Гончаров и криминальная милиция

Место аварии, на мой взгляд, я выбрал удачное. Довольно крутой стометровый отрезок дороги резко поворачивал налево, а прямо, в двадцати метрах от проезжей части, расположилась какая-то строительная фирма с бетонным забором. Это меня устраивало вдвойне: во-первых, я как следует разобью машину, а во-вторых, пробудившийся от грохота стражник тут же сообщит об этом в милицию. Главное, чтобы машина при ударе не загорелась, иначе все мои труды пойдут прахом. Неизвестно, когда гаишники определят ее номер и будут ли определять вообще. Но кажется, остатки бензина я выработал полностью, по крайней мере, стрелка датчика прочно и недвижимо застыла на нуле. Ну, с богом!

"Машину жалко, - подумал я, подталкивая ее к кончине, - ей еще бегать да бегать".

– А я и побежала!
– ответила "копейка" и, набирая скорость, покатилась вниз, прощаясь рубинами глаз.

Удар был впечатляющим. Сторож выскочил сразу же. Пожара не произошло, задерживаться долго на месте аварии было опасно, и я скорым шагом двинулся в сторону основной дороги. Мавр сделал свое дело, и Дездемона может спать спокойно.

В десять я явился домой и первым делом позвонил Шавриной. Отчитавшись о проделанной работе, я тут же набрал телефон Ухова и узнал от него много полезных вещей. Например, о том, как на него упал удавленный покойник, о том, что ему, как идиоту, пришлось тащить его до машины, и о том, что в данный момент он стоит в трусах и собирается лезть в ванну, поскольку весь провонял тухлой мертвечиной и его родная "кастрюля" грозится прогнать непутевого муженька на улицу. Что же касается времени смерти Виктора, то диапазон настолько широк, что едва умещается в недельный отрезок. Единственное, что я почерпнул полезного из нашего беспредметного разговора, так это то, что смерть его наступила не позднее сорока восьми часов назад. А это означало, что двадцать пятого декабря до десяти часов вечера Виктор мог еще быть живым. Смерть же неопознанного господина, которого мы с Уховым обнаружили на кладбище, наступила двадцать шестого между двумя и тремя часами ночи, то есть Виктор не имеет к нему никакого отношения, к тому времени он уже был задушен.

Пожелав Максу приятного омовения, я собрался поговорить еще с одной особой, но гневливо-ядовитый голос жены остановил меня на полпути.

– Подожди, благоверный!
– Выдернув из моих рук телефонную трубку, она с раздражением бросила ее на аппарат.
– Подожди, солнышко ясное! Ответь мне на один вопрос: долго это будет продолжаться или когда-нибудь кончится?

– А что должно продолжаться и что кончиться?
– спросил я, ровным счетом ничего не понимая.

– Ах вот оно что! Ты даже не знаешь!
– Пританцовывая на месте, она агрессивно тыкала мне в лицо острый ноготь.
– Ты даже не помнишь того, что я говорила тебе вчера вечером!

– Ой! Совсем закрутился.
– Изобразив крайнюю степень отчаяния, я молитвенно сложил руки и встал на колени.
– Прости подлеца, но я исправлюсь!

– У подруг мужья как мужья-а-а, все с женами пришли-и-и...
– вдруг завыла Милка.
– Только я одна-а-а, как ду-у-ра-а-а, сидела-а-а. Сволочь ты, Костя!... Что я есть, что меня не-е-ет, скоти-и-и-на-а-а! Тебе бы только со мной переспа-а-а-ть да еще по-о-ожра-а-а-ть...

Неизвестно, сколько бы продолжалось страдание обманутой Медеи, не вспомни я про кольцо, врученное мне еще утром милейшей Любовью Иннокентьевной Шавриной.

– Душечка, миленькая, ну как ты могла обо мне так плохо подумать? глядя в зеркало на свою иезуитски лживую рожу, опротестовал я ее вой.
– Я денно и нощно только о тебе и думаю, только ради тебя и живу. Вот и сегодня, дабы сделать тебе приятность, я вынужден был с утра и до поздней ночи трудиться, как ломовая лошадь, с одной только целью - порадовать мою лапусю подарком. Посмотри-ка, разве эта вещица не перетягивает никчемного времяпровождения с твоими глупыми гусынями?

По тому, как по-кошачьи зорко сверкнули ее зрачки при виде крохотного ограненного сапфира, я понял, что победил и вновь прочно сижу на коне.

– Это мне?
– заикаясь на манер Клары Новиковой, нарочито робко и застенчиво протянула она руку.
– Нет, это правда мне?

– А то кому же!
– Чуть грубовато и снисходительно я вложил ей в ладонь украшение.
– Или ты думаешь, что я для соседки старался?

– Боже мой, какое чудо!
– рассматривая скань перстенька, зашлась она в восторге. Наверное, так же вождь племени мумба-клумба пожирал глазами впервые увиденный "АКМ".
– Костя, ты у меня просто прелесть. А можно я его примерю?

Это была уже чистой воды игра, но я ее поддержал.

– Графиня, ну кто же в засаленном халате прикидывает такой презент? Ты спервоначала помой уши, руки, нацепи юбку и туфли, а только потом покажись мне и папане.

Как ветер она умчалась в спальню, а я вернулся к прерванному занятию и набрал нужный мне телефон. Не отвечали довольно долго, но в конце концов я их достал.

– Костромская слушает, - ответил мне приятный, немного грассирующий голос.

– Добрый вечер, заранее извините за поздний звонок, - галантно начал я.
– Мне бы хотелось услышать Екатерину Георгиевну. Это возможно?

– Вы ее уже слышите. Представьтесь, пожалуйста.

– Константин Иванович Гончаров, вы меня не знаете.

– Это я уже поняла, - с легкой насмешкой уведомила она.
– Чем же я обязана Константину Ивановичу Гончарову? Какая возникла надобность звонить мне после десяти?

– Видите ли, уважаемая Екатерина Георгиевна, я в некотором роде занимаюсь частной практикой. Сказать, что я частный детектив, это много...

– Я понимаю, нельзя ли поконкретней?

– Могу ли я завтра с вами встретиться?
– набравшись смелости, выдохнул я.

– А почему бы и нет? Позвоните моему секретарю, она назначит вам день и время.

– Но это личный вопрос.

– Свои личные вопросы я решаю только со знакомыми мне мужиками, хамовато ответила она.
– А в чем, собственно говоря, дело?

– В вашем отце, - злясь на нее, а заодно и на себя, резко сказал я. Точнее, в его смерти. Кажется, он погиб при весьма загадочных обстоятельствах?

– Я не собираюсь это обсуждать с незнакомым мне человеком. Извините.

Она положила трубку. Грязно выругавшись, я сделал то же самое.

– Костя, с кем ты так грубо разговариваешь?
– заплывая в комнату, задушевно пропела Милка.
– Ну и как я тебе?

– Прекрасно, - буркнул я и, мельком глянув на свою расфуфыренную чучундру, понял, что еще лет пять в тираж она не выйдет.
– Просто восхитительно!
– с чувством добавил я и просунул руку меж диванными подушками. Бутылки не было!
– Потрясающе, но будет еще лучше, если ты вернешь мне мою заначку. В противном случае мы с тобой продолжим разговор в суде.

– Костя, ну как ты мог такое подумать!
– искристо возмутилась она.
– В холодильнике твоя заначка. Сейчас я накрою на стол, и мы в кои-то веки все вместе поужинаем. Еще днем я зажарила курицу, именно так, как ты любишь. Кстати, Костя, от тебя воняет какой-то тухлятиной. Пока ты примешь ванну, я все устрою.

Однако отведать эту самую курицу мне было не суждено. Не успел я выйти из ванной, как запел телефон, и грассирующий голос попросил к телефону мою персону.

– А в чем дело?
– довольно грубо спросил я.
– Кажется, мы уже поговорили.

– Простите, Константин Иванович, но я не могла с вами разговаривать, пока не навела о вас справки, - как-то испуганно извинилась она.
– Вы не могли бы подъехать ко мне прямо сейчас? Это звучит несколько необычно, но, тем не менее, это так.