чекист, — объявил он всем, вскинул шашку и долго в дикой злобе рубил казачьим острым клинком мертвое тело чекиста.

* * *

С тех пор как Гетманов утвердился у Лаврова, звено за звеном стала рваться цепочка связи между бандитами. Чекисты неожиданно забирали в станицах самых надежных и старательных информаторов полковника. Все эти сведения доставлял в губчека Сергей Горлов. Но вдруг без всякого предупреждения неожиданно прибыл в Пятигорск сам Гетманов.

— В чем дело? Почему покинул банду? — встревожился Бухбанд.

— В последнее время ко мне пристально присматривался Городецкий. Вчера он намекнул, что после моего появления в банде начались провалы связных. Стали следить за каждым моим шагом. Срочные сведения не мог сообщить иначе, как покинув банду окончательно.

— Доложи подробнее, — потребовал Бухбанд.

Яков устало опустился в старое кожаное кресло, снял кубанку и пригладил макушку.

— Стало известно, что готовится одновременное нападение на три важных объекта. Через главкома зеленых Лаврову, Конарю и Васищеву удалось договориться о совместных действиях. Лавров намерен уничтожить посевные фонды «Прикумсоюза», Конарь решил сделать налет на Георгиевский арсенал. Помощник Лаврова, один из братьев Чеботаревых, ездил на днях к Конарю. Я был в его охране. Но тогда еще не знал, что это за переговоры. Оказывается, Конарь должен со своей бандой очистить артиллерийский склад, вооружиться сам, пополнить боезапасы Лаврова, а часть оружия схоронить до лучших времен. Банда Васищева планирует нападение на Моздок.

— Сроки?

— Готовятся через три недели…

Бухбанд с сумрачным видом слушал чекиста, затем потянулся к карте:

— Так где, ты говоришь, встречался с Конарем?

Гетманов отыскал плавни Кумы близ старой Терновки и ткнул пальцем в район казенной лесной дачи.

— Вот здесь стоял сам Конарь, а вот тут, — его палец скользнул влево по карте, — в балке Курунта были еще две его сотни. Сил у него порядочно — сотен пять наберется.

Бухбанд вызвал начальника недавно созданного штаба по борьбе с бандитизмом. Узнав о готовящемся нападении на артсклады, он заволновался: