Гончаров влезает в аферу

– Ага, привинчена, - звонко засмеялась Лия.
– Да двумя, двумя руками, олух!

Двумя руками я с трудом поднял тяжеленную кубышку. Тянула она на добрый пуд.

– Ну и как, есть разница?

– Есть.

– И учти, остальные четыре тоже полные. Нужно их срочно увезти. Твои коллеги устроят обыск, а теперь-то эти банки легко найти.

– Устроят, как пить дать, - согласился я.
– Тем более, что они узнают, почему здесь столько трупов.

– Так давай увезем! Помоги мне. Твои - десять процентов.

– Куда?

– Да хоть к бывшим подружкам.

– Не успеем по времени, милиция, может, уже выехала.

Я думал, ее кондрашка хватит. Она покачнулась, но взяла себя в руки. Сглотнула комок в горле.

– Как же это?
– Я увидел, что баба сходит с ума.
– Как же? Почему? Столько лет... нельзя так... Константин Иванович, я умру... Помогите, милый мой... Придумайте.

Упав на колени, она связанными руками вцепилась в меня. Жалобно, по-собачьи заскулила, заглядывая мне в глаза.

Сплюнув, я грязно выругался и потащил тяжелый цилиндр к люку. Потом второй, третий... и наконец шестой, полупустой и последний. Как зачарованная Лия смотрела на меня, когда я сдергивал крышку люка, матерясь от напряжения и злости.

– Не-е-ет! г- заорала она, кидаясь ко мне, когда первый-сейф полетел в колодец и, ударившись о каменный выступ, плюхнулся в реку.

– Не надо!

– Заткнись!
– заорал я в ответ.
– После суда заберем. Подумай, если есть мозги, - это единственный выход.

Кажется, она поняла, но все равно следила с болью во взгляде за каждым контейнером, уходящим в воду.

– Все, ставь на место кладку. Нишу, конечно, найдут, но следов от сейфов там нет. За восемьдесят лет в нише не осело ни пылинки. Что двигали кирпичи, они поймут, да только ты ничего не знаешь. Ясно? Народу тут много протопало, мало ли что. А на дне реки вряд ли станут искать: не до этого сейчас. Возьми себя в руки. Достанем после суда, понятно? И никакой самодеятельности.

Лия покорно закивала. Во дворе раздался протяжный автомобильный сигнал.

* * *

Следствие тянулось полгода. Потом состоялся суд, по которому Головин получил "червонец", а трое парней, Кузиных помощников, "восьмерик" на каждого.

Как только открылась река, мы достали сейфы. Три полных. Куда делись остальные, для меня так и осталось неразрешимой загадкой.

Месяцем позже я узнал, что в колонии строгого режима парни эти повесились, а Головин сам себе проткнул сердце остро отточенным стальным прутком.