Голова Медузы Горгоны
Шрифт:
— Эт-то мы поглядим…
— Чего глядеть! Жить захочешь — расскажешь! — буркнул Веролюбов.
— Уж ты, Семушка, скажи им, скажи… — суетливо зашептала Матрена.
— Умолкни! — цыкнул на нее Доценко.
— Ну, хватит! Собирайся! — закончив обыск, скомандовал Моносов.
Бандиту связали руки и вывели к подводе, что стояла невдалеке. Протрезвевший Доценко опасливо оглянулся по сторонам и неуклюже плюхнулся в кошелку. Лошади тронули с места, Матрена заголосила и кинулась следом.
Милиционер остановил ее.
— Хватит. Иди-ка домой…
— У-у-у,
Чепурной с нетерпением ожидал Фатьянова. Тот должен был появиться у него после встречи Доценко. Предстояло продумать в деталях все распоряжения по молодежной группе, тщательно подготовить инструктаж каждого члена. Но прошли все сроки, а Фатьянов не появлялся.
«Что он позволяет себе, этот мальчишка! — раздраженно думал «идейный бог молодежи», шагая из угла в угол в тесном номере на Армянской. — Является когда вздумается, уважения к старшим — никакого».
Когда раздался условный стук, Чепурной приготовился уже хорошенько отчитать «вожака юной стаи», но вид гимназиста насторожил его. Слипшиеся пряди черных волос падали прямо в глаза, губы мелко вздрагивали, в блуждающих глазах — растерянность.
— Арестован Доценко!
— Что? — Чепурной подскочил к Фатьянову и схватил его за лацкан куртки. — Врешь!
— Ей-богу! Сам видел. Подхожу к дому, слышу — идут. Спрятался. А они прошли мимо и залегли невдалеке от усадьбы. Я все видел, все… — торопясь, рассказывал Фатьянов. — А когда Семен подъехал, чекисты притаились. Потом окружили дом и взяли его. Я никак не мог его предупредить.
Чепурной разжал руку, легонько оттолкнул от себя гимназиста и брезгливо вытер ладонь о штанину.
— Значит, его ждали там… — задумчиво пробормотал он. — Фатьянов молчал и вопросительно смотрел на него.
— Вот что, любезнейший, — заторопился Чепурной, натягивая пиджак. — Надо успеть предупредить других. Ты беги к Терцеву, а я — к другим. Только осторожно. Придется скрыться на время.
Он лихорадочно рассовывал по карманам папиросы, браунинг, патроны, вынул из ящика комода пачку бумаг и сунул ее в пальто.
— Анна Федоровна еще не вернулась?
— Нет, наверно, она завтра к вечеру должна приехать.
— Вот и хорошо, надо успеть ее оповестить.
Чепурной в последний раз внимательно осмотрел комнату и вышел вслед за Фатьяновым.
Начинался рассвет. Улицы были пустынны, и беглецы, не прячась, свернули за угол. Впереди раздался шум машины. Чепурной толкнул Фатьянова в первый попавшийся подъезд и прикрыл за собой наполовину застекленную дверь.
Мимо протарахтела машина, полная людей.
— Чекисты, — шепнул Чепурной. — В мою сторону направились. Давай торопись…
Они выскочили из подъезда и побежали к базарной площади. Не доходя квартал, Чепурной остановился и, больно ухватив за плечо гимназиста, резко повернул его к себе.
— Вот что, — зашептал он. — Мне там показываться нельзя. Я укроюсь здесь, — он показал на ближайшую калитку. — Пойдешь один. Предупредишь Терцева, возьмешь денег
и мигом назад. Понял? Да не вздумай хитрить!Чепурной достал браунинг и подтолкнул Фатьянова в спину. Трусливо оглядываясь, тот побежал к дому Кордубайловой.
Минут через пять он возвратился.
— Дом окружен! Терцев арестован!
— Значит, полный провал… — скрипнул зубами Чепурной. — Вот что: дуй со всех ног к Кумскову. Может, успеешь…
— Я должен оповестить свою сотню, — возразил гимназист.
— На кой черт сдались твои сопляки! Делай, что говорят!
— Хорошо, хорошо, — забормотал Фатьянов и выбежал за калитку.
Подождав, пока затихнут шаги, Чепурной осторожно выглянул на улицу. Убедившись, что она пуста, поднял воротник и, прижимаясь к стенам домов, быстро зашагал прочь.
Старший следователь губчека Запольский восстанавливал каждый шаг заговорщиков, их связи, планы и практические дела. Это было нелегко: по делу контрреволюционной организации арестовано свыше трехсот человек.
Одни из них лгали, изворачивались, пускались на всевозможные хитрости и всячески тормозили следствие. Другие с готовностью раскрывали рот и несли такую околесицу, которой свет не видел.
Уже утром 19 марта сотни родственников, знакомых, сослуживцев арестованных стали бомбить губчека жалобами, просьбами, заявлениями и петициями.
«Просим освободить ветфельдшера Мешкова, арестованного по недоразумению», — требовал земотдел.
«По возможности ускорьте рассмотрение вопроса о служащем наробраза Яковлеве, ввиду острой нехватки кадров».
«Мы, нижеподписавшиеся, заявляем, что гражданин Мелихов честно служил Советской власти и арестован случайно».
«Крестовоздвиженская община ст. Кисловодской ввиду острой нужды в псаломщике при станичной церкви просит Пятигорскую чеку как можно скорее разобрать дело Алексея Щербакова и, если возможно, освободить его для несения своих обязанностей при церкви», — просили настоятель храмов и священник.
И много других — срочных, требовательных заявлений…
По крупице, шаг за шагом, следователи восстанавливали истину, отметали лишнее, наносное.
— Гражданин Ищенко, что связывает вас с Зуйко? — настойчиво выясняла следователь Соколова у мужчины, задержанного во дворе Кордубайловой.
— Не знаю никакого Зуйко! Что вы мне шьете, гражданин следователь? — возмущался упитанный хозяин шашлычной на Базарной площади.
— Каким же образом вы оказались во дворе? — спросил Запольский. Он в этой же комнате просматривал протоколы предыдущих допросов.
— Я зашел туда совершенно случайно! На одну минутку!
— Должна предупредить вас, что за дачу ложных показаний вы будете нести ответственность, — напомнила ему Соколова.
— Бог ты мой! — изумился Ищенко. — С какой стати я буду обманывать нашу чеку! Я не настолько глуп!
— Тогда почему же вы были арестованы во дворе Зуйко, да еще в ночное время? — настаивала следователь.
— Тут есть некоторые тонкости, — смутился хозяин шашлычной.