Голубая Луна - Возвращение

– Это не то, что передаётся по наследству нашей семейной линии, - сказала Фишер.

Они поднимались всё выше и выше, и чем выше они поднимались, тем меньше людей им встречалось, пока, наконец, они не достигли таких высот, что остались одни. Они шли по огромным пустым галереям и коридорам, которым, казалось, не было конца, и их шаги громко отдавались в тишине. И хотя никто из них не хотел в этом признаться, все они ощущали явное, нарастающее ощущение приближения к чему-то значительному.

– Нам нужно поскорее добраться до шпиля, - сказал Джек, останавливаясь на очередной отдых. Ноющие мышцы ног дрожали от напряжения долгого подъёма, и он с трудом переводил дыхание.

– Как же высоко. Этого просто не может быть.

– По крайней мере, здесь нет горгулий, - сказал Рейвен, пытаясь подбодрить дядю, отвлечь его.
– Мне никогда не нравились горгульи. Мне всегда казалось, что они поворачивают головы, чтобы проследить за мной, когда я прохожу мимо. Только и ждут случая, чтобы упасть, схватить меня и унести.

– Тише, - коротко сказал Джек.
– Не порождай Идей.

– Что?
– спросил Рейвен.

– Собор, - сказал Джек.
– Он не просто подслушивает. Слышишь?

Рейвен посмотрел на Джека с новым уважением.
– Он не просто слушает, Дядя. Он говорит… Так много шепчущих голосов, идущих отовсюду сразу.

Джек кивнул.
– Я слышу их с тех пор, как мы вошли в Собор.

– Что они шепчут?
– спросила Фишер.
– Потому что я ничего не слышу.

– Они говорят, что нам не следует здесь находиться, - сказал Джек.

– Что мы должны развернуться и уйти, пока ещё можем, - сказал Рейвен.
– Я не думаю, что это обязательно недружелюбные голоса…

– Это предупреждение, - сказал Джек.

– Ну и пекло с ними, - бодро сказала Фишер. Она повысила голос, обращаясь к огромной пустой камере перед собой.
– Вы знаете меня! Я - Принцесса Джулия, и я уже бывала здесь! Я требую проход в Оссуарий!

– Голоса умолкли, - тихо сказал Рейвен.
– Они знают вас. Они помнят вас. Я чувствую это…

– Они боятся тебя, - сказал Джек.
– Почему мёртвые боятся тебя, Мама?

Появился свет - небольшая светящаяся сфера, висящая и покачивающаяся в воздухе перед ними. Он был тёплым и каким-то успокаивающим. Фишер протянула к нему руку, и он отступил перед ней. Они последовали за светом по лабиринту мраморных коридоров, пока Фишер наконец не остановилась.

– Я помню это место, - сказала она.
– И я помню эту дверь.

Она шагнула вперёд, и мерцающий свет исчез, как лопнувший мыльный пузырь, когда она прошла сквозь него. Фишер остановилась перед дверью, напряжённо нахмурившись. Джек и Рейвен тесно обступили её. Дверь в стене ничем не отличалась от обычной двери.

– Это она?
– наконец сказал Джек.
– Дверь в Музей костей? Ты уверена?

– Присмотрись, - сказала Фишер. В её голосе слышался холодный гнев, а на лице отразилось отвращение.

Джек наклонился к двери так, что его нос почти касался её. Он мог различить тонкие очертания соединяющихся частей, как будто вся дверь была одной тщательно вырезанной мозаикой. И тут он понял, на что смотрит, и откинул голову назад.

– Что?
– сказал Рейвен.
– Что это, Дядя?

– Это кости! Человеческие кости! Джек едва мог говорить, так как возмущение лишило его голоса.
– Вся эта дверь была сделана из человеческих костей, подогнанных друг к другу!

– Музей костей, - сказал Рейвен.
– Конечно… Боже мой.

– Нет, - сказал Джек, его лицо исказилось так же, как у Фишер.
– Бог здесь ни при чём.

Рейвен пожал плечами.
– Я видел и похуже.

– Нет, - сказала Фишер.
– Ты не видел.

Она толкнула дверь кончиком пальца, и та легко распахнулась перед ней, как будто ей нужно было лишь прикосновение, чтобы впустить их. Фишер глубоко вздохнула, приготовившись. Она знала, что их ждёт. Джек и Рейвен видели, как на её лице, в её глазах отразилось напряжение старых воспоминаний и прежнего ужаса. Она вошла в помещение, и Джек с Рейвеном поспешили за ней, потому что не хотели, чтобы она оставалась одна в Оссуарии.

Длинное узкое помещение перед ними было полностью сложено из костей. Не было сделано никаких попыток скрыть истинную природу музея. Кости рук и ног были скреплены между собой для создания стен, а суставы пальцев были вставлены в щели и зазоры. Потолок представлял собой небо из черепов, которые взирали на своих новых визитеров тёмными пустыми глазницами. Два ряда стеклянных витрин занимали всю длину помещения, выставляя на обозрение всевозможные неприятные предметы. В самом дальнем конце Оссуария стоял большой костяной алтарь с костяными руками в качестве подсвечников и выдолбленным черепом в качестве сосуда для питья. Пол под ногами вздымался и опадал костяными волнами - застывшее море отполированных реберных костей.

Джек сложил руки вместе и тихо молился. Рейвен не знал, что сказать. Фишер медленно огляделась вокруг.

– За все эти годы он ничуть не изменился, - сказала она, её голос был тщательно выверен и спокоен.
– Но я полагаю, что богохульство никогда не выходит из моды.

– Это отвратительно, - сказал Рейвен.
– Здесь смердит страданиями и неупокоенными мертвецами. Я каждый день имею дело со смертью, и даже я оскорблён.

– Значит, для тебя ещё не всё потеряно, Племянник, - сказал Джек. Он посмотрел на Фишер.
– Когда мы завершим, это… Музей костей должен быть демонтирован и уничтожен. Даже если мне придётся делать это самому, кость за костью. Я не позволю, чтобы эта мерзость существовала.

– Так говорил твой предшественник, - сказала Фишер.
– Но это всё ещё здесь. Возможно, его существование необходимо, чтобы сдерживать их. Она указала, и там были мечи. Словно тонкая пелена внезапно спала с их глаз, и они увидели то, что было там всё это время. Вместе, в отдельной небольшой нише в костяной стене, стояли три огромных меча в длинных чеканных серебряных ножнах. Они висели в воздухе, словно удерживаемые на месте своим ужасным присутствием.

Длина мечей достигала семи футов, ширина у перекрестья - шести дюймов, а рукоять, обтянутая тёмной кожей, была длиной в фут. В них не было ничего изящного или элегантного. Это были жестокие орудия убийства и умерщвления. Смерть и разрушение, воплощённые в стали. И всё же в этих мечах присутствовал некий притягательный шарм, нечто, взывающее к самой тёмной части человеческой души. Обещание удовлетворить все самые сокровенные мечты о мести равнодушному и несправедливому миру. Шанс заставить каждого заплатить за содеянное. Рейвен сделал шаг вперёд. Джек крепко схватил его за руку и оттащил назад.

– Не надо, - тихо сказал он.
– Ты можешь их пробудить. Он убрал руку, и Рейвен неуверенно кивнул. Джек взглянул на Фишер.
– Тебе не следовало приводить нас сюда. Это плохое место. Только не говори мне, что ты не чувствуешь зла в этих мечах!

– Конечно, я его чувствую, - сказала Фишер.
– Я уже чувствовал его раньше, в первых Адских Устройствах. Я знала, во что ввязываюсь, когда согласился взять в руки Wolfsbane. Но эти мечи могут выиграть грядущую войну.

– Что толку от победы в войне, если это будет стоить вам вашей души?
– сказал Рейвен.