Гонка Героев

Согласно записям в дневнике, после увиденного ужаса войны Джонатан Шоу сильно изменился. Бывший снайпер и полевой врач стал верующим и теперь регулярно ходил молиться в церковь рядом с больницей. Особенно в те дни, когда жизнь на гражданке становилась невыносимой. Между строк читалось отчаяние. Без веры бывший военный давно бы пустил себе пулю в голову. Тоска по погибшим от рук демона товарищам и одинокий образ жизни сводили Джонатана с ума.

По воскресеньям, когда заканчивалась еженедельная служба в церкви, Джонатан выступал волонтером, помогая в уборке. Святой отец Марко, отказавшийся от фамилии и всего мирского, стал духовным наставником для Джонатана. И сейчас я хочу лично побеседовать с этим удивительным человеком.

На момент моего прихода в церковь Марко уже завершил службу и теперь приводил в порядок зал для прихожан. Черные одеяния и белый воротничок не могли скрыть жилистое телосложение опытного военного. Пышные «моржовые» усы, седые виски и морщинистое лицо — духовный наставник Джонатана выглядел именно так, как и был описан в потрепанном дневнике.

Не приветствуя святого отца, я снял китель военной формы и стал помогать убирать разбросанный по полу бумажный мусор, оставшийся после прихожан.

— Решил вернуться в армию? — Марко спросил, не поворачиваясь в мою сторону.

— Обстоятельства, — на полу церкви нашлось даже святое писание Лодена, местная библия.

— Раньше ты не позволял обстоятельствам определять твою жизнь, — голос священника раздался из-за ближайших скамей.

— У меня был выбор. Бездействовать и давать обстоятельствам управлять моей жизнью. Или самому создать обстоятельства и начать управлять своей жизнью.

Появление за спиной святого отца я не столько услышал, сколько почувствовал. Поворачиваюсь и встречаю взгляд пары опытных глаз. Молчание затягивается, в голове раздается паникующий крик Джонатана. В воздухе витает напряжение.

Отбиваю удар в подбородок и последующую атаку священника по ребрам на одних рефлексах.

— Отец Марко, ну зачем же так? — два шага назад в ряду между скамейками. — Я вам не враг.

— Так я и думал. Джонатан слаб в кулачном бою.

Видеть священника в боевой стойке мне еще не приходилось.

— Погодите, отец Марко! Давайте хотя бы поговорим! Вас устроит разговор с самим Джонатаном?

— Не-е-ет. Я с вашей братией хорошо успел познакомиться! — мужчина сжимает уже поднятые кулаки. — Копаетесь в мозгах тех, в кого вселились.

— Хм. Тогда бейте меня пока не поверите. Я не буду защищаться.

Святой отец в один шаг приблизился на расстояние удара и провел финт, едва не коснувшись подбородка. Следующий легкий толчок в грудь и едва заметный удар основанием ладони в лоб я намеренно пропустил. Марко провел еще пару джебов прямо перед носом, но ударить тело беззащитного друга ему не позволяла совесть.

— Да сколько же в тебе трусости?!

— Скорее в вас боевого задора, святой отец. Уже на пенсию вышли, а всё кулаками машете.

Подумав несколько секунд, Марко опустил руки, поправил форму священника и указал на первый ряд скамеек для прихожан.

— Если у тебя и впрямь разговор ко мне, иди туда. Сядь и жди. Я приду через пару минут.

Протиснувшись между рядами скамей, я добрался до нужного места. Святой отец действительно пришел спустя всего пару минут, держа в руках прозрачную бутылку и пистолет.

— Выпей, — священник протягивает тару мне, направляя пистолет.

— Вы же знаете, я не переношу алкоголь.

— Там святая вода.

Открывал, принюхался — и впрямь вода. Выпил и заодно утолил жажду.

— Добавки не найдется? — передаю бутыль обратно. — А то с полудня ничего не пил.

— Обойдешься! Давай, рассказывай, демон, чего ко мне приперся?

Отдав разговор в руки Джонатана, едва не схлопотал пулю в голову от священника, который и слышать ничего не хотел об организации «Эхо Войны». Чем-то фанатики ему не угодили. В диалог пришлось вмешаться мне, представившись Джоном Голдом. Про россказни Ордена Заката Марко уже узнал от прихожан, волнующихся о якобы надвигающемся апокалипсисе.

— Знае…те, уважаемый, — Марко выглядел воодушевленным. — Мне пятьдесят три года! Мамка меня родила в предгорье Хидиса, где самой большой напастью считался сход лавины или голод среди лесного зверья. Когда мне стукнуло двадцать, пошли слухи о появлении магии. В тот же год началась первая война с Македонией. Тогда она еще звалась Македонским Королевством и лишила нашу республику земель вокруг горы Хидис. А меня — двух братьев и младшей сестры. Мы с родителями перебрались поближе к столице. Ахора тогда отстраивалась…

Отложив пистолет в сторону, святой отец снял с себя белый воротник.

— Я видел три войны, мистер Голд, — Марко указал пальцем на потолок церкви. — Первые маг-кареты, магомобили, первых рыцарей республики и первых летающих стрелков Мазуро. Этот старый пердун всё никак не сдохнет, гоня на убой одаренный молодняк республики! Когда ко мне пришел Джонатан и рассказал о твари, увиденной на поле боя под Рейвеном, я ему поверил.

— Почему? — еще во время прочтения дневника этот вопрос не давал мне покоя. — Почему вы ему поверили, Марко? В тот год вы были единственным, кто ему поверил! Даже сослуживцы отвернулись от Джонатана.

Святой отец опустил взгляд.

— Во время последней войны с Македонией… в меня вселился демон.

— И вы никому не сказали?

— Отнюдь, мистер Голд! — Марко кисло улыбнулся. — Маг-лекарь полка, обследовав меня, ничего не обнаружил. А голос демона в моей голове нашептывал «убей», «возьми женщину силой», «забери золото, что твое по праву». Во время следующего боя чужая сила дернула мою руку и я ранил сержанта Станли выстрелом из винтовки. По решению трибунала меня едва не расстреляли, но вмешался сам Станли, прося отправить его подчиненного в лечебницу Харка для душевнобольных. Именно там я и нашел свое призвание.

Священник посмотрел на свои ладони, будто видел на них то, чего не видели мы.

— Война — мерзкое дело, мистер Голд. За время службы на фронте я пролил много крови. Погибла моя жена и неродившийся сын. За ними от горя слег и едва живой отец. Оказавшись в лечебнице, я молился о прощении… молился о возможности искупить свои грехи… молился, молился и снова молился. Отказывался от еды, проверяя свой дух на прочность. Отказывался от дневного света и общения с другими людьми. Вера в заветы Лодена придавала мне сил день ото дня. Я изучал святые писания, и вместо увядания от голода, наоборот, с каждым днем мне становилось всё лучше. Голос демона в моей голове становился всё тише, а потом и вовсе пропал.