Гончаров и портрет дьявола

Первый товар я приобрел на деньги вырученные от продажи мебели, ковров и личного барахла. Я продал все что можно, начиная от перстня и кончая дорогой одеждой. Остался только Любин гардероб, но трогать его я не имел права. Через пару лет Майке он будет как раз. Даже дорогую посуду я выставил на продажу в своем комке и как это не смешно, она явилась моим почином.

Костя, наверное я тебе уже надоел?

– Нисколько.
– Ты ешь, подкладывая ему в тарелку омлет заверил я. Твоя роковая судьба заинтересовала меня всерьез.

– Это ещё не все, самое страшное впереди.

– Что может быть страшнее?

– Протягивая ему рюмку спросил я.
– Кажется итак все получил сполна. Не понятно только за что тебе такие напасти?

– Я и сам не знаю. В сентябре мне показалось, что дела встают на рельсы. Майка ходила в школу, я потихоньку торгавал в своем "комке" и думал, что тот хмырь от меня, наконец отстал. Он плучил свое.
– Решил я. Пустил меня по миру и успокоился. Но каким же я оказался наивным.

Не знаю, его ли это работа, сказать сейчас трудно. В середине октября мою Майку сбила машина. Случилось это поздним вечером, когда она выйдя из моего магазинчика бежала домой. Белая "пятерка" или "семерка" с места происшествия скрылась. Сам я этого не вмдел, но так говорили два человека ставшие свидетелями этого несчастья. Сбил он её на обочине дороги и этот факт заставляет меня думать, что наезд был совершен умышленно. С переломом ключицы, обеих голеней и сотрясением мозга Майку отвезли в больницу.

Махнув рукой на торговлю я не вылазил из больничной палаты две недели, а первого ноября перевез её домой. Ходить она пока не могла и мне предстояло ещё около десяти дней за ней ухаживать.

Ночью этого же дня позвонил продавец соседствующего с мной "комка" и сообщил, что мой магазинчик полыхает. По его словам, негодяи разбили стекло и закинули во внутрь несколько бутылок бензина. Потом спокойно сели в машину и уехали. Номера, к сожалению, он не заметил. Запомнил только, что это была шестая модель ВАЗа бежевого цвета.

Когда я прибыл на место, то все уже было кончено. Взорвавшиеся бутылки со спиртным способствовали огню. Пожарные затушили остов, немного мне посочувствовали и уехали. В милиции завели дело, заранее меня предупредив, что оно глухое. А мне уже было все равно. Поймав такси, я загрузил остатки обгоревшего товара, привез домой и впервые напился.

Наутро перед Майкой мне было страшно стыдно, я обязан был что - то предпринять. Однако не находя выхода, после очередного звонка того мерзавца, к вечеру я напился опять. Не оставалось никаких сомнений, он не успокоился, продолжал планомерно вести свою дъявольскую травлю.

Проснувшись на следующий день, третьего ноября, я извинился перед дочкой и дав себе зарок, задумался как жить дальше. Майку нужно было ставить на ноги, но о работе в торговле теперь не могло быть и речи, я понял, что с живого меня тот подонок не слезет. Но ничего кроме торговли и партийной работы я не знал и не умел. Нужно было как - то себя перекраивать или уезжать в другой город. И в том и в ином варианте были свои трудности. Ехать в другой город, где тебя никто не знает и начинать с нуля? Ход рискованный, а кроме всего прочего я не хотел оставлять могилу Любы. Оставаться здесь и открывать новое дело было тоже опасно, да и денег для его организации у меня не было.

Промаявшись до обеда так ничего не решив, я собрался и поехал к Станиславу за советом. Он был уже в курсе моего последнего несчастья.

– Круто за тебя взялись.
– Сочувствующе встретил он меня на пороге своего коттеджа.
– Даже не знаю чем тебе помочь.

– Чем бы не помог, мне все сгодится.
– Проблеял я униженно.
– Я в полной заднице.

– Ладно, проходи.
– Что-то прикидывая пригласил он.
– Что-нибудь придумаем. Сейчас сядем на телефон и позвоним нужным людям, но учти, за просто так сегодня никто даже пальцем не шевельнет.

– Это мне известно.
– С запоздалой горечью ответил я.
– Сам был таким же.

– Тогда мне нет надобности тебе все объяснять.
– Одобрительно заметил он и взялся за телефонную трубку.
– Одной восходящей российской "звезде" требуется продюсер.
– Объявил он уже через десять минут?
– Потянешь?

– Наверное, да.
– Несказанно обрадовался я.
– Организаторских способностей у меня не отнять.
– Кто это "звезда"?

– Не суетись раньше времени.
– Тут же погасил он меня.
– За эту услугу посредник просит четыре тысячи долларов или сто тысяч рублей. У тебя есть такая сумма?

– Нет.
– С сожалением признался я.
– Но...

– Никаких но. В долг я тебе не дам. Ты, Герберт, невезучий. Об этом знает весь город и вряд ли тебе кто-то тебе доверится. А ответ нужно дать завтра к вечеру. Претендентов на это денежное место достаточно много.

– Хорошо.
– Решился я на последний шаг.
– Деньги завтра к вечеру я достану.

– Тогда все в порядке.
– Улыбнулся он.
– Жду тебя завтра в семь часов вечера, но только непременно с деньгами. Когда я увижу их наличие, сразу звоню посреднику.

На том мы и расстались. Вернувшись домой я в тайне от дочери собрал все документы и отправился в ломбард. Оформив под залог квартиру мне выдали нужную сумму.

Уже затемно я пришел домой и стараясь не смотреть в Майкины вопрошающие глаза занялся приготовлением ужина.

Звонок в квартиру раздался в восемь тридцать. Я вздрогнул, потому что уже начал всего боятся. Сунув в карман нож я открыл дверь и удивился. На пороге ласково улыбаясь стояла монашенка.

– Что вам нужно?
– Ошарашенно спросил я ровно ничего не понимая.

– Мне не нужно ничего.
– Проникновенно глядя на меня печальными глазами ответила она.
– Это вы во мне нуждаетесь. В вашем доме поселилась беда, мы это чувствуем и долг нашего братства помочь страждающим. Я принесла вам чудотворную икону Богоматери. Она исцелит страдание и отведет от вашего дома беду. Возьмите.
– Она протянула мне коробку-раму внутри которой находилась объемная икона.

– Да не нужно мне ничего.
– Отталкивая Чудотворную.
– наотрез отказался я.

– Тебе не нужно, так нужно твоей дочери. Богоматерь облегчит её страдания. Повесь икону у её изголовья и наутро ты сам убедишься в её могуществе. Когда твоя дочь уснет, обязательно окропи икону святой водой. Я её тоже принесла. Бери. Худого от лика святой не будет, а успокоение она принесет.