Гончаров и империя негодяев

— Что нас привело? Про то вам знать лучше.

— Вы говорите загадками. У вас такой стиль?

— Какие тут к черту загадки. Где вы были в ночь со среды на четверг?

— А почему я должен давать вам отчет? — Усмехнулся Битов. — Кто вы такой? У вас частное охранное предприятие, вот и охраняйте себе на здоровье, а ко мне не лезте, как через забор, так и в личную жизнь. Вы хорошо это поняли?

— Я то понял, но понимаете ли вы?

— А что я должен понимать? — Проявляя некоторые признаки раздражения спросил он.

— Вам раз и навсегда нужно понять, что вы глупец и растяпа.

— Это уже слишком. — Побелел Битов. — Сейчас вас отсюда вышвырнут как вшивых котят головой вперед.

— Только растяпа может оставить на месте преступления пустую пачку из под сигарет с отпечатками своих пальцев. Только не делайте наивных глаз беременной девственницы, это мы проходили ещё в первом классе.

— Господи, да о чем вы говорите? — Привстал Битов. — Выражайтесь яснее. Я ровным счетом ничего не понимаю. О какм преступлении вы говорите.

— Вы прекрасно это знаете сами. Я ещё раз вас спрашиваю, где вы были в ночь со среды на четверг.

— В аэропорту, черт возьми. И что из этого следует.

— Из этого следует несколько вопросов. В котором часу вы приехали в здание аэропорта? Когда и куда вылетал ваш самолет? И кто все это может подтвердить.

— Да объясните наконец, в чем дело?

— Перестаньте закатывать мне уши. Уж если оказались в дерьме, так не чирикайте. Отвечайте на поставленные вопросы.

— В аэропорт мы приехали в пять утра, вылет спецрейса в Новосибирск был назначен на семь утра, но его задержали почти на час, так что улетели мы только в восемь часов. Это может подтвердить мой водитель Сергей Власов. Проездные документы у меня в полном порядке, а теперь объясните, что все это значит?

— Если в здание аэропорта вы прибыли в пять, то из города вы выехали не раньше трех часов ночи. — Не слыша вопроса пустился в рассуждения Ефимов. — А это значит, что до трех часов вы вполне могли её убить, а потом спокойно отправиться в путь.

— Боже мой, о чем вы говорите? — Занервничал, затрясся Битов. — Кого я мог убить?

— Свою любовницу, Нину Михайловну Реутову. — Равнодушно ответил полковник и словно поставил точку загасил сигарету.

— Что?! — Переворачивая столик вместе с компьютором буйволом заревел Битов и мне показалось, что сейчас на меня рухнет потолок. — Что ты такое несешь?! — Подскочив к полковнику он за грудки выдернул его из кресла. Мерзавец! Лгун!

— Игорь Михайлович, у вас возникли проблемы? — Заглядывая в дверь спросил хрипатый. — Только скажите, мы их загасим в шесть секунд.

— Убирайтесь отсюда вон! — Рявкнул Битов и без сил повалился на диван.

— А вы хороший актер. — Отряхиваясь прокомментировал тесть. — Только вряд ли вам все это поможет. Улики штука жестокая и бескомпромиссная.

— Заткнись. — Глухо посоветовал Битов и подойдя к телефону набрал номер.

— Людмила Григорьевна, говорит друг вашей дочери Игорь Битов. Это правда?

Да, это правда. — Положив трубку тускло подтвердил он. — Нику вчера похоронили.

— Вы так себя ведете, словно пребывали в полном неведении. — Не унимаясь продолжал давить его полковник. — Лучше оставьте ваши игры и честно во всем сознайтесь.

— Мне не в чем сознаваться. — Тихо ответил Битов. — Я её любил больше жизни.

— Убил потому что любил. — Язвительно процитировал полковник.

— Козел. — Не повышая тона, также безразлично ответил Бим. — Для того чтобы убить нужно иметь основания, а у меня кроме нежности и любви к ней ничего не было. Боже мой, что же теперь делать? Как я буду жить дальше?

— Хорошо и спокойно. — Ухмыльнулся тесть. — Теперь, когда её нет, вам будет гораздо легче баллотироваться и пролезть в Думу. Она мертва и больше вас компрометировать не будет. Не правда ли, из — за этого вы её и зарезали?

— Ее зарезали? — Прошаркав к бару с надрывом спросил он.

— Можно подумать, что вы этого не знали.

— Расскажите мне как и где её зарезали. — Наливая в высокий фужер коньяк попросил он. — Я в самом деле ничего не знаю. Вы можете мне не верить, но это так.

— А мы и не собираемся вам верить. — Жестко отрубил полковник. Скажите, у вас есть темно синяя рубашка и темно серый в крапинку галстук бабочка?

— Зачем вам это знать? — Единым глотком выпивая коньяк апатично спросил он. — Зачем все эти вопросяы, если вам итак все ясно?

— Я вас спрашиваю, значит имею на то причины. — Хмуро ответил полковник, только теперь понимая, что допрос нужно было вести в ином ключе и в другом порядке.

— Темно синей рубашки у меня не было отродясь, терпеть не могу этого цвета, а что касается серой бабочки, то да, она у меня есть.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно. Последние четыре года за своим гардеробом слежу я сам. Кому как не мне знать что находится в моем шифоньере.

— Она и сейчас находится там?

— А где ж ей ещё быть. — По прежнему безучастно и тупо ответил Битов.

— Давайте вместе посмотрим ваш шифоньер. — Бесцеремонно предложил полковник.

— Давайте, — послушно согласился кандидат и повел нас на второй этаж. — Расскажите мне, ради Бога, как её убили.

— Чуть позже. — Ответил я последним входя в роскошные спальные апартаменты господина Битова. — Сначала посотрим коллекцию ваших галстуков.

— Смотрите. — открывая резной шифоньер согласился он. — Здесь все мои галстуки.

На внутренней стороне дверцы, через никелированную скобу были переброшено полтора десятка обычных галстуков, а немного повыше зажатые широкой резинкой порхало полдюжины разноцветных "бабочек" всех цветов радуги, но только темно серого в крапинку среди них не было.

— Странно. — Вяло удивился он. — Мне кажется что он был здесь. Он вот тут с самого края находился, а теперь его нет. Наверное я его потерял или просто где — то оставил. Не могу вспомнить.

— Совершенно верно. — Оскалился Ефимов. — Вы его оставили в ночь со среды на четверг на той роковой поляне в руках мертвой Нины Рутовой. Очевидно сопротивляясь из последних сил она и сорвала с вашей шеи галстук.

— Господи, какую ерунду вы городите.

— В милиции, куда мы сейчас отправимся, вам скажут тоже самое.

— Какая ещё милиция? Вы в своем уме? — Отмахнулся Битов. — А впрочем делайте что хотите, теперь мне все равно Ники больше нет, а значит нет ничего.

— Какие мы бедные, да разнесчастные. — Ухмыльнулся полковник, что мне показалось уже излишним. — Прямо таки страдания молодого Вертера. Нас вы этим не проймете. Собирайтесь, сдам вас с рук на руки майору Каретину. Он занимается этим делом.