ГОН

– Январь 1956? Я чего, новый год пропустил?

– Не отвлекаться! Рассказывай, что видишь.

– Ну в каком-то зале в четыре ряда сфотографировались. Передний ряд сидит, сложив ноги по-турецки. Только один сел как обычно и видно его полосатые носки. Вы посредине сидите, немного выпучив глаза. Слева в дальнем ряду, под светильником, в момент съемки мужик головой дернул и смазался. Рядом с женщиной в белой кофточке. Что еще?

– Да ….
– набрав воздуха, Брежнев принялся материться, выкладывая фигурную вязь про меня, себя и заглянувшего на шум врача. Тот, понятливо кивнув, закрыл дверь с той стороны.

Я же, поворачивая голову за ходящим туда-сюда Леонидом Ильичем, пытался понять, как же так получилось, что Новый Год прошел мимо меня. Вроде никаких празднеств в больнице не было…

– Ей меньше часа — наконец он выдохся и достав из блокнота плотный листок бумаги, бросил его мне на колени.

Ну да, та самая фотография, только без царапин и прочих артефактов, которое оставляет время.

– Я лично контролировал весь процесс и в данный момент нет никого, кроме меня и фотографа, кто владеет этим снимком — он устало плюхнулся ко мне на кровать — плюс я проверил, ты не выходил из больницы и никто к тебе не приходил. А это значит, что ты действительно из будущего.

– Ну да… - надо было что-то сказать в ответ, но что?

– Ну да … - Брежнев передразнил меня — знаешь, к чему это может привести?

– К моей гарантированной смерти, если кто-то еще узнает. К возможности избежать ошибок будущего. Да много к чему может привести.

– Но почему я?
– он потер руками лицо

– В моей истории в 64-м вы смените Никиту Сергеевича. Переворотом. Потом до 82 вы будете у руля СССР.

– Восемнадцать лет. Умру сам или убьют?

– Архивы полностью не открыты. Есть версии за оба варианта.

– Ладно, мы еще там посмотрим, кто кого…

Глава 18

Скомкав вдвое подушку, я постукал по ней кулаком для пышности и сунул под голову. В поезде я уже был третьи сутки, поэтому никакой мерный перестук колес не мог навеять на меня сон. Хорошо еще, что билет дали в международный вагон, поэтому бока отлеживались не так быстро. Эх, в больнице хотя бы кормили прямо в кровати, а тут самому надо вставать и идти в вагон-ресторан...

Вообще в больнице мне все понравилось, за одним исключением: полное отсутствие посещений. Ну зашел один раз Брежнев, показал фотку и потом, весь горя желанием натянуть что-то кому-то куда-то, исчез. Арбуз очень быстро кончился, а новых подношений больному не было. Целую неделю я лез на стенки от скуки. Но потом, уже перед самой выпиской, врач мне пояснил все происходящее: на носу двадцатый съезд, болеть депутатам никак нельзя, а то позаражают друг друга и по стране развезут. Поэтому и был организован вокруг Брежнева карантин наоборот. Ну а больше про меня никто и не знает тут… Когда покачиваясь под легким ветерком, я пробрался в общагу, тот тут же был отловлен комендантом и под роспись ознакомился с предписанием выдвигаться в Москву как только, так сразу. Вот направление в билетную кассу, вот командировочное, вот еще какие-то бумажки…

Слушая едва позвякивающую в стакане ложечку, я лениво теребил познание на ближайшие события. Вообще, кроме закрытого доклада Хрущева про культ личности, ничего такого грандиозного на горизонте не наблюдалось. Волнения в Грузии после доклада. Восстание в Венгрии осенью. Олимпийские игры, в которых мы 37 золотых возьмем тоже потом. Ну что может выжать Леонид Ильич к примеру из того, что в мае Эйза Кейтер, секретарь Совета белых граждан Северной Алабамы, заявит о том, что «рок-н-ролл служит средством для сведения белого человека на уровень негра»?

Хотя вот, есть небольшая мелочь. Принятый на съезде пятилетний план развития хозяйства, на первой волне пылевых бурь в Казахстане, через год втихушку отменят. Причем просто отменят, без замены на новый. Хотя … нынче даже зная о таком будущем, все проголосуют «за». Редкая птица сможет воздержаться на фоне тотального «одобрямс».

Хотя чего я гадаю? Приеду, выложу что знаю, а там уже посмотрим. Как ни крути, но возможности оценить будущие факты изнутри у Брежнева гораздо больше моих.

***

Хорошо, когда в городе есть метро: вышел из вокзала, сунул в кассу 50 копеек и езжай куда хочешь! Ну и что, что проехать надо всего пару станций, зато ноги бить не надо. Выползши на поверхность, я немного поглазел на неимоверный по меркам Алма-Аты поток транспорта и, перейдя дорогу, пошел на Красную площадь.

Мавзолей с надписью Ленин-Сталин. Ничего, сейчас Никита Сергеевич бахнет своим докладом и через несколько лет Сталина уберут, оставив одного Ленина. Так и будет мариноваться в одиночку на помять потомкам. Ладно, мне внутрь пока не надо, поэтому огибаю хвост организованной экскурсии и иду в сторону ворот.

«Ба-а-ам!». Задрав голову и придерживая рукой шапку, я немного порассматривал часы на Спасской башне. Вот пожелай я специально, ни за что бы не получилось. А так прибыл ровно в двенадцать, прямо как литерный по расписанию.

– Пройдите прямо и вон за тем зданием, видите, торчит зеленый угол, поверните направо.
– проверив документы, скомандовал стоящий на входе милиционер.- только, пожалуйста, никуда помимо этого не сворачивайте, тут у нас с этим строго.

Да я и не собирался. Вон, меня уже вовсю разглядывают мои коллеги по комитету. Одеты как близнецы, выражение на физиономии тоже одинаковое… в общем, с туристами не перепутаешь при всем желании.

– Наконец-то! Я тебя еще вчера ждал!
– стоило мне отряхнуть снег с обуви и войти внутрь, как на меня налетел Рябенко.

– Александр Яковлевич, так как врачи выпустили, так я сразу сюда, вот документы с датами — я тут же встал в защиту

– Да не нужны мне твои документы! Хотя нет, нужны, давай сюда!
– он змеиным жестом вырвал у меня папку — на тебе карту Москвы. Квартира тут, гараж тут, мы тут. Выезд отсюда, заезд вот так! Сиди, изучай маршруты. Через час приду — проверю!

Хмыкнув, я оккупировал ближайший стол и расстелил на нем карту. Если выезд отсюда, то это значит Боровицкие ворота. Выезжаем, направо, мимо Манежа, потом налево. Немного в горку по Воздвиженке и на Арбат. Нового Арбата, он же проспект Калинина, еще нет, поэтому ломимся по «военно-грузинской дороге», сиречь старому. Там на Можайское шоссе и вуаля, мы у дома. А если арбат перекрыт? Тогда мы вот так и потом вот так…

Весь отведенный мне час я пытался уложить в голове кучу названий московских улочек. Осложнялось все тем, что один и тот же кусок асфальта везде обзывался по разному. Например, Можайское шоссе где-то обзывалось Новодорогомиловской улицей. А у меня в голове эта дорога всплывала как Кутузовский проспект. И так какой улицы не коснись. Хорошо еще, что садовое кольцо оставалось садовым. Вроде бы…

– Ладно, на первый раз более чем хорошо — довольно покивал головой Рябенко.
– Да и если что, ребята из сопровождения помогут, они тут побольше твоего ездят. Так, весь Никита?

– Да что мы, не люди что ли — прогудел стоящий рядом водитель машины сопровождения — Саша водитель хороший, ни разу волноваться не заставил.

Я чуть потупился, пытаясь не сильно гордиться собой. Всего-то надо думать за себя и за того парня, что за тобой. Ему-то гораздо сложнее — он не знает, куда ты едешь…