Голубая луна

Вздохнув, я стала отодвигаться.

Ашер положил подбородок мне на макушку.

— Тебе нужны руки того, от кого ты не будешь чувствовать угрозы.

Я прислонилась к нему, закрыв глаза, на миг давая ему себя держать.

— Это так приятно только потому, что напоминает чье-то чужое удовольствие.

Ашер нежно поцеловал меня в макушку.

— Ты смотришь на меня сквозь ностальгию воспоминаний Жан-Клода, и потому ты — единственная женщина за двести лет, которая не видит во мне циркового урода.

Я ткнулась лицом в сгиб его руки.

— Ты сокрушительно красив, Ашер.

Он убрал волосы с моей распухшей щеки:

— Для тебя, быть может. — И он, наклонившись, невероятно нежно поцеловал меня в щеку.

Я отодвинулась от него — мягко, почти неохотно. Воспоминания об Ашере были куда проще чего бы то ни было в этой моей жизни.

Он не пытался меня удержать.

— Если бы ты не была влюблена в двух других мужчин, то одного твоего взгляда оказалось бы вполне достаточно.

Я вздохнула:

— Извини, Ашер. Мне не надо было тебя трогать. Это просто... — Я не могла найти слов.

— Ты обращаешься со мной как со старым любовником, — помог мне Ашер. — Ты забываешь и трогаешь меня так, как трогала в те времена, когда это всегда был первый раз. За это не надо извиняться, Анита. Мне это в радость. Никто больше не коснется меня так... без напряжения.

— Жан-Клод мог бы, — сказала я. — Это его воспоминания.

Ашер улыбнулся почти скорбно:

— Он верен тебе и мсье Зееману.

— Он тебя отверг? — спросила я и тут же пожалела.

Улыбка Ашера стала ярче, потом погасла.

— Если ты не согласилась бы делить его с другой женщиной, неужто ты действительно стала бы делить его с мужчиной?

Я секунду подумала.

— Да нет. — Я нахмурилась. — Но почему мне хочется за это извиниться?

— Потому что ты делишь со мной и Жан-Клодом воспоминания о Джулианне и о нас обоих. Это был очень счастливый menage a trois, и длился он чуть ли не дольше, чем ты живешь на свете.

Джулианна была человеком-слугой Ашера. Ее сожгли как ведьму те же люди, которые изуродовали Ашера. Жан-Клод не сумел спасти их обоих. И кажется, никто из них не простил этого Жан-Клоду.

— Если я не очень мешаю, то мне нужна еда, — сказал Дамиан. Он стоял у двери, обхватив себя руками, как от холода.

— Так что, мне открыть дверь и крикнуть, чтобы принесли ужин? — спросила я.

— Мне нужно разрешение на еду, — ответил он.

Я нахмурилась от этой формулировки, но сказала:

— Пойди найди кого-нибудь из наших ходячих доноров и угостись. Но только из наших — мы не имеем права здесь охотиться.

Дамиан кивнул и выпрямился. Я ощущала его голод, но это не от голода он горбился.

— Я не буду охотиться.

— Вот и хорошо.

Он замялся, держа руку на дверной ручке. Стоя спиной ко мне, он тихо спросил:

— Можно мне пойти поесть?

Я глянула на Ашера:

— Это он к тебе обращается?

Ашер покачал головой:

— Не думаю.

— Да, конечно, иди.

Дамиан вышел, оставив дверь чуть приоткрытой.

— Что с ним творится последнее время? — спросила я.

Ашер улыбнулся:

— Наверное, это вопрос к нему, а не ко мне.

Я повернулась:

— Ты не хочешь ответить или не можешь?

Он улыбнулся, и у него была очень гибкая мимика, даже рубцовые участки двигались свободно. Ашер обращался к хирургам-косметологам в Сент-Луисе. Конечно, никто из них не имел опыта лечения рубцов от святой воды у вампира и не знал, получится ли что-нибудь, но доктора выражали надежду — правда, осторожную. До первой операции еще предстояли месяцы.

— Дело в том, Анита, что страхи бывают очень личные.

— Ты хочешь сказать, что Дамиан меня боится?

Я даже не пыталась скрыть удивление в голосе.

— Я хочу сказать, что если ты хочешь услышать ответ, обратись прямо к нему.

Я тяжело вздохнула:

— Этого мне только не хватало. Сложностей с еще одним мужчиной.

Ашер засмеялся, и смех пробежал по моим голым рукам как прикосновение, образуя гусиную кожу. Только еще один вампир умел на меня так действовать — Жан-Клод.

— Перестань! — потребовала я.

Ашер поклонился, низко и размашисто:

— Мои самые искренние извинения.

— Перестань дурачиться и иди есть. Кажется, вервольфы планируют на сегодня то ли вечеринку, то ли церемонию.

— Один из нас все время должен быть возле тебя, Анита.

— Я слыхала ультиматум Жан-Клода, — сказала я, не пытаясь скрыть удивления. — Ты думаешь, он действительно тебя убьет, если со мной что-то случится?

Светлые-светлые глаза Ашера были очень серьезны.

— Твоя жизнь значит для него больше моей, Анита. Иначе он был бы в моей постели, а не в твоей.

В этом был смысл, но все же...

— Убить тебя собственноручно — это для него значит убить что-то в себе.

— И все же он это сделает, — сказал Ашер.

— Зачем? Потому что обещал сделать?

— Нет. Потому что не сможет избавиться от мысли, будто я дал тебе умереть в отместку за тот случай, когда он не сумел спасти Джулианну.

А, вот что. Я открыла рот, собираясь еще что-то сказать, но тут зазвонил телефон. Дэниел говорил тихо и растерянно на фоне музыки-кантри.

— Анита, мы в «Веселом ковбое» на главном хайвее. Можешь подъехать?

— Что случилось, Дэниел?

— Мать выследила женщину, которая обвинила Ричарда. И решила заставить ее перестать лгать.

— Они уже дерутся? — спросила я.

— Пока орут.

— Ты тяжелее ее на сотню фунтов, Дэниел. Перебрось ее через плечо и вытащи поскорее. Она только все портит.

— Она моя мать, я не могу.

— Блин! — с чувством сказала я.

— Что случилось? — спросил Ашер.

Я покачала головой.