Голубая луна

— Мы пытались понять, что на этой земле связано с такими хлопотами. Логично было предположить наличие подземных ископаемых.

— Согласна, — кивнула я. — Но либо дело не в них, либо здесь что-то личное, и он не хочет делиться информацией. Так?

— Именно.

— Мне надо поговорить с Кэрри и другими биологами.

— Завтра.

— А почему не сегодня вечером?

— Ты это сама сказала там, снаружи: вервольфовская чертовщина.

— И что это значит?

— То, что до полнолуния четыре дня, а ты — моя лупа.

— Я слыхала, ты ведешь прием кандидаток на эту должность.

Он улыбнулся, на этот раз чуть ли не смущенно.

— Ты, наверное, удивишься, но многим женщинам я нравлюсь.

— Ты знаешь, что меня это не удивляет.

— И все-таки ты остаешься с Жан-Клодом, — с нажимом произнес он.

Я покачала головой:

— Ричард, не надо. Я буду здесь, постараюсь не дать убить тебя или кого-либо из нашей стаи, но давай отбросим личное.

Он подошел вплотную, и я подняла руки, отгораживаясь от него. В результате мои руки прижались к его голой груди. Сердце его билось в моих ладонях, как пойманный зверек.

— Не надо, Ричард.

— Я старался тебя ненавидеть, но я не могу. — Он накрыл мои руки своими ладонями, прижав их теснее.

— Постарайся еще.

Но это я могла только шепнуть.

Он наклонился ко мне, и я отстранилась.

— Если не высушишь сейчас волосы, их снова придется мочить.

— Готов пойти на этот риск. — Он придвигался ко мне, полураскрыв губы.

Я шагнула назад, высвобождая руки, и он отпустил меня. Силы у него хватило бы, чтобы меня удержать, и это все еще меня беспокоило.

Я попятилась к двери.

— Перестань любить меня, Ричард.

— Я пытался.

— Не пытайся, а сделай.

Спина моя уперлась в дверь, и я вслепую нашарила позади ручку.

— Ты убежала от меня в ту ночь. Убежала от меня к Жан-Клоду. Ты обернулась его телом как щитом, чтобы не подпустить меня.

Я открыла дверь, но Ричард вдруг оказался рядом, не давая ей распахнуться до конца. Я попыталась дернуть дверь, но с таким же успехом можно было дергать стену. Он придерживал дверь одной рукой против давления всего моего тела, и я не могла ее пошевелить. Такие вещи я терпеть не могу.

— Ричард, черт побери, отпусти меня!

— Ты больше боишься не Жан-Клода, а того, насколько сильно меня любишь. С ним ты по крайней мере знаешь, что не влюблена.

Все, хватит. Я втиснула тело как клин в полураскрытую дверь, чтобы Ричард не мог ее закрыть, но тянуть перестала. Я посмотрела на Ричарда, на каждый дюйм его великолепного тела.

— Быть может, я люблю Жан-Клода не точно так же, как люблю тебя.

Он улыбнулся.

— Не заносись, — сказала я. — Я действительно люблю Жан-Клода, но любовь — это еще не все, Ричард. Если бы ее было достаточно, я была бы сейчас не с Жан-Клодом, а с тобой. — Глядя в эти огромные карие глаза, я добавила: — Но я не с тобой, и одной любви мало. А теперь отпусти к чертовой матери эту гребаную дверь.

Он шагнул назад, опустив руки.

— Ее может быть достаточно, Анита.

Я мотнула головой и вышла на крыльцо. Темнота была густой и ощутимой, но еще не сплошной.

— В последний раз, когда ты меня послушался, ты в первый раз убил, и до сих пор от этого не оправился. Мне надо было застрелить Маркуса вместо тебя.

— Я бы никогда тебе этого не простил.

Я издала сухой и резкий звук — почти смех.

— Зато у тебя не было бы ненависти к себе. Чудовищем была бы я, а не ты.

Красивое лицо Ричарда вдруг стало очень печальным. Свет с него исчез.

— Что бы я ни делал, куда бы я ни шел, я остаюсь чудовищем, Анита. Монстром. Из-за этого ты и оставила меня.

Я спустилась по ступенькам и всмотрелась в него. Света в домике не было, и Ричард стоял в тени более темной, чем наступающая ночь.

— Кажется, ты говорил, что я тебя оставила, испугавшись, что слишком сильно люблю тебя.

Он вроде бы смешался на секунду, не зная, как реагировать на собственный же аргумент, обращенный против него. Наконец он посмотрел на меня.

— Ты знаешь, почему ты меня оставила?

Я хотела ответить: «Потому что ты съел Маркуса», но промолчала. Не могла я это сказать ему в лицо, когда он готов поверить в самое худшее о себе. Мне больше нет до него дела, так почему же я остерегаюсь задеть его самолюбие? Хороший вопрос. А вот хорошие ответы у меня кончились. И вообще, может, Ричард и прав. Я уже совершенно ничего не могла понять.

— Ричард, я сейчас иду к себе. Не хочу больше разговаривать на эту тему.

— Боишься? — спросил он.

Я покачала головой и ответила, не обернувшись:

— Устала я.

И пошла к себе, зная, что он смотрит мне вслед. На парковке было пусто. Я не знала, куда делись Джемиль и все остальные, и мне это было все равно. Хотелось немного побыть одной.

Я шла сквозь приятную летнюю тьму. Сверху рассыпались поля звезд, мерцающих среди резких очертаний листьев. Вечер обещался красивый. Откуда-то издалека на волне наступающей тьмы несся высокий и чистый волчий вой. Ричард что-то говорил насчет вервольфовской чертовщины. Значит, будет пикник при луне. Господи, до чего же я не люблю вечеринок!

Глава 10

Я прислонилась к двери своего домика, закрыв глаза, глубоко вдыхая прохладный воздух. Ради двух моих постояльцев я включила кондиционер. Гробы стояли посреди комнаты между столом и кроватью. В подземельях Цирка Проклятых, глубоко под землей, ни Дамиан, ни Ашер не спали до полной темноты, и я не знала, как будет на поверхности. Поэтому я и включила кондиционер, хотя, честно говоря, немного и ради себя самой. Вампиры в закрытом помещении пахнут... скажем так: пахнут вампирами. Это не запах мертвых тел, это похоже на запах змей, хотя и не совсем. Густой, мускусный, скорее запах рептилии, чем млекопитающего. Запах вампиров.

И как это я могу спать с одним из них?

Я открыла глаза. В домике было темно, но в оба окна чуть проникал последний свет дня, еле заметный отблеск на полированных ножках гробов. Достаточно ли его, чтобы оба вампира лежали коматозные, мертвые в собственных гробах, ожидая полной тьмы? Отчасти, наверное, да, потому что, когда я вошла, они лежали в гробах неподвижно. Чуть сосредоточившись, я поняла, что они все еще мертвы для мира.

Пройдя между гробами в ванную, я закрыла дверь и заперла ее. Темнота казалась слишком плотной, я включила свет. Он был резок и бел, и я заморгала.