Голубой Ютон

Само путешествие на Трофима впечатления особого не произвело: в море его укачало через час после отплытия, а во время плаванья по рекам он в основном боялся, что его снова укачает. Так что полуторамесячный карантин от воспринял как «избавление от мук». Вдобавок Трофим не смог не заметить, что после посещения местных терм (совсем не похожих на римские) вши куда-то пропали…

Ну а после карантина Трофима перевезли в крошечный поселок. По размеру поселок казался крошечным даже по сравнению с Фарсалосом – родным городом Трофима. Но здесь жили богини – и одна из них, которую звали Екатерина, дала ему первую работу. Не очень сложную, всего лишь поручила ему вылепить цветочный барельеф из белой (точнее, светло-светло серой) глины. А затем другая богиня, Ольга, предложила ему вылепить то, что он сам захочет.

Трофим слепил то, что поразило его еще в первый день пребывания в поселке: трехцветную кошку. Он никогда раньше таких красивых кошек не видел – а еще он и представить себе не мог, что люди – или боги – могут так ублажать мелкую скотинку. Не простая это кошка, наверняка есть и в ней что-то божественное – и когда небольшая статуэтка вышла из печи абсолютно белой (даже белее сенаторской туники), он вслух пожалел о том, что нет у богинь нужных красок чтобы правильно раскрасить окаменевшее изваяние.

К его удивлению еще одна богиня (которую он боялся больше всех других, так как носила она грозное имя Виктория), услышав сетования парня, забрала белую керамическую кошку себе и покрасила… Трофим даже было решил, что богини видят не так как люди: цвета не были похожи на настоящие даже издали, лишь тусклые рыжие пятна слегка отдавали «кошачьей» красотой. Но когда скульптурка второй раз прошла через печь, Трофим и сам не сразу бы отличил живую кошку от каменной.

– Я думаю, что тебе самому нужно поработать с разными такими красками, – сказала ему Виктория, – потому что при обжиге цвета меняются иногда немного, иногда очень сильно и заранее, не наработав опыта, иногда очень трудно предсказать что получится в результате. Ты попробуй, никто тебя торопить не будет – нам важнее, чтобы было красиво, а не быстро… то есть быстро и некрасиво делать просто неинтересно. Екатерина строит храмы науки – а ты постарайся украсить их так, чтобы и через десятки лет люди, и главным образом дети, сами стремились войти в эти храмы…

Трофим слова эти запомнил. И решил, что нужную богиням красоту он создаст. Ведь им уже понравилось то, что он делает: каменная Красавица была поставлена у дверей дома бога Михалыча – на парапете крыльца, где и живая «модель» любила валяться тихими вечерами…

Поездка Веры Сергеевны в Тулу, даже к неработающей домне, дала удивительный результат. Не мгновенно, но все же достаточно быстро. Старушка с интересом оглядела огромную печь, к которой раньше она ближе, чем на полкилометра и не приближалась. Взяла на анализ кусок доменного шлака, чугунную чушку, по ее просьбе рабочие отковыряли ей кусочек огнеупора изнутри печи. Еще она захватила кусок угля, которым печь топилась, немного руды. А через неделю, которую она потратила на анализы всего взятого, Вера Сергеевна отправилась в Дубну, где – уже на печи работающей – провела, как она сказала, небольшой химический эксперимент…

– Мы слегка ошиблись в том, что без особых раздумий просто отмасштабировали нынешнюю железоделательную печь на домну, – пояснила Свете она результаты этого «эксперимента». – То есть просто сыпали в печь много лишнего угля и недокладывали руды. А еще не думая реализовали вычитанный в энциклопедии принцип «чем больше дутья, тем лучше». Не учли, что «дуть много» века девятнадцатого в двадцать первом воспринимается как «дуть аккуратно, но без фанатизма». Вот и выходило, что мы просто пережигали уголь, причем жгли его так быстро, что угарный газ просто не успевал восстанавливать железо в печи…

Ее «эксперимент» состоял в том, что у воздушного насоса отключили предварительный турбонаддув и один из четырех «цилиндров», уменьшив дутье, и вместо каждой третьей корзины с углем в печь сыпалась дополнительная корзина руды. А результат удивил всех: вместо «стартовых» семи тонн или даже десяти, которые печь выдавала при добавлении к дутью кислорода, теперь в ней чугуна стало выплавляться по пятнадцать тонн в сутки. Света было решила модернизировать печь, добавив и поддув ее газом, но Лиза, поговорив с Верой Сергеевной, делать это запретила, предложив первым делом доработать таким образом печь в Туле: там прирост производительности «в абсолютных цифрах» намечался тонн на десять в сутки. К тому же в Туле и вторая печь была почти готова – а раз расход угля уже сократился втрое и с газом еще дополнительно должен был уменьшиться, то уже существующей угледобычи почти хватало и на две «больших» домны одновременно.

«Почти» все же не означает «совсем», однако если высокая наука берется за какое-то дело, то результат может оказаться парадоксальным. О том, что кокс из бурого угля ни при каких условиях не может использоваться для выплавки чугуна, и так было «всем известно». По крайней мере во всех книгах века двадцатого так утверждалось, причем со ссылкой на довольно многочисленные (и совершенно безуспешные) попытки хоть как-то ситуацию изменить. Но в одной из таких книг было найдено упоминание о том, что для выплавки каких-то особых сталей «потомки» как-то научились применять кокс, получаемый из торфа. Правда, местные «залежи» торфа вряд ли бы позволили выплавить хотя бы пару десятков тонн чугуна, но, как отметила Лиза, Россия не ограничивается территорией Тульской области. Московская область же была известна тем, что там мощнейшие электростанции строили, которые только на торфе и работали, а уж где для них этот торф копали… Лиза нашла «в старинной литературе» упоминание об огромных болотах, начинающихся всего в пяти верстах от Оки.

Вообще-то пять верст – это по нынешнему времени тоже немало, но если каждый день производить хотя бы по километру рельсов… даже по шестьсот метров (ровно столько теперь выдавали два прокатных стана, через которые проходила заметная часть выплавляемой стали), то и такое расстояние становится небольшим: когда раскаленную чуху в четверть тонны кантуют не четверо мужиков, вооруженных клещами, а механический кантователь, с рабочей силой становится как-то попроще. А с постройкой железных дорог тоже становится получше – если крепежные болты не точить на станках, а на прокатном стане «штамповать». Так что три десятка мужиков были направлены на постройку нового причала на Оке, а почти сотня дровосеков дрова начали добывать на дороге от берега к болоту…

Делать кокс для доменной печи из торфа было все же занятием не для слабонервных. Сначала торф нужно было хорошенько высушить – что само по себе представляло весьма непростой квест, так как он впитывал воду из воздуха даже в прохладный летний вечер, а в туман (который опускался чуть ли не ежедневно) он становился мокрым, как будто его специально поливали водой. Затем этот торф следовало перемешать с угольной пылью. По словам Веры Сергеевны тут очень подошел бы не совсем пригодный для металлургии антрацит, но его ведь тоже не было – зато в изобилии имелся ни на что другое непригодный липовый уголь. Сам по себе непригодный, но в торфяном брикете очень даже оказавшийся полезным – а так как липа составляла чуть ли не четверть вырубаемых лесов…

Далее из смеси торфа с углем нужно было сделать брикет. Не просто «кирпичик», а очень сильно утрамбованный кирпич. Эксперименты Вера Сергеевна проводила, используя «кирпичный» пресс – и результат получался радующий, вот только чтобы рыхлый торф сжать до плотности кирпича, его приходилось подсыпать в форму минимум раз семь, так что производительность процесса угнетала.

Самой «пострадавшей» от усовершенствования «черной металлургии» себя считала Катя: вместо иных, более интересных занятий она теперь занималась проектированием и постройкой новых коксовых печей под торфяной полуфабрикат и, что угнетало ее больше всего, хранилищ торфяных брикетов. Ну, казалось бы, сарай большой – однако чтобы штабель этих брикетов не самовоспламенился, сарай должен быть а) герметичным, б) заполняться сухим нейтральным газом и в) обеспечивающим легкий доступ для его заполнения брикетами или для их извлечения. С газом было проще всего: кислородная станция в качестве отхода абсолютно сухого азота выдавала в изобилии, а вот все остальное требовало изрядной фантазии и точных расчетов.

Ее супруг себя пострадавшим не считал: Вова с удовольствием конструировал множество различных механизмов, с помощью которых брикеты можно было делать гораздо быстрее, чем за десять минут одну штуку. Правда когда он рассказал жене, как должен выглядеть конвейер для сушки торфа, та кинула в него тем, что первым попалось под руку (по счастью, это оказалось подушкой) и сообщила, что «сарай длиной в двести метров ты и без меня построишь». Хотя, в заботе о семейном благополучии, и прочитала ему небольшую лекцию о «температурных швах», из которой Вова понял лишь то, что с предложениями выстроить что-то нетривиальное к жене нужно подкатываться в более спокойной обстановке…