Голый конунг. Норманнизм как диагноз

Только в этой «дискуссии», которую Клейн высокопарно именует «Норманской баталией», «Варяжской баталией», третьей схваткой «антинорманизма с норманизмом за два века» (после Ломоносова и Миллера, Костомарова и Погодина), причем по напряжению она была, по его скромному заключению, «самой острой», изображает себя победителем. Конечно, великим, раз на Руси норманнов стало, по его решению, больше, чем думал Шаскольский, и в 1970 г. это «больше» было представлено в процентах. Внушительных и гипнотизирующих научную мысль. И тут же ее убивающих.

Но Шаскольский не был, конечно, антинорманнистом (хотя он и критиковал и довольно дельно особенно одиозные положения норманнизма, которые все же не мог принять «советский антинорманнизм», например идею о скандинавской природе имени «Русь»). Как не были антинорманнистами ни Лихачев, ни Мавродин, ни Авдусин. Не был антинорманнистом и, по оценке Клейна, «националист» и «ультра-патриот» академик Б.А. Рыбаков. Рыбаков, что весьма характеризует его как «советского антинорманниста», утверждал в 1962 г., что в истории Руси существовал «норманский период», охватывающий 882–912 годы. При этом лишь говоря, что буржуазные историки «излишне преувеличивали» рамки данного периода, растягивая его на несколько столетий, что княжение норманнского конунга Олега Вещего в Киеве есть «незначительный и недолговременный эпизод, излишне раздутый некоторыми проваряжскими летописцами и позднейшими историками-норманнистами», что количество скандинавских воинов, постоянно живших в русских пределах, «было очень невелико и исчислялось десятками или сотнями» и что историческая роль варягов-норманнов «была ничтожна», даже «несравненно меньше, чем роль печенегов и половцев…» [314] .

314

Рыбаков Б.А. Обзор общих явлений русской истории IX – середины XIII века // ВИ. 1962. С. 36–38; его же. Киевская Русь // История СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. Т. 1. М., 1966. С. 488–491.

Что и отличало «советского антинорманниста» Рыбакова, например, от норманниста М.П. Погодина, так это в основном масштабы их рассуждений о варягах как скандинавах и абсолютизация ими разных факторов – внутреннего и внешнего – в образовании Древней Руси. Так, Погодин «норманским периодом» в русской истории, вошедшим в название двух его работ, считал 862—1054 гг., в рамках которого, а тут восторженный историк превращался почти в песнотворца Бояна, «удалые норманны… раскинули планы будущего государства, наметили его пределы, нарезали ему земли без циркуля, без линейки, без астролябии, с плеча, куда хватала размашистая рука…», ну а здесь его восторг угасал, и он переходил на прозу, «славяне платили дань, работали – и только, а в прочем жили по-прежнему» [315] .

315

Погодин М.П. Исследования… Норманский период. Т. 3. С. 545; его же. Норманский период русской истории. М., 1859. С. 70, 76, 105, 107, 139, 144, 150.

Также по-прежнему жил-поживал в советской науке норманнизм, освященный марксизмом и называемый «советским антинорманнизмом». Жил-поживал, да «добра наживал», т. е. очень серьезно укреплял норманнистские взгляды в науке, в вузовском и школьном образовании и вместе с тем сильнейшим образом дискредитировал истинный антинорманнизм – и антинорманнизм интернациональный – немцев Претория, Томаса, Бэра, Эверса, русских Ломоносова, Гедеонова, Иловайского, Забелина, еврея Хвольсона.

Дискредитировал и ввел в глубочайшее заблуждение несколько поколений ученых СССР, много сил, времени и ума потративших на борьбу с ветряными мельницами, укрепляя тем самым норманнизм. Который им сейчас мелко мстит, потому как не мог в полный голос говорить, надо было все же приглушать звук, о своих разлюбезных и вездесущих норманнах.

Но норманнист Клейн говорит, что «норманизма нет! Вот этого потрясения антинорманисты страшатся пуще ада. Поэтому они готовы спорить бесконечно и никогда не признают правоты оппонентов ни в чем». Клейн – есть великий мастер говорить что угодно по любой, наверное, теме. И если нет норманнизма, то это значит, что нет и Клейна. Но если есть он, значит, есть и норманнизм. В этом Клейн может убедиться, чтобы окончательно не впасть в «бесконечное» отчаяние, которое неумолимо приведет его к признанию правоты антинорманнистов, посмотрев в зеркало. К тому же, если есть антинорманнисты, за потрясение которых он так переживает, то есть, получается, и норманнисты. Как есть антиподы, например, демократы и антидемократы, фашисты и антифашисты. Однако послушаем, что думают насчет норманнизма его единомышленники.

В 1997 г. А.А. Хлевов, ученик археолога В.А. Булкина, а тот, в свою очередь, ученик Клейна, провозгласил победу «взвешенного и объективного норманизма…», состоявшуюся благодаря борьбе «ленинградской школы скандинавистов за объективизацию подхода к проблеме и «реабилитацию» скандинавов в ранней русской истории». Причем переломный пункт этой борьбы научный «внук» Клейна видит в дискуссии 1965 г., когда лидеры «пронорманской партии» Клейн и его ученики Лебедев, Назаренко и другие «сдвинули научный спор с «точки замерзания», придав ему тот импульс, который определил дальнейшее направление поиска исторической истины». В 1999 г. А.С. Кан сообщил коллегам, наверное, для того, чтобы они перестали именовать себя по въевшейся привычке «антинорманистами», что в российскую науку пришел «научный, т. е. умеренный, норманизм» [316] .

316

Хлевов А.А. Указ. соч. С. 69, 91; Кан А.С. Указ. соч. С. 50.

Итак, норманнизм имеет место быть. А вот признать его существование страшится именно Клейн, потому как слишком явен его абсурд. Вот почему он и пытаются выдать норманизм за науку, с которой не согласны – что с них взять! – обиженные за поруганную славянскую честь «ультра-патриоты» и «националисты» (а то и того хуже!). И выдать для того, чтобы другие, кто страшится быть объявленным вне «науки» агрессивным и весьма влиятельным норманнистским «научным сообществом», с представителями которого регулярно встречаются президенты России, прилетают к ним на раскопки на вертолете и даже под их давлением подписывают указ о праздновании в 2012 г. 1150-летия зарождения российской государственности, кто боится с команды этого сообщества подвергнуться оскорблениям и хамству в Интернете со стороны интеллектуально импотентной шантрапы типа «верходуровых-лебедевых» с их ярко выраженным комплексом неполноценности (потому как ничего в науке они не сказали и никогда не скажут, отсюда их злоба), приняли этот абсурд, чтобы легче жить, в качестве «исторической истины».

А абсурд этой «исторической истины» – «взвешенно-объективно-научной» – хорошо виден хотя бы по «Скандославии» филолога Лихачева, по «Восточно-Европейской Нормандии» историка Скрынникова и по «Нормандии» Новгородской археолога Носова (или «Нормандии» Новгородско-Носовской, сокращенно: «ННН»).

И чтобы скрыть этот абсурд под видом научности, Носов еще в 1999 г. начальственно пояснял: «Что же касается определений «норманизм» или «антинорманизм», то, стремясь избегать недопонимания или двусмысленности, я бы считал целесообразным не использовать их при современной оценке роли скандинавов в истории Руси, поскольку эти термины отягощены «богатым» наследием, строго говоря, к академической науке отношения не имеют» [317] (а цену такой «академической науки» особенно подчеркивает его «Нормандия», «открытая» им в состоянии «максимальной искренности» с целью загромождения пути к истине). Как я прокомментировал в 2006 г. эти слова Носова, «варяжская проблема, как и в советские годы, вновь закрывалась и закрывалась в том же норманистском оформлении и при той же угрозе отлучения от «академической науки» [318] (сегодня Е.А. Мельникова, крайне одержимая норманнизмом и всю свою жизнь положившая на доказательство скандинавской природы терминов «русь» и «варяг», имен первых русских князей и т. п., пишет: «Методологическая непродуктивность обсуждения подобных вопросов для выяснения происхождения Древнерусского государства делает бессмысленным и употребление терминов «норманизм» и «антинорманизм» [319] , т. е. не надо называть вещи своими именами).

317

Носов Е.Н. Современные археологические данные… С. 161.

318

Фомин В.В. Ломоносов. С. 156.

319

Мельникова Е.А. Европейский контекст возникновения древнерусской государственности // ДГВЕ. 2010 г. М., 2012. С. 240, прим. 1.

Норманнизм существует уже почти 400 лет (в 2014–2015 гг. надо будет отмечать юбилей). Процветал он под своим именем в дореволюционное время, существовал под псевдонимом «советский антинорманнизм» совсем в недавнем прошлом, а сейчас, сбросив после 1991 г. ненужные марксистские одежки, живет под именем «взвешенно-объективно-научного норманнизма». И естественная «эволюция» «советского антинорманнизма» в «взвешенно-объективно-научный норманнизм» хорошо видна по некоторым примерам, в первую очередь связанным с археологами (в основном, петербургскими), за которыми все сказанное ими, а говорили они и продолжают говорить о скандинавах с размахом, при этом приписывая им многие древности, послушно дублируют, а затем даже удваивают и утраивают их слова историки.

В 1962 г. археолог М.И. Артамонов безапелляционно произносил как незыблемую истину «советского антинорманнизма»: «Летопись сообщает, что русью было норманское племя, приведенное с собою варяжскими князьями, утвердившими свою власть над восточными славянами…». В конце 70-х – начале 80-х гг. также «советские антинорманнисты» и археологи В.А. Булкин, И.В. Дубов, Г.С. Лебедев, А.Н. Кирпичников объяснили ученым-неархеологам, доверчиво принявшим их заключение, в чем заключается суть варяжского вопроса: в Ладоге в середине IХ в. утвердился призванный норманнский конунг со своим двором и дружиной, «обеспечивая безопасность города и охраняя его судоходство, в том числе и от своих же норманских соплеменников, неоднократно угрожавших Ладоге» [320] . В 1981–1984 гг. опять же «советский антинорманнист» и археолог Д.А. Мачинский характеризовал норманнов как носителей «социально активного начала», как «организующую супер-этничную силу», сыгравшую роль «катализатора начавшихся процессов, роль дрожжей, брошенных в тесто, которому приспело время стать многослойным пирогом – государством». В 1996–1997 гг. уже российский археолог и активный член сообщества «взвешенно-объективно-научного норманнизма» В.В. Мурашева говорила (повторив все это в 2009 г.), что «норманны сыграли большую роль в ранней русской политической истории» [321] .

320

Артамонов М.И. История хазар. Изд. 2-е. СПб., 2001. С. 393; Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Археологические памятники Древней Руси IХ – ХI веков. Л., 1978. С. 90; Кирпичников А.Н. Ладога и Ладожская волость в период раннего средневековья // Славяне и Русь. (На материалах восточнославянских племен и Древней Руси). Киев, 1979. С. 98, 104; Кирпичников А.Н., Лебедев Г.С., Дубов И.В. Северная Русь (некоторые итоги археологических исследований) // Краткие сообщения Института археологии Академии наук. Вып. 164. М., 1981. С. 7.

321

Мачинский Д.А. Миграция славян в I тысячелетии н. э. (по письменным источникам с привлечением данных археологии) // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М., 1981. С. 45; его же. О времени и обстоятельствах первого появления славян на Северо-Западе Восточной Европы по данным письменных источников // Северная Русь и ее соседи в эпоху средневековья. Л., 1982. С. 13, 16, 18, 20; его же. О месте Северной Руси в процессе сложения Древнерусского государства и европейской культурной общности // Археологическое исследование Новгородской земли. Л., 1984. С. 16–20; Мурашева В.В. Предметный мир эпохи. С. 32–34; ее же. Была ли Древняя Русь частью Великой Швеции? С. 9—11; ее же. «Путь из ободрит в греки…». С. 175–179.

В 1997 г. филолог Е.А. Мельникова представила скандинавов «первооткрывателями пути на восток», прочно освоившими к середине IX в. движение по Волге и основавшими «Ладогу, Городище под Новгородом, Крутик у Белоозера, Сарское городище под Ростовом, позднее – древнейшие поселения в Пскове, Холопий городок на Волхове, Петровское и Тимерево на Верхней Волге…» (в 2012 г. обозреватель «Родины» Л. Аннинский прилежно, словно заучивая непонятный текст, повторял, в том числе и за ней, в телеграфном стиле: «Дальняя торговля. Открытые торгово-промышленные поселения. Освоены скандинавами. Подхвачены русскими. Принадлежат всем». Как тут не добавить: «Ура!»). А в 2007–2009 гг. Мельникова объяснила, что «возникновение Древнерусского государства подавляющее большинство современных историков связывает с объединением двух ранне– (или пред-) государственных образований: северного с центром в Ладоге и южного с центром в Киеве, скандинавским вождем Олегом (< Helgi), родичем или «воеводой» Рюрика, захватившим Киев в 882 г., что положило начало «собиранию» восточнославянских земель вокруг Киева», и что «в исторической науке господствует представление о значительной роли скандинавов в процессе образования Древнерусского государства, хотя степень и формы их участия – предмет серьезных обсуждений» (т. е. переливание с серьезным видом из пустого в порожнее по примеру «дискуссии» Шаскольского и Клейна 1965 г.).