Гомункулус

Прелестные орхидеи сырых лугов давно привлекали внимание Шпренгеля. Раньше он просто собирал их для гербария, старательно разыскивая редкие виды, и только. Он, правда, изумлялся своеобразию их цветка, удивлялся странной форме лепестков, особенно тех, которые вытянуты в длинные шпорцы, но не искал смысла и значения этих шпорец. Любуясь прекрасным цветком и вдыхая его тонкий аромат, Шпренгель не заглядывал внутрь цветка, не интересовался его тычинками и пестиком. Раньше ему это и в голову не приходило, но теперь… Теперь интересовало устройство цветка, а не его красота.

Достаточно одного взгляда на цветок орхидеи, достаточно расчленить его и поглядеть на тычинки и пестик, посмотреть на пыльцу, чтобы сказать:

«Насекомое — вот кто опыляет этот цветок».

Правда, так скажет тот, кто знает о роли насекомых в переносе пыльцы.

Пыльца большинства орхидей очень своеобразна. Это не та нежная и мелкая пыльца, что летит по ветру или осыпает, словно пудра, головку и грудку насекомого. Нет! Она образует плотные и довольно большие комочки. Эти комочки прочно сидят в особых гнездышках-карманчиках, — их не может выдуть оттуда ветер, они не могут выпасть из гнездышек сами.

— Как же они попадают на пестик? — удивлялся Шпренгель и, машинально взяв травинку, сунул ее в цветок.

Он не поверил своим глазам: клапанчик, закрывавший вход в глубь цветка, вздрогнул и отодвинулся в сторону, словно на шарнире. Шпренгель вытащил назад травинку: на ней сидел комочек пыльцы. Он так плотно прилип к травинке, что не упал с нее.

Шпренгель потряс травинку — комочек висел на ней.

— О! — только и смог сказать он. — О…

С лихорадочной поспешностью Шпренгель нарвал несколько десятков орхидей и поспешил домой. Расщипывая цветок за цветком, он искал тайну орхидеи, хотел узнать — узнать во что бы то ни стало! — как попадает на пестик комочек пыльцы.

Расщепленные цветки показали ему это.

Насекомое, сунувшись в цветок, получает комочки пыльцы. Когда оно прилетает на следующую орхидею и снова суется в цветок, то комочки натыкаются на пестик и прилипают к рыльцу.

«Так ли это? — сомневался Шпренгель. — Слишком уж чудесно…»

Он бегал от орхидеи к орхидее, искал насекомых. Ему не везло: ни одно насекомое не хотело сесть при нем на загадочный цветок. Тогда он стал ловить наудачу пролетавших мимо мух. Переловил их несколько десятков, и вот на одной мухе…

Она была рогатая, эта муха! На ее лбу качались, словно рожки, два маленьких комочка на тоненьких ножках.

— Они! — воскликнул Шпренгель. — Я угадал!

Этого ему было мало. Он хотел во что бы то ни стало увидеть собственными глазами, как муха получает рогатое украшение.

На лугу росли разные орхидеи. Конечно, они не могли соперничать величиной и красотой с яркими и причудливыми орхидеями тропиков. Это были скромные орхидеи Севера, нечто вроде наших любок и ятрышников (белых и лиловых ночных фиалок, как часто говорят). Одни из них покрупнее, другие помельче, у одних в колоске два — три десятка цветков, у других всего несколько, но все они — орхидеи, у всех у них пыльца собрана в клейкие комочки, и все эти комочки ждут гостей — насекомых.

Шпренгель несколько дней провел на лугу: ждал, когда насекомое сядет на цветок. Он ничего не дождался. Его жгло солнце, его искусали маленькие желтые муравьи, но мухи, той самой мухи, которая должна была прилететь, не было.

Тогда он ушел с луга в перелесок. Под тенью дерева, в густой траве, среди пестрых цветков он нашел лесную орхидею — лесной орхидный двулопастник. У этой орхидеи нет шпорцы на губе цветка: вместо нее желобок, в котором выделяется сладкий нектар. Но не все ли равно? Там, в цветке, комочки пыльцы. А ведь они, и только они нужны Шпренгелю.

Он улегся рядом с цветком и затих. Лежал долго, чуть дыша, старался не шевелиться. Он так боялся спугнуть ту муху, которая должна была его осчастливить.

И она прилетела. Правда, не муха, а оса.

Она прожужжала над самым ухом Шпренгеля, и тот едва удержался, чтобы не взмахнуть рукой. Покружилась над цветком, села, и цветок вздрогнул на тонкой ножке. Оса не теряла зря времени и тотчас же полезла туда, где так сильно пахло и где ее ждал сладкий сок. Когда она сунулась в венчик цветка, Шпренгелю показалось, что оса оглянулась на него. Ему показалось даже, что она хитро подмигнула ему, как бы говоря:

«Ну, не зевай!»

И он ответил ей:

— Я смотрю!

Он так близко пригнулся к цветку, что тот заколыхался от его дыхания. Оса полезла из цветка. В тот короткий миг, когда она готовилась взлететь, Шпренгель увидел на ее лбу два рожка. Это были комочки пыльцы.

Оса улетела, а Шпренгель встал и потянулся. В эту минуту возможность пошевелить затекшими ногами была ему дороже всего на свете. В следующее мгновение он уже вспомнил про осу, про рожки…

— Я открыл тебя, тайна цветка! — воскликнул он. — Я открыл…

Шпренгель был в восторге, готов был прыгать и кричать от радости. Он знал теперь, как переносится пыльца у орхидей, знал, что между цветком и насекомым существует какой-то странный союз.

Все лето ходил Шпренгель по лугам и перелескам. Отцветали одни цветки, расцветали другие. Летали уже не те пчелы, осы и мухи, за которыми он гонялся весной, — летали их дети и даже внуки. А он все ходил и смотрел, исследовал цветок за цветком, ловил ос и мух, стараясь собрать как можно больше фактов.

Он видел много ос и шмелей. Видел, как шмель лез по губе цветка, как он, слизывая сладкий сок, подвигался все ближе и ближе ко входу в венчик. Видел, как он сунулся головой в узкий венчик, и видел, как клейкие комочки выскочили из карманчиков и прилипли ко лбу шмеля. Он видел и ловил ос и шмелей с одним рожком, с двумя, даже с тремя. Он видел — о, то был счастливейший день! — как рогатая муха подлетела к цветку и оставила там, на рыльце пестика, свои рожки. Он видел много, но хотел увидеть еще больше, хотел смотреть, смотреть и смотреть…

Когда завяли последние цветки, когда заморозки убили листья и закружились в воздухе первые снежинки, Шпренгель горько вздохнул. Дивная сказка кончилась, лето ушло, ушли цветы, осы и мухи, настала зима. Много белых мух кружилось в воздухе, но это были не те мухи — другие.

3

Всю зиму Шпренгель писал: описывал свои наблюдения, и пчел, и ос, и шмелей, и строение цветка. Писал о своих опытах с травинками, которые совал в цветки, подменяя ими головы, язычки и хоботки насекомых. Он был так поражен увиденным, так увлечен и очарован всем этим, что дал своей книге несколько громкое название: «Раскрытая тайна природы». Кое-как ему удалось напечатать первый том своего сочинения, но, когда этот том в 1793 году наконец вышел из печати, автор его не только не смог поднести кому-нибудь свою книгу с надписью «от автора», но даже не получил экземпляра для самого себя. На издание второго тома денег не было, а печатать книгу за свой счет издатель отказался.