Голубая мечта(Юмористическая повесть в эпизодах)

— Порядок! — радостно светятся его глаза.

— Сейчас едем, — бросает ему вмиг повеселевший Дробанюк и опять торопливо крутит диском телефона, разыскивает Гамузевича. Того нигде нет, и Дробанюк в сердцах так швыряет трубку, что та сваливается и зависает на витом шнуре. Уже разогнавшийся к выходу Дробанюк, чертыхнувшись, возвращается, чтобы положить ее на место.

Затем почти бегом устремляется из кабинета.

— Я в нарконтроль, — бросает он на ходу вопросительно уставившейся на него секретарше. Дробанюк успевает заметить в ее взгляде привычное недоумение. К счастью, оно больше не выходит за рамки безмолвного взгляда. Ведь однажды, когда она попыталась уточнить, в какой нарконтроль он едет — районный, городской или областной, Дробанюк грубо оборвал ее, и с тех пор у нее хватает ума держать язык за зубами, хотя взгляд и выдает ее неуместное любопытство.

Когда Дробанюк усаживается на переднее сиденье справа, а Федя, включив зажигание, заводит двигатель, рокочущие звуки того воспринимаются, как победные фанфары.

— Эх, родимый! — с ласковой игривостью похлопывает Дробанюк по щитку приборов «Москвичка». — Как маракуешь, Федор, не вмонтировать ли нам сюда какой-нибудь порядочный маг? Чтоб как у людей было?

— Ну его!.. — отбрыкивается водитель. — Вон у Терещенки стекло разбили и с мясом вырвали на стоянке.

— Волков бояться — в лес не потыкаться, — смеется Дробанюк. — Маг обязательно поставим. Тап-тап-пап! — с притопыванием напевает он. — Челентано как врубим! Ты Челентано уважаешь?

Они делают изрядный крюк по городу, заезжая за Зинаидой Куприяновной. Ждать ее приходится долго, и когда она, пышнотелая, броско одетая, с высоко сооруженной прической на голове выходит из подъезда, Дробанюк пересаживается на заднее сиденье, уступая ей переднее.

— Котюся, не возникай! — упреждает она возможный упрек. — У женщины всегда есть уважительная причина для опоздания. Ничего с твоим Гамузевичем не случится. Главное — к Людмиле Геворкиевне поспеть.

— Так куда мы сначала? — недоумевает Дробанюк.

— Разумеется, к Людмиле Геворкиевне, — непререкаемым тоном произносит жена. — Виноград твой никуда не денется.

«Вот, пожалуйста, и на тебе, — возражает про себя Дробанюк. — То ей виноград нужен был до зарезу, а то…» А вслух произносит:

— Ну, как хочешь. Тебе виднее.

Они подъезжают к большой стекляшке универмага, и жена исчезает в нем. Ждать ее приходится долго. Дробанюк нервничает: не дает ему покоя мысль о бойлерной. Но проходит час, затем и полтора, а Зинаиды Куприяновны все нет. Не выдержав, Дробанюк идет в универмаг на поиски. Здесь душно от многочисленной толпы, облепившей все прилавки, и у него сразу пропадает желание искать жену. Ведь даже если и найдешь, то неизвестно, чем это кончится. Попробуй, оторви ее от тряпок! Лучше уж перекусить, пока есть возможность. И Дробанюк поднимается на второй этаж, в кафетерий.

Когда он возвращается, жена уже сидит в «Москвичке» с большим свертком.

— Где это тебя носит? — с упреком встречает она. — Целый час жду…

От универмага они едут к Гамузевичу, долго ищут этого неуловимого обладателя потрясающего сорта винограда, который попадается раз в столетие, потом отвозят черенки на дачу за двадцать с лишним километров за городом. К управлению «Москвичок» подруливает уже в самом конце рабочего дня.

— Геннадий Михайлович звонил, — с какой-то опаской в голосе сообщает Дробанюку секретарша.

По ее тону он заключает, что управляющий трестом наверняка опять набросится, как разъяренный бык. «Влип, — становится кислым лицо у Дробанюка. — Замордует теперь, — обреченно думает он. — На весь вечер настроение испортит. Эх, надо было бы поехать на эту проклятую бойлерную… Впрочем, ладно, — успокаивает он себя, — смотаюсь завтра, в конце концов не съест. Скажу — понедельник, день тяжелый, закрутился…» И вдруг Дробанюк застывает в напряженной позе, обмозговывая внезапно пришедшую спасительную мысль. Затем, воспрянув, хватает телефонную трубку и поспешно набирает номер управляющего.

— Але, Геннадий Михайлович, это Дробанюк… — довольно бодро произносит он.

— Очень рад слышать, — с мрачной иронией отвечает тот. — Где тебя целый день носило, хотел бы я знать?

— Там, где меня носило, Геннадий Михайлович, уже больше носить не будет! — с напором отвечает Дробанюк. — Хватит с меня, наработался по горло! Доволен под завязку! Заявление на расчет сразу в двух экземплярах настрочил!..

— Погоди, погоди, — недоумевает ошарашенный таким поворотом управляющий. — Объясни толком… Не понимаю я тебя.

— А что объяснять? — с прежней энергией продолжает Дробанюк. — Все ясно. С такой кадрой, как у меня, не то что бойлерную — обыкновенную табуретку не отремонтируешь, если она расклеится. И не уговаривайте меня — пусть этим управлением хоть сам министр руководит, все равно толку не будет. Целый день как угорелый мотаюсь, и концов не могу обнаружить. Калачушкин, понимаете, бока отлеживает, насморк его в постель свалил, а ты тут один за всех, с утра до ночи, белкой в колесе. Ты и в нарконтроль, ты и к снабженцам, ты и за тридевять земель: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… Да гори оно все огнем! Что я — железный?! Или мне больше всех надо?! Ведь кроме упреков да накачек, ничего другого не слышишь…

— Ох-ох-ох! — примирительно произносит в ответ управляющий. — Слова ему мужского сказать нельзя, как благородная девица все равно… Ладно, ты извини, если я что не так сказал, светскому тону не обучался. Но дело есть дело, сам понимаешь. Вчера в комбинате с меня три шкуры за эту бойлерную сдирали, а я даже вразумительной причины в ответ не мог привести. Да и какие могут быть причины, если сроки давным-давно — тю-тю!.. Ты, Константин Павлович, лучше поменьше фыркай, а чтоб завтра, в крайнем случае послезавтра, с бойлерной был полный ажур. Понял?

— Чего ж не понять? — как бы нехотя соглашается Дробанюк. — Разве я против? Сил же и времени не жалеешь…

— А как с насосной? — благоразумно переводит разговор на другую тему управляющий.

— С насосной вроде ничего, Геннадий Михайлович, — наугад отвечает Дробанюк, хотя понятия не имеет о том, какое сейчас там положение. — Движется… Правда, я сегодня из-за этой бойлерной секунды не мог выкроить, чтобы детально поинтересоваться, но в целом, насколько мне известно, ничего тревожного пока нет.

— Ладно, действуй, — напутствует его напоследок управляющий.

Дробанюк с громадным облегчением кладет трубку и вытирает вспотевшее лицо. Теперь снова можно попытаться разыскать Гамузевича, время еще есть…

ГОЛУБАЯ МЕЧТА

робанюк открывает дверь в туалет, чтобы взять там швабру, и застывает в озадаченности.

— Зин! — окликает он затем жену. — А слона-то мы и не приметили…

— Ты о чем? — спрашивает та из глубины спальни. Сегодня четверг, и чета Дробанюков делает в доме уборку — на субботу приглашены гости, праздновать именины хозяйки дома. — Какого еще слона?