Голубой Ютон

– Что-то плохое? – обеспокоенно спросила Марина.

– Скорее наоборот. Она попросила срочно послать ей чертежи маленькой прицепной картофелекопалки.

– А чем, интересно, она собирается её по полю таскать? Мы же вроде пробовали, её даже пара коней из Бельгики таскать не в состоянии.

– Как я поняла, тракторами.

– Саша, конечно, умный мальчик, но его трактора на картофельном поле…

– Мам, Надя, причем по просьбе рабочих, позвала меня послезавтра посетить завод в Рязани. Где будет запущен конвейер, на котором будут делаться трактора.

– Так это же хорошо, так?

– Мам, она будет делать трактора на конвейере! Говорит, по пять штук в сутки… поначалу.

– Интересно…

– Это еще не очень интересно. Но я туда завтра утром поеду, вернусь – расскажу всё. Ох уж эта тихушница! А мне теперь все планы переделывать…

– Сильно переделывать?

– Я еще точно не знаю, но, думаю, прилично. Но ты не беспокойся, Надя все хорошо сделала, просто эта скромница сильно стеснялась рассказывать что именно. Ладно, пятого вернусь, а шестого, в пятницу надо всех городских руководителей собрать. Есть мнение, что что-то нужно будет обсудить…

«Админресурс» у Нади был очень специфическим: поскольку Рязань была местным центром торговли с Поволжьем (и со Степью), именно возле города образовался и карантинный лагерь, куда помещались все проданные «соседкам» рабы. Ну а сколько этих рабов Надя успевала купить, только одна она и знала. Конечно, в Рязани и другие учительницы работали, но закупкой рабов у приезжающих в город купцов занималась только Надя – а когда рабочие руки в дефиците, такое положение давало Наде возможность и «слегка злоупотребить». Для всеобщего, безусловно, блага.

И даже не то чтобы «злоупотребить»: когда Лиза назначила Надю комендантом города, Катя сказала что только простым богиням можно жить в избе, а коменданту положены палаты каменные. И даже выдала ей чертежи «рекомендованных палат». А на вопрос «а кто их строить будет» ответила, предварительно посоветовавшись с матерью, что «пусть берет карантинщиков сколько потребуется для постройки достойного жилья». Переспрашивать ее Надя не стала – на всякий случай, чтобы девушка не уточнила «для своего только». Но для постройки жилья кроме строителей нужны еще и стройматериалы, а Лиза пообещала только стекло для окон в ограниченном количестве и, по возможности, цемент для бетонных перекрытий: у «волшебницы» дом просто обязан быть многоэтажным, а по поводу деревянных перекрытий у Кати было очень специфическое мнение. И для начала Надя постаралась стройматериалы изыскать.

Прочитав в энциклопедии (а скорее всего просто выведав об этом у Лизы) про то, что на Проне есть залежи «лучшего строительного известняка», Надя – после того, как информацию удалось уточнить «на местности» – основала небольшой карьер, где «потребные для жилстроительства товарищи» потихоньку (а на самом деле довольно быстро) пилили камень, из которого в городе стали строиться разные здания. Дома, например. Или разнообразные «производственные помещения». Изрядной частью вообще «впрок» – но проку оказалось немало. В особенности после того, как в городе заработало строительное училище.

Но чтобы камни, добытые в девяноста километрах по прямой от Рязани, все же попали в город, требовался какой-никакой флот – и все городские мастера и подмастерья «лодейной гильдии» были быстренько собраны под крыло «Рязанского судостроительного завода». Так себе завод получился: два больших сарая и небольшая лесопилка. Но «заводские мастера», пользуясь внезапным изобилием дешевых досок (и быстренько подучившись на аналогичном заводе у Маркуса) уже через год могли выдать по два вельбота в неделю.

Именно Надя основала – рядом с известковым карьером на Проне – городок Михайлов: надо же камнедобытчикам где-то жить. Затем, решив что известняка с Прони «маловато будет», она же выстроила (и снова силами «потребных») городок Касимов: там тоже, согласно энциклопедии, издавна «белый камень рубили». Но эти городки были вообще «попутными продуктами» бурной Надиной деятельности, ведь она все силы прилагала к тому, чтобы именно Рязань превратилась в «современный индустриальный город».

Через полтора года в Рязани (точнее, рядом с ней) появился еще один небольшой завод. Ведь когда рубят известняк, то остается очень много осколков, обломков, просто пыли известковой – и все это очень легко превратить в известь при помощи соответствующей печки. Собственно, этой известью и скрепляли камни при постройке первых домов. Но когда Денис выстроил для Ангелики печь уже цементную… Возле Рязани, правда, водяную мельницу ставить было негде, но мельницы бывают и ветряные. А цемент-то – он тоже не лекарство от поноса…

Но так как даже водяную мельницу ставить было негде, вопросы строительства ГЭС возле города даже не возникал, и городу остро не хватало ресурсов энергетических. Но если в довольно густонаселенном городе, где сразу две школы готовят «личинки специалистов», простаивает хорошее производственное здание, то возникает вопрос, что окажется дешевле: поставить в городе «дровяную электростанцию» или строить такое же здание в другом месте. И если намеченное производство обойдется парочкой «мобильных электростанций», то и ответ получается столь же быстро – поэтому в Рязани и был размещен самый первый (и самый настоящий) электроламповый завод. А ту же вольфрамовую проволоку возить можно сколь угодно далеко, ее вообще заводу граммы требуются.

Вслед за электроламповым совершенно естественно появился и завод уже стекольный. Да, сода – это не вольфрамовая проволока, ее уже многие тонны нужны – но Маркус-то корабли разные строит во множестве, а что может быть проще, чем на «соляной» расшиве, идущей вниз по реке порожняком, попутно закинуть и немножко соды очень нужному заводу?

С учетом того, что Рязань стояла строго напротив устья Прони, высококачественный стекольный песок (доставляемых лодками по Ранове – крупному притоку Прони) имелся в изобилии и стекольный завод обеспечивал уже не только нужды завода лампового. А с появлением железной дороги, по которой было легко отправить тяжелый груз в, скажем, Усть-Непрядвинск, и на рынках Рима рязанская стеклопосуда перестала быть редкостью. А уж какой «нередкостью» рязанское стекло стало в степи…

Стекло в производстве все же требует много тепла, а возле Рязани с дровами было все же неважно. На острове-то вообще деревья разве что случайно оставались не срубленными на дрова. Поэтому Надя, тщательно изучив «первоисточники», ткнула пальцем в землю и повелела группе очередных «необходимых товарищей» копать здесь. Неглубоко, метров на двадцать…

Двадцать метров – это действительно неглубоко, а до Прони всего километров десять – так в Рязани появился уголь. Бурый, но вполне себе горючий – и в просьбе о поставке оборудования для угольной электростанции Лиза, конечно же, не отказала. Хотя бы потому, что в Туле были уже запущены два агрегата по мегаватту и старые, по двести киловатт, можно было отдать безболезненно. Причем сразу два: понятно же, что в городе, где делают электрические лампы, оставлять народ без электрического освещения просто неприлично – а лампы электричества требуют. Так что чуть позже и третий генератор отправился в Рязань.

Но электрические лампы – они бывают очень разные. Например, бывают они и газоразрядные, еще более например натриевые – которые на заводе стали выпускаться в начале двести пятидесятого года. А натриевые лампы – это уже борное стекло. А борное стекло – это стеклянные кастрюли, стеклянные сковородки… стеклянная химическая посуда. А химическая посуда…

Когда вокруг города раскинулись… нет, не поля, а огороды, то в городе появилось много картошки. Из которой, среди всего прочего, легко добывается крахмал. Из которого еще до Великой Отечественной войны великие отечественные специалисты наловчились добывать спирт…