Гончаров приобретает популярность (Часть 1)

По идее мне следовало навестить вдову Кондратову, потому как у меня появилась уверенность, что эти два преступления, ограбление банка и убийство старой учительницы, между собой связаны. Но принимая во внимание тот факт, что она ещё не вполне оправилась после похорон, я решил перенести свой визит к ней на послезавтра. А пока, по уже знакомому пути направился в Белое.

Баба Люба оказалась дома. (А где ж ей ещё быть?) Посреди огорода, согнувшись в три погибели она старательно и сосредоточенно выдирала сорняк.

– Бог в помощь!
– Еще из машины крикнул я.
– Будь здорова, баба Люба.

– Спасибо Константин, в гости пожаловал? Как голова - то, поди болит?

– Есть немного.
– Протягивая традиционный гостинец сознался я и видя некоторое недовольство тут же поспешил заверить.
– Не беспокойтесь, я на минутку.

– А чего ж на минутку, - с сожалением оставив работу вытерла она руки о подол,заходи уж коль приехал.

– Даже и заходить не буду, вас отвлекаю, да и самому некогда.

– Смотри сам, а я что тебе хотела сказать - то, тут вчерась, аккурат после твоего отъезда знаешь кто появился?

– Знаю, баба Люба, появилась Зоя Андреевна с мужем.

– Точно, поди ж ты! А откуда тебе - то знать?

– Были они у меня, просили помочь с поиском дедовского клада.

– Прям для них он его прятал!
– Поджала старушка губы.
– Умные больно как я погляжу. То - то она позавчера все вынюхивала, да выспрашивала. Кофточку мне подарила, сучка парижская. Она там за границами двадцать лет барствовала, а мы в навозе ковырялись, а теперь нате - пожалуйте! Нет, так не бывает, да и добро - то церковное, зариться на него не моги.

– Я тоже так думаю, баба Люба. А вы знали, что Мария Андреевна несколько лет тому назад ездила к Зое Андреевне в Париж?

– Тю-ю! Что ты говоришь! Откуда ж мне было знать? А нам она арапа заправляла, что в дом отдыха едет. И вправду, вернулась загоревшая. А ты не врешь?

– Да какой же мне смысл вас обманывать?

– И то верно, ну пойдем в избу что ли? Я сейчас наливочки нацежу.

– Не могу, баба Люба, в следующий раз, я приехал кое о чем тебя спросить.

– Ну и спрашивай, чего стеснешься - то как не родной.

– Сколько у вас в селе проживает народа?

– Во куда загнул.
– Удивилась она.
– Тебе - то зачем? Десятка три наверное наберется и то не народ, а так, одни старики, да старухи.

– А много ли среди них долгожителей? Тех кто лично знавал Алексея Михайловича?

– Да откуда ж им быть? Померли все, разве что старуха Михеевна, она с десятого года, да бабка Александрова, она малость постарше, но её внук ещё по весне в район забрал. За каким лешим она ему понадобилась никто не знает. И чего...

– А как мне найти Михеевну?
– Перебил я бабулины рассуждения.
– Она здесь живет?

– А где ж ей ещё жить? С дочкой Семеновной она век коротает.

– Далеко ли отсюда?

– Дальше некуда. Прямо через дорогу. Ты у них двух курей раздавил. Нехорошо.

– Нехорошо.
– Согласился я и прямым ходом отправился че рез дорогу.

Семеновной оказалась та самая толстая бабка, что появилась на месте происшествия одной из первых. Она, как и баба Люба, ковырялась в огороде, но давалось ей это значительно труднее. Это можно было судить по её тяжелому дыханью и потному, красному лицу. Упреждая её упреки я начал первым.

– Здорово, Семеновна!
– Заходя во двор и уворачиваясь от злющего гусака, бодро поздоровался я.
– Как живете можете?

– Хорошо.
– Настороженно, ожидая пакости ответила она.
– Кабы ещё кур не давили.

– А я за тем и приехал.
– Весело отозвался я.
– Хочу заплатить за материальный ущерб, который я вам причинил.

– Правда что ли?
– Заволновалась бабка.
– Вы не шутите?

– Нет, сколько с меня причитается?

– Не знаю.
– Растерянно заморгала она.
– Я их никогда не продавала.

– Мне кажется, что ста рублей будет достаточно.
– Протягивая ей деньги решил я.

– Можно и меньше.
– Боязливо забирая купюру на всякий случай заскромничала она.
– Мы ведь их съели. Одна почти целая была.

– Ну и на здоровье. У вас кваску не найдется?

– А как же, есть квасок, пойдемте в избу, там у меня мама, она немного не того, но вы не бойтесь, она у меня смирная, худого никому не сделает.

– Она что, совсем ничего не соображает?
– Разочарованно спросил я.

– Она когда как. То совсем нормальное, а то вдруг в куклы играть начинает, возраст все таки, ей через год девяносто стукнет. Айдати в избу.

Типичный деревенский дом и внутри он оказался таким же. Пополам перегороженное помещение было чисто убрано и застелено домотканными дорожками. Единственное что отличало его от жилища учительницы было отсутствие книг и обилие фикусов - кактусов. Михеевна сидела возле стола и нянила разрисованный под куклу чурбачок.

– Мама, нам за куриц заплатили.
– Поделилась с ней радостью Семеновна.

– Хорошо. Купим Ванечки новые пеленки.
– Обрадованно отозвалась сумасшедшая.
– А то наши прохудились, правда Ванечка?

– Михеевна, вы помните вашего попа, Алексея Михайловича?
– Не зная как нужно с ними разговаривать в лоб спросил я.

– А как же!
– Лучезарно улыбаясь отозвалась она.
– Как же нам с Ваней не помнить отца Алексия, за веру пострадал батюшка ещё в двадцать втором годе, мне тогда чуть больше чем Ване было. Иконки он спасал от супостатов, за то и убили его.

– А вы не знаете в каком месте он их спасал?

– Мы не знаем, правда, Ваня. Никто этого не знает. От лихих людей он их спрятал, а лихие люди его чик и положили. Мы с Ваней прямо рядышком стояли, батюшкина кровушка прямо на сыночка моего брызнула, оттого и румянный он у меня такой растет. А батюшка сразу упал, а как тут не упасть, если они из тысячи ружей по нему па-а-а-льнули. А ряса у батюшки была че-е-е-рная, а по локоток в извести-и-и, а весь подол в изве-е-ести. Ряса бе-е-елая, ряса че-е-е-рная, а стала кра-а-асная! А как жалко батю-ю-ю-шку, а как жалко Ваню-ю-ю-шку.
– Подкидывая размалеванную чурку завыла, заколобродила старуха.
– Ой ты горе горю-ю-юшко, что широко полю-ю-ю шко, мой сыночек Ваню-ю-юшка, нет тебя милей дру-у-ужка!