Горбачев. Его жизнь и время

Раиса тоже искала работу, но тщетно: “…в первые месяцы в Ставрополе я просто не могла найти работу! Потом полтора года работала не по специальности [в отделе зарубежной литературы в краевой библиотеке]. И два года по специальности, но – на птичьих правах. С почасовой оплатой или на полставки, с периодическим увольнением по сокращению штата. Вот так. ‘Человек со столичным университетским образованием’. ‘Нетипичное по тем временам для Ставрополья явление…’ Да. В сущности, четыре года не имела постоянной работы” [265] .

265

Gorbachev R. I hope. P. 78; Горбачева Р. М. Я надеюсь. С. 76–77.

Некоторое время, как вспоминал Горбачев, его жена являлась единственной выпускницей МГУ во всем городе и одним из всего двух человек во всем крае, имевших диплом философского факультета. Философию в Ставрополе преподавали историки, добавлял он. Но все это лишь делало ее “белой вороной” в Ставрополе: чересчур утонченная, чересчур образованная, “чересчур москвичка”, она не желала опускаться до уровня провинциальных жен коллег своего мужа. Как выразился Андрей Грачев, ее “‘красный диплом’ выпускницы философского факультета МГУ на многих действовал, как красная тряпка на быка” [266] . Позднее, явно из вежливости, Раиса вспоминала, что многие местные преподаватели вузов, в большинстве своем выпускники Ставропольского пединститута, получившие очное или заочное образование, были неплохими профессионалами. А вот другие не хотели “заниматься ни научно-исследовательской, ни педагогической, ни методической работой”, “читали чужие, кем-то и когда-то подготовленные лекции, использовали чужие материалы”, и все-таки их держали в институте, потому что “это были ‘свои’ люди: знакомые, прижившиеся, удобные” [267] .

266

Грачев А. С. Горбачев. С. 35.

267

Gorbachev R. I hope. P. 79–80; Горбачева Р. М. Я надеюсь. С. 78.

А еще Раиса слишком хорошо одевалась. С ранней юности она волновалась, что из-за щуплости ее не будут принимать всерьез (она весила тогда всего 40 килограммов), и надевала на себя “все, что есть. ‘Это что такое?! – ругалась мама. – Ну-ка, распаковывайся!’ …И в институте старалась как можно больше надеть на себя – кофты, свитера, чтоб тоже выглядеть более ‘мощно’, что ли”. Так же поступала она и в первые годы работы в Ставрополе, чтобы “выглядеть взрослее и солиднее” [268] . Со временем пошли слухи, будто наряды ей шьют в модном спецателье. В действительности же одежду ей шила соседка по коммунальной квартире, куда Горбачевы переехали в 1958 году.

268

Ibid. P. 88–91; Там же. С. 114.

“Она хотела быть преподавателем, – сообщает Горбачев, – ее это всегда тянуло. С детских лет она усаживала младшего брата и сестру и уроки проводила им, так и осталась она” [269] . В первый год жизни на Казанской улице, не имея работы, Раиса сидела с маленьким сыном Любы Долинской, пока его мать была на работе. Она водила мальчика гулять и читала ему сказки, иногда подменяя грустный конец счастливым [270] . Некоторых раздражала свойственная Раисе назидательность, типичная для строгих учительниц, которых называли училками. Но муж, разумеется, защищал ее. “Она преподаватель, – добавляет он. – Это сказалось на ее разговоре… Все ее подозревали, что она говорит, как нотацию читает” [271] .

269

Из интервью Горбачева автору, взятого 2 мая 2007 года в Москве.

270

Из интервью Любови Долинской автору, взятого 7 августа 2008 года в Ставрополе.

271

Из интервью Горбачева автору, взятого 2 мая 2007 года в Москве.

В конце концов, у Раисы появилась постоянная работа в Ставрополе – сначала в медицинском институте, а потом на экономическом факультете сельскохозяйственного института. Но она все время волновалась, хорошие ли у нее получаются лекции. Вместо того чтобы читать подготовленный текст с листа, она выучивала его чуть ли не наизусть, чтобы “потом совершенно свободно чувствовать себя… в аудитории”. К такому самоистязанию (из-за которого, пожалуй, аудитория не слишком-то верила в “совершенную свободу” оратора) ее подтолкнула первая в жизни лекция – на тему “Сон и сновидение в свете учения И. П. Павлова”, – прочитанная в одном заводском Доме культуры (тогда Раиса еще училась в МГУ). Ее очень напугал дед с огромной седой бородой, сидевший в первом ряду, и она отбарабанила всю лекцию, не отрывая глаз от страниц, а потом “с ужасом ждала реакции”. Но реакции не последовало – “стояла тишина. Ни одного звука, ни одной реплики”. А на ее первую лекцию в Ставропольском медицинском институте “нагрянула представительная комиссия”, в составе которой были заведующие всеми кафедрами города и другие известные в Ставрополе обществоведы. Они явились к ней на лекцию по ошибке, случайно: никто из них даже не догадывался, что лектор – новичок, но она сама об этом узнала уже после, когда, к ее ужасу, подготовленный материал закончился задолго до звонка, а сказать больше было нечего.

Неудивительно, что Раиса признавалась позже: “каждая лекция – экзамен. Всегда волновалась, начиная читать лекцию, особенно в новой аудитории”. Тематика ее разнообразных лекций внушала трепет: гегелевская “Наука логики”, кантовские антиномии чистого разума, ленинская теория отражения, научное познание, роль личности в истории, структура и формы общественного сознания, современные социологические концепции, философские течения в зарубежных странах. Беседа на подобные темы с провинциальными слушателями, пускай даже в предельно упрощенной, идеологически выверенной форме, была задачей непростой. К тому же Раисе явно вредило то, что она не состояла в рядах КПСС. Горбачев обратился к местному партийному начальству: “У вас что, идеологическое недоверие к моей жене?” Чиновник напомнил, что она не коммунистка, и позже Раиса вступила в партию [272] .

272

Михаил Горбачев: “Мы просто были друг для друга. Всю жизнь”.

Горбачевы очень хотели детей, но врач предостерегал Раису, что перенесенная ранее болезнь ослабила сердце и рожать ей опасно для здоровья [273] . Но Раиса отважно пренебрегла такими предупреждениями, и на свет появилась Ирина Горбачева. Родилась она 6 января 1957 года – ровно через день после того, как ее матери исполнилось 25 лет. Горбачев был очень рад, а его жена, как он вспоминал, “радовалась еще больше”. Наконец-то остались позади ее страхи, что у них никогда не получится “нормальной семьи”. Он пригласил свою мать – помочь в первые дни с младенцем. Но когда бабушка взялась купать внучку, Раисе стало не по себе: ей показалось, что бабушка “действует слишком решительно”. Поэтому мать Горбачева прожила у новоиспеченных родителей всего неделю, а потом уехала домой [274] .

273

Из интервью Лидии Будыки автору, взятого 3 августа 2008 года в Ставрополе.

274

Горбачев М. С. Наедине с собой. С. 136.

Тогда Горбачевы все еще жили в съемной комнате на Казанской улице. Когда у Раисы появилась временная работа, супруги нашли для дочки няню в одном из ближайших сел, но в середине дня Раисе приходилось бежать домой – кормить ребенка и сцеживать молоко. Как только Ирина чуть-чуть подросла, мать отдала ее в ясли и детский сад – “недоспавшую, наспех одетую”, чуть ли не бегом относила туда ранним утром. Потом дочка заговорила, и ее мать вспоминала, как та приговаривала по пути: “Как далеко мы живем! Как далеко мы живем!” “Не забуду ее глазенок, полных слез и отчаяния, расплющенный носик на стекле входной двери садика, когда, задержавшись допоздна на работе, я опять же бегом врывалась в детский сад. А она плакала и причитала: ‘Ты не забыла меня? Ты не оставишь меня?’ …Я постоянно испытывала и испытываю чувство, что где-то в детстве обделила ее материнским вниманием” [275] .

275

Там же. С. 126.

Раиса, как обычно, была слишком требовательна к себе. Ведь большинство советских матерей работали. А когда оба родителя целыми днями “пропадали” на работе, дети иногда оставались в садах и на ночь (на “пятидневке”). Но ее это мало утешало. Муж всячески помогал по хозяйству – не только закупал продукты на местном колхозном рынке (где выбор было гораздо богаче, чем в государственных магазинах), но и мыл посуду, делал уборку в доме. Впрочем, когда его партийная нагрузка возросла, помогать по дому он стал меньше [276] . Иногда, возвращаясь с работы поздно вечером, Горбачев заставал жену в слезах: ей нужно было готовиться к завтрашней лекции, а Ириша никак не засыпала. Кроме того, он часто отлучался в командировки. Позднее он с восхищением вспоминал, что жена никогда не укоряла его, никогда не жаловалась на их жилищные условия. “Раиса, вот это поразительно, никогда никакого писка не было… Мы друг к другу были привязаны страшно. Невероятно, патологически. Поэтому у меня никогда рука не поднималась обидеть ее. Никогда”. Он не в состоянии был ничего делать, не мог даже мысленно переварить малейшую размолвку, просто умолкал от эмоционального потрясения. “Если что-то возникало, я, так сказать, прерывал, уходил… Она приходила, и я спал. Вот нервная система какая была” [277] .

276

Из интервью Ирины Горбачевой автору, взятого 18 марта 2010 года в Москве.

277

Из интервью Горбачева автору, взятого 2 мая 2007 года в Москве; Горбачев М. С. Наедине с собой. С. 138.

Горбачев чувствовал одновременно и благодарность, и вину перед женой. Явно пришла пора улучшать жилищные условия. В 1958 году комсомольские коллеги Горбачева помогли ему получить для семьи две комнаты в коммунальной квартире, хотя, конечно, едва ли такую перемену можно было назвать значительным улучшением. Их новое жилье находилось в четырехэтажном, бывшем “административном” здании недалеко от центра города, на улице Дзержинского (которая и в 2008 году продолжала носить имя первого начальника ЧК – советской тайной полиции). Из-за нехватки жилья в городе два верхних этажа этого дома сделали жилыми и превратили в довольно просторные квартиры. Затем жилым постепенно стал и нижний этаж, и именно там достались комнаты Горбачевым. На весь этаж имелась одна общая кухня и туалет. Советские коммуналки имели дурную славу; очень многое зависело от соседей [278] . В одной квартире с Горбачевыми жили отставной подполковник (это его жена обшивала Раису), сварщик, механик швейной фабрики, сантехник, холостяк-алкоголик с матерью и четыре женщины-одиночки. Эта коммуналка представляла собой, по воспоминаниям Раисы, “маленькое государство… со своими неписаными, но понятными для всех законами. Здесь работали, любили, расходились, выпивали по-русски, по-русски ссорились и по-русски же мирились. Вечерами играли в домино. Вместе отмечали дни рождения”. В письмах из командировок Горбачев в шутку наставлял жену: “Дипломатические отношения с суверенными единицами должна поддерживать ты. Надеюсь, не без гордости будешь проводить нашу внешнюю политику. Только не забывай при этом принцип взаимной заинтересованности” [279] .

278

См.: Figes O. The Whisperers: Private Life in Stalin’s Russia. P. 174–186.

279

Gorbachev R. I hope. P. 85–86; Горбачева Р. М. Я надеюсь. С. 107.

Раисе – как и многим советским людям, жившим до этого только в крестьянских хатах, переполненных общежитиях или съемных комнатах, – даже коммуналка показалась неслыханной роскошью: они с Михаилом – “впервые в жизни в собственной квартире” [280] . Только через три года, когда Горбачева назначили главой крайкома комсомола, супругам наконец выделили отдельную двухкомнатную квартиру площадью 40 квадратных метров с отдельными, а не общими кухней, ванной, туалетом и коридором, в дореволюционном здании на приятной улице Морозова. А еще через девять лет семья переехала в небольшой отдельный дом – отремонтированный, хотя далеко не роскошный (как вспоминает дочь Горбачевых), с большим садом и даже небольшим прудиком [281] . К тому времени Раиса уже научилась ценить “размеренность жизни и патриархальную тишину” Ставрополя. “Это была размеренность пешего шага… Проблем транспорта, ‘часа пик’… не существовало. На работу, в магазин, в баню, парикмахерскую, поликлинику, на рынок – всюду можно было добраться пешком” [282] .

280

Там же.

281

Из интервью Лидии Будыки автору, взятого 3 августа 2008 года в Ставрополе; из интервью Ирины Горбачевой автору, взятого 18 марта 2010 года в Москве.

282

Gorbachev R. I hope. P. 77; Горбачева Р. М. Я надеюсь. С. 97.