Голубая искра

– Куда идти? – говорил тот. – Показывай дорогу… Нет, не вижу… Знаки!.. Постой, не торопись, я не поспеваю за тобой… Где ты? Покажись!.. Куда? Куда-а?.. Стой, не исчезай, ты нужен мне… – Он протянул руку, словно пытаясь кого-то удержать.

Постепенно речь его перешла в бормотание, сделалась бессвязной, слушатели вскоре могли разобрать лишь отдельные слова. Вскоре Яков умолк совершенно, продолжал сидеть неподвижно, все так же глядя перед собой расширенными глазами.

Прошло с четверть часа, прежде чем он вспомнил о своих гостях.

– Что ты видел? – подступили те к нему с расспросами. – Ну же, Яков, не томи!

– Странное дело, я шел куда-то, как будто что-то искал. Смутно различимый спутник вел меня, звал за собой, мелькал впереди, но рассмотреть его я никак не мог. Я знал, что поиски очень важны, как если бы речь шла о жизни и смерти, страх потери гнал меня вперед, поэтому я старался не отставать от своего поводыря. К тому же местность была мне незнакома: там была излучина небольшой реки, я до сих пор хорошо вижу деревянный мостик. Я шел по нему с опаской, переступая с одной полусгнившей доски на другую, и дальше, по тропе, заваленной буреломом. Мне то и дело приходилось перелезать через стволы упавших деревьев. Тропа петляла между трухлявыми пнями, уперлась в черный, одиноко торчащий камень, обогнула его с двух сторон, дальше стало идти еще труднее. Чаща словно сомкнулась вокруг меня. Но я чувствовал – цель близка, упорно продирался сквозь сплетающиеся ветви, как вдруг лесная картина стала меркнуть, затягиваться пеленой, пока не растаяла совершенно.

– Что бы это могло значить? – спросила Дуся. – Куда ты шел? Ты сам как думаешь, Яша?

– Не знаю, – задумчиво ответил тот. – Никак не пойму. Но возможно, пойму позже. Так уже бывало со мной раньше. Случается, что смысл видений открывается в самый неожиданный момент.

– Как выглядел твой провожатый, хотя бы в общих чертах?

– Он был как неясное темное пятно впереди, хотя фигура имела хоть и расплывчатые, но человеческие очертания. – Яков покачал головой. – Даже предположить не могу, кто это.

– Интересно, что ты упомянул черный камень, – заметила Дуся. – Люди стараются избегать тех мест, где встречаются черные камни.

И она рассказала еще одну притчу. С незапамятных времен стояла, дескать, посреди леса Черная скала. Чуть дальше начиналась Великая Саврасова топь, поэтому скала для местных была ориентиром, ее скошенная вершина словно указывала на болото. Люди дальше скалы не заходили, она как страж возвышалась на границе леса.

Но в тот день, когда взорвали храм, произошло еще одно событие. Ночью якобы в скалу ударила молния, да с такой силой, что скала раскололась на куски. Черные камни разметало по округе, с тех пор люди натыкаются на обломки скалы в лесу. И вот что еще примечательно: конный отряд красногвардейцев, взорвавших храм, – именно об этом отряде недавно рассказывал Яков – снялся с постоя в Вольшанках и двинулся к другим населенным пунктам по лесным дорогам, но каким-то образом сбился с пути. Провожатых не нашлось, крестьяне были до смерти напуганы последними событиями, а тут еще Черная скала исчезла, это уж совсем не к добру.

И верно, сбылось предзнаменование: утонули христопродавцы все как один. Лошадей только жалко. Саврасова топь обманчива, не всегда сразу определишь, что впереди болото, кони тоже ничего не почуяли и занесли седоков в трясину. Сказывают, весь отряд в болоте так и сгинул вместе с телегами, полными наворованного добра.

Время за разговорами подошло к полуночи, Лиза намекнула, что пора уезжать, но Якова насторожили недавние видения. Лучше сегодня не возвращаться в опасное место, каким стали Вольшанки. Яков предложил гостям заночевать у него, тем более что впереди было воскресенье, Дусе и Лизе на работу не идти, а место для всех найдется.

Женщинам отвели спальню, но Арсению не терпелось остаться с Лизой наедине. Они сослались на то, что им хочется перед сном подышать свежим воздухом, и выскочили из избушки. Снаружи, однако, было ощутимо прохладно. Вода в Больше тускло мерцала, казалась неподвижной. Влюбленные перешли реку по мостику и забрались в машину. Лиза вдруг почувствовала себя молоденькой студенткой, как будто целовалась с парнем в автомобиле, перед тем как вернуться домой к родителям с тайного свидания. Но Арсений, судя по всему, ощущал себя вполне опытным соблазнителем, ограничиться на сей раз одними поцелуями не захотел. Впрочем, и Лиза не стала противиться натиску охваченного страстью мужчины, ибо желала его не меньше, чем он ее. Она обнаружила, что заниматься любовью на заднем сиденье машины – это нечто волшебное, а может быть, желанный партнер был тому причиной и то блаженство, которое она с ним испытывала.

За стеклами медленно кружилась, стлалась по капоту и оплывала клочьями на землю ночная мгла – вечная сообщница всех влюбленных. А они не хотели прерывать своего нечаянного уединения. Ушли заботы и опасения; время, люди, события перестали занимать любовников, они открывали новый мир – чувственности, наслаждения, единения душевного и физического. Это было восхитительно, они шептали признания, слова любви и не могли оторваться друг от друга.

Как и следовало ожидать, оставшаяся в доме пара никакого беспокойства по поводу длительного отсутствия гостей не выказывала. Возможность побыть наедине оказалась для них самих весьма кстати. Обе пары забылись совершенно, страх не преследовал их, тени не мелькали, ветер зловеще не выл на разные голоса. В избушке золотом горели окошки, в машине красным светом мерцала приборная панель, было жарко от воспаленного дыхания любовников и горячего воздуха кондиционера.

Среди ночи Яков все же вышел проведать уединившихся влюбленных, пошел к машине – и ахнул. Дверцы были распахнуты настежь, на земле валялась куртка Лизы, на сиденье – скомканная рубашка Арсения, самих их нигде не было видно.

Яков бросился в сени, схватил фонарь и вернулся к машине. Как и подсказывало ему дурное предчувствие, земля вокруг автомобиля была истоптана множеством ног. Девушку и парня похитили – не было никакого сомнения. Яков схватился за голову! Идиот! Растяпа! Ведь чувствовал, что опасность носится в воздухе, а он расслабился, забылся в Дусиных объятиях. Как теперь перед ней ответ держать? Проворонил племянницу, ослеп, оглох, отупел!

Пришлось идти с повинной к Дусе. Известие ее потрясло. Первым порывом Дуси было немедленно идти на поиски, но Яков предложил дождаться утра.

– Тебя я отвезу домой. Поедем на машине Арсения. Потом разведаю, чем занята его мамаша. Мне многое надо осмотреть, обдумать…

– Надо сообщить участковому, пусть вызывает полицию из города.

– Займись этим сама. Я с полицейскими не дружу, у меня свои методы. Пускай ищут, может, польза будет.

В деревне было тихо и темно, лишь у бабы Марфы горел свет – опять приступы бессонницы мучили старушку либо застарелая хворь напомнила о себе.

Яков оставил Дусю в ее доме, наказав запереться на засов и никому не открывать. Сам постучался в дверь бабы Марфы.

Та долго выспрашивала, кто пришел.

– Да открывай уже, глухая тетеря! Я это, сколько раз повторять! – кипятился Яков.

Погремев щеколдой, бабка наконец впустила позднего гостя.

– Ты пошто по ночам колобродишь? Али опять чего стряслось? – воззрилась она на Якова.

– Постучался к тебе, раз не спишь, у тебя одной окошко горит, а мне совет нужен.

– Ладно, за спрос денег не берут. Вишь, и я тебе на что-то сгодилась.

– Не знаешь ли, мать, есть где-нибудь в округе мосточек деревянный?

– Дык рядом с твоим домом есть. Чудишь ты что-то не ко времени, Яков, – возмутилась старушка.

– Ишь, умная нашлась! Я тебя не про здешний мост спрашиваю. По моему-то еще ходить можно, а тот совсем старый, доски гнилые, наполовину искрошились. По тому мосту не идти, а пробираться надо, а под ним речка, но не Вольша, наша пошире будет. Вспомни, когда по грибы-ягоды ходила, не попадался ли такой мосточек?

– И-и, милай, я, почитай, лет десять в лес не хожу, и с молодости такого моста не припомню. Только один твой и есть через Вольшу. Ты лучше у Черенка спроси. Ен в лучшие времена с ружьишком весь лес окрест исходил, охотник из него никудышный, но, может, и видал чего.