Голубой молоточек

Не было ничего. Однако мне передали, что Паола Граймс ждет моего звонка в отеле «Монте Кристо». Не без труда я дозвонился до ее номера, трубку она сняла мгновенно.

— Алло?

— Говорит Арчер.

— Ну, наконец-то! — ее голос был резким и злым. — Мама сказала, что передала вам деньги для меня. Пятьдесят долларов. Они мне нужны, без них я не могу выбраться из этой вонючей дыры. И в придачу в моей машине не работает зажигание!

— Я сейчас принесу тебе эти деньги. Я уже пытался отдать их тебе.

— Надо было оставить у администратора!

— Не у этого администратора. До свидания, Паола.

Когда я подъехал к гостинице, она ждала меня в холле. Я заметил, что девушка причесалась, умылась и освежила макияж. Однако, была она подавлена и выделялась среди расцветающих ночью девчонок и их кавалеров. Я отдал ей пятьдесят долларов, которые она пересчитала, свернула в трубочку и сунула за лифчик.

— Хватит, чтобы расплатиться за гостиницу? — спросил я.

— Пожалуй, хватит по сегодняшний день. Не знаю, что будет завтра... Полиция не разрешила мне покидать город, но они не хотят мне выплатить даже часть отцовских денег, а у него была при себе довольно большая сумма. — Ты их получишь... или твоя мать.

— А может, мои правнуки?! — в ее голосе звучала горечь. — Я не верю легавым и не люблю этот город! Не люблю здешний народ! Убили моего отца, и я боюсь, что теперь убьют меня!

Ее страх был заразен, я оглядел холл, видя его ее глазами: будто комната ожидания, где содержатся потерянные души среди бесконечной ночи.

— Кто убил твоего отца?

Она затрясла головой, и черные волосы упали на ее лицо, будто ночной мрак.

— Я не хочу говорить об этом! Не здесь...

— Мы могли бы поговорить в твоем номере.

— Нет, об этом и речи быть не может! — она глядела на меня полными ужаса глазами из-за сетки волос, будто загнанный зверек, — в номере нас могут подслушивать, я там находиться из-за этого не могу!

— Кто может подслушивать?

— Может, полиция, а может, убийцы... Какая разница, они друг друга стоят!

— Ну, давай выйдем и посидим в моей машине.

— Нет уж, спасибо!

— Тогда пойдем пройдемся, Паола.

К моему удивлению, она согласилась, мы вышли из гостиницы и влились в толпу пешеходов. Пальмы, выстроившиеся по другой стороне улицы, шуршали листвой над пустыми киосками, где еженедельно проходили распродажи картин. За ними поднимались, разбивались и опадали фосфоресцирующие белые волны, словно им было доверено невыполнимое задание — отмерять время и пространство.

Мы медленно двигались вдоль улицы, и напряжение Паолы начало постепенно ослабевать. Казалось, наши шаги примерялись к ритму моря, над нами открывалось небо, скупо освещенное лучами висящей низко над горизонтом луны.

Паола коснулась моего плеча.

— Ты спрашивал, кто убил моего отца...

— Спрашивал.

— Хочешь знать, что я об этом думаю?

— Да.

— Понимаешь, я мысленно повторила все, что говорил отец. Он верил, что Ричард Хантри жив и живет здесь, в Санта-Терезе, под другим именем. И он был уверен, что это Хантри написал тот портрет Милдред Мид. Мне тоже так показалось, когда я впервые его увидела. Конечно, я в этом не разбираюсь так, как отец, но у меня создалось впечатление, что это Хантри.

— Ты уверена, что твой отец был честен, Паола? Картина Хантри стоит намного больше, чем другие...

— Я знаю, и он тоже это знал. Именно поэтому он старался доказать, что картина подлинная. В последние дни своей жизни он пытался отыскать Хантри и убедиться, что это его картина. Он даже нашел Милдред Мид, она сейчас живет здесь. Это была любимая натурщица Хантри, хотя, конечно же, для этого портрета она не позировала, она уже старуха.

— Ты ее видела?

Она кивнула.

— Отец водил меня к ней за несколько дней до смерти. В Аризоне она дружила с моей матерью и знала меня еще ребенком. Наверное, отец думал, что мое присутствие развяжет ей язык. Но Милдред немного рассказала в тот день.

— Где она живет?

— В поселке таких маленьких домиков, она как раз только поселилась там. Кажется, это место называется Магнолия Корт, в центре растет такая огромная магнолия.

— Здесь, в Санта-Терезе?

— Да, в самом центре. Она говорит, что сняла этот домик, потому что не может уже много ходить. Много говорить она тоже не хотела.

— Почему?

— Мне кажется, боялась. Мой отец расспрашивал ее о Ричарде Хантри — жив он или нет, и он ли написал этот портрет? Она сказала, что не видела его уже тридцать лет и надеется, что он мертв. Она казалась очень разочарованным и усталым человеком.

— Это не удивительно, не исключено, что это Хантри убил ее сына Вильяма.

— И моего отца. Может, отец нашел его, проследив путь этой картины, — и был убит.

Голос ее был тихим и испуганным, она подозрительно поглядывала на пальмы и низко висящую луну, словно они были лишь тонкой декорацией, маскирующей истинные джунгли этого мира. Руки девушки нервно сжимались и разжимались.

— Мне надо уехать из этого города! Полицейские велели мне остаться, потому что я им нужна как свидетель, но они даже охрану мне не обеспечили! — Охрану от кого? — спросил я, уже зная ответ.

— От Хантри! От кого же еще? Он убил моего отца — я это чувствую кожей, но я не знаю, кто он сейчас и где находится! Это может быть любой из проходящих по улице мужчин!

Ее голос становился все громче, прохожие начинали обращать на нас внимание. Мы как раз подошли к ресторану, в открытую дверь выплескивалась на улицу волна джаза. Я ввел девушку внутрь и посадил за столик. Зал был длинным и узким, напоминающим туннель, а сидящий в дальнем конце оркестр мог сойти за приближающийся поезд.

— Не нравится мне эта музыка, — она поежилась.

— Не страшно, тебе неплохо бы чего-нибудь выпить.

Она покачала темной головкой.

— Я не могу пить. От спиртного я шалею. То же самое было с отцом, он мне говорил, что именно поэтому стал наркоманом, — она зажала ладонями уши и зажмурилась. — Уведи меня отсюда!

Я взял ее за руку и поднял с кресла, девушка двигалась неуверенно и словно бы нетвердо держалась на ногах, я вынужден был почти тащить ее на себе к выходу. Оказавшись на улице, она недоверчиво оглядывала прохожих, готовая закричать, если кто-нибудь обратит на нее внимание. Девушка была на грани истерики, если не хуже.

Я подхватил ее под руку и быстрым шагом направился к отелю, она начала сопротивляться.

— Я не хочу туда возвращаться! Я терпеть не могу эту дыру! Всю ночь стучали, дрались, шептались, не дали мне глаз сомкнуть! Не пропускают ни одной женщины!

— Ну так съезжай оттуда.

— А куда? Куда мне идти? Конечно, я могу вернуться в галерею, у меня там комнатка над магазином... Но я боюсь...

— Потому что там нет отца?

— Нет, — она сжалась от внезапной дрожи, обхватив руками плечи, — потому что он может вернуться!