Гончаров и смерть репортера

– то переименованного в "Цыганские ночи". Последнй раз я у него был лет шесть тому назад и тогда его Маней, а тем более Ваней и Даней ещё и не пахло. Дверь двадцатой квартиры, согласно пульса времени была бронирована. Немного успокоенный я нажал звонок. Мучил я его минут пять, пока окончательно не убедился в тщетности своих потуг. Выглянувшая из соседней квартиры старуха авторитетно мне посоветовала добиваться поставленной цели.

– Ты шибче, шибче жвони, дома он, как вчерась приехал, так и не выходил по сию пору. Шпит наверное, Жвони шибче.

– Бабушка, а к нему вчера кто

– нибудь приходил?

– А как же почитай сражу к нему и пришли, наверно не ушпел и раждеться.

– А кто приходил, вы их знаете?

– К няму многие ходют, ражве вшех упомнишь, ты жвони, шпит он.

– Напоследок сказала бабка и закрылась в своей конуре. Я осторожно потянул дверь и она послушно пошла за моей рукой. Вторая, деревянная вообще была распахнута настеж. В таких случаях у меня всегда начинает ныть сердце. С этой болью я и вошел в квартиру. Валентин действительно спал, но почему

– то в передней. Сидя на полу он неловко запрокинул голову и вывернул шею. Наверное живым спать в такой нелепой позе крайне затруднительно, но Валентину было решительно на это наплевать, потому что черные запекшиеся струйки на его лысом черепе говорили о том, что его прошили по меньшей мере две пули. Осторожно прикрыв дверь я спустился на улицу к автомату. Набрав номер я долго ждал ответа. Наконец раздраженный голос Ефимова сообщил что он слушает, но нужно быть полным идиотом, чтобы в субботний день звонить в такую рань. Терпеливо выслуша всю тираду я вежливо поздоровался.

– Какого черта!

– Пуще прежнего взорвался полковник,

– сам не спишь, дурью маешся и людям спать не даешь. Что тебе надо?

– Совета.

– Тогда я посоветую тебе идти к гребаной матери, и не возвращаться от туда никогда.

– потихоньку остывая по инерции орал будущий тесть.

– Алексей Николаевич, у меня к вам очень серьезное дело.

– Ладно, сейчас умоюсь и перезвоню.

– Я не из дома.

– Куда же тебя занесло в семь часов утра? К Валентину Дунаеву, может быть слышали о таком?

– И не только слышал! Козел он вонючий с авторучкой в заднице. Можешь так ему и передать, а при личной встрече, за ту поганую статью я лично отшибу ему голову.

– Очень сожалею, товарищ полковник, но вы опоздали. За вас это сделал кто

– то другой.

– Не понял. Что ты там мелишь, дай ка ему трубку.

– Да мертв он,

– теря терпенье закричал я,

– неужели вам это непонятно!

– Вот теперь понятно. Говори его адрес и жди бригаду. Я тоже сейчас подъеду. Любопытно взглянуть на него, когда он спокоен. Ты руками

– то там ничего не лапай, а то...

– Это вы мне говорите?

– Уже не скрывая злобы язвительно спросил я.

– Нет, твоему крякнувшему дружку,

– тоже желчно ответил он и бросил трубку. Не желая оставаться в долгу, я тоже съездил ему по морде телефоной трубкой. От злости ли, а может быть от вчеранего переутомления, или от дикой валькиной смерти, но меня вдруг начало колотить в буквальнам смысле этого слова. Крупная дрожь, отбойным молотком застучала в коленках ног и кистях рук. В ближайшем задрипанном ларьке я приобрел "самопальную" и тут же не отходя от кассы выпил добрую треть. Первыми прибыли полицейские и подобно своре борзых дружно меня обложив зло и добросовестно затявкали.

На мое счастье почти следом приехал Ефимов. Хмуро отогнав от меня всю эту стаю, он поспешил наверх к месту происшествия, где нас уже поджидала шепелявая старуха. Охая и крестясь она тут же засыпала нас вопросами, ответы на которые мы не прочь получить были сами.

– Бабушка,

– чуть оглядевшись спросил полковник,

– вы не слышали когда ваш сосед пришел с работы?

– Это почему не шлышала?

– Обиделась бабуся,

– што я тебе глухая? Очень даже шлышала. Половина шештого была. Я ужинать шобиралашь, а тут и он жамком жабренькал. Я подошла к дверям пошмотреть

– один пришел, али ш кем? Меня его жена попрошила, шоб наблюдала жа нем.

– Ну и что? Он был один?

– Пришел

– то один, да только шледом два мужика ему пожвонили. Я тогда и отошла от двери

– то. Мужики не бабы, чего буду понапрашну штоять, картошка оштынет. Ну а минут череж пять они от него и ушли.

– А вы не заметили в чем они были одеты, какого роста? Тонкие или толстые?

– А на что мне их замечть? Вот ежели бы бабы были, тогда конешно, а так...

– Спасибо бабушка, а вы выстрелов не слышали?

– Нет, не было никаких выштрелов, я не глухая.

– Спасибо, бабушка, до свиданья, если понадобитесь, то потревожим вас еще. Полковник только на серунду заглянул в квартиру, оценил труп и кажется остался недоволен настоящим состоянием Дунаева. Сцапав меня за рукав, он велел своим подопечным отнестись к осмотру со всей серьезнастью, а меня потащил по лестнице вниз, на свежий воздух.

– Ну, что ты скажешь на этот раз?

– Усаживаясь на скамейку перед подъездом резко, с издевкой спросил он.

– Скажу, что неплохо было бы найти в карманах Валентина черно

– белое фото одного неизвестного типа, но скорее всего его там нет. Думаю, что и убили

– то его из

– за этого снимка.

– А ты как оказался здесь, орел стервятник?

– Я и пришел за фотографией. Она собственно моя. В поисках человека изображенного на ней я предъявил её Валентину и мне кажется он его узнал, но не захотоел говорить об этом, пообещав сначала кое что проверить.

– Боже мой, определенно ты сведешь меня на тот свет раньше положенного. Что у тебя есть еще? Какого сюрприза можно от тебя ожидать в ближайшее время?

– Еще у меня есть полный дипломат денег, который я вчера вечером пригрел у наркоторговцев. Могу поделиться. Еще в качестве сюрприза могу сообщить о том что по моему разумению два этих дела, убийство Дунаева и вчерашняя моя кража связаны между собой.

– Нет, это выше моих сил,

– засопев полковник достал сигарету,

– ты хоть понимаешь с кем ты связался на этот раз? Как ты на них вышел?

– По материалам одного неоконченного журналистского расследования. Возможно вы помните такого Старкова Александра?