Горбун лорда Кромвеля

– Доктор Гудхэпс сказал, что Синглтон очень тщательно проглядывал расчетные книги. Как раз этим он и занимался накануне убийства, – напомнил Марк.

– Именно поэтому мне тоже необходимо просмотреть эти книги, – кивнул я. – Но вернемся к странному способу, которым Синглтона лишили жизни. Если убийца хотел заставить его навеки замолчать, достаточно было вонзить нож ему под ребра. Это намного проще, чем сносить голову. И зачем понадобилось осквернять церковь?

– Интересно, где убийца спрятал меч, если он действительно нанес смертельный удар именно этим оружием? – задумчиво покачал головой Марк. – И куда он дел ларец с мощами? И свою одежду, она же наверняка насквозь пропиталась кровью.

– В таком огромном монастыре можно найти сотню укромных мест, – заметил я и добавил после недолгого раздумья: – Но с другой стороны, в большинстве своем помещения постоянно используются.

– А служебные постройки, которые мы видели? Мастерская каменотеса, пивоварня и все такое?

– Нет, они совершенно не годятся на роль тайных хранилищ. Там постоянно толкутся люди. Когда мы с тобой как следует осмотримся в монастыре, то, возможно, сумеем понять, где здесь можно что-нибудь спрятать.

– А что, если убийца попросту зарыл в землю и меч и свою окровавленную одежду? – со вздохом предположил Марк. – Из-за этого снега мы никак не сумеем определить, где земля была недавно вскопана.

– Да, если тайник в земле, мы вряд ли его найдем. Так или иначе, завтра мы приступаем к расследованию. Я подробно расспрошу двух непримиримых противников, ризничего и казначея. А ты тем временем поговори с этой девушкой, Элис.

– Брат Гай весьма недвусмысленно дал понять, что мне следует держаться от нее подальше.

– А я посылаю тебя не флиртовать с ней, а поговорить. Всего лишь поговорить, помни об этом. Не вздумай допускать с девушкой какие-нибудь вольности. Нам вовсе ни к чему неприятности с братом Гаем. Ты умеешь обращаться с женщинами, этого у тебя не отнимешь. Судя по виду, Элис отнюдь не глупа. И наверняка ей известно немало здешних секретов.

– Да, но мне бы не хотелось, чтобы она… чтобы она подумала, что я к ней неравнодушен, – смущенно пробормотал Марк, ворочаясь на своем узком ложе. – Неловко морочить девушке голову лишь для того, чтобы вытянуть у нее сведения.

– Мы с тобой прибыли сюда именно для того, чтобы собирать сведения, – отрезал я. – А морочить девушке голову и в самом деле совершенно ни к чему. Скажи ей, если она откроет тебе какие-нибудь важные факты, ей не придется об этом жалеть. Ее ждет награда, и она сможет устроиться в другое, более подходящее место. Такой девушке, как Элис, вовсе не пристало хоронить себя заживо в монастыре.

– О, сэр, я вижу, она и на вас произвела сильное впечатление, – расплылся в улыбке Марк. – А вы заметили, какие у нее блестящие голубые глаза?

Она совершенно не походит на обычных служанок, – подчеркнуто безразличным тоном произнес я.

– Тем позорнее вводить ее в заблуждение, рассчитывая, что у нее развяжется язык.

– Марк, если ты собираешься служить закону и короне, ты непременно должен научиться развязывать людям языки.

– Да сэр. – В голосе Марка по-прежнему звучало сомнение. – Но я… но мне бы не хотелось подвергать Элис опасности.

– Мне тоже этого не хотелось бы. Но, увы, мы все здесь в опасности. Не забывай, очень может быть, что по монастырю бродит убийца.

Несколько мгновений Марк хранил молчание.

– А разве вы не считаете, что предположение аббата насчет происков местных колдунов может соответствовать истине? – спросил он, наконец. – Ведь церковь была осквернена, и, похоже…

– Нет, я убежден, что городские колдуны и ведьмы, если они и существуют, не имеют никакого отношения к смерти Синглтона, – перебил я. – Вне всякого сомнения, убийство было задумано заранее. А что касается осквернения церкви, то, возможно, это всего лишь попытка направить следствие по ложному пути. Разумеется, аббату хотелось бы, чтобы преступление оказалось делом рук горожан, проникших в монастырь под покровом ночи.

– По-моему, ни один христианин, будь он реформатором или папистом, не возьмет на себя грех осквернить церковь, – заметил Марк.

– И все же кто-то совершил это мерзостное деяние, – вздохнул я и прикрыл веки, будто налитые свинцом от усталости.

Голова моя отказывалась служить. С трудом открыв глаза, я встретился с пристальным взглядом Марка.

– Сэр, вы сказали, что обезглавленное тело эмиссара Синглтона напомнило вам о казни королевы Анны Болейн, – произнес он.

– Да, – кивнул я. – У меня до сих пор мурашки бегают по коже, когда я вспоминаю об этой казни.

– Ее внезапное падение и жуткая участь поразили всех. Хотя в народе эта королева, мягко говоря, не пользовалась любовью.

– Ее попросту ненавидели. Называли Полуночной Вороной.

– Говорят, ее отсеченная голова пыталась заговорить.

Я умоляющим жестом вскинул руку.

– Довольно об этом, Марк. Я не желаю вспоминать об этом событии. Будь моя воля, ноги моей там не было бы. Но в качестве государственного чиновника я был обязан присутствовать на казни. На сегодня хватит разговоров. Пора спать.

Марк был явно разочарован, однако не стал возражать и принялся подбрасывать поленья в огонь. Потом он растянулся на своем ложе, и я последовал его примеру. Со своей высокой кровати я видел в окно, что снег все еще идет и белый покров на монастырском дворе становится все толще. Судя по освещенным окнам, кое-кто из монахов до сих пор не спал. Времена, когда братия зимой укладывалась засветло, чтобы в полночь уже быть на ногах и предаваться молитве, безвозвратно канули в прошлое.

Несмотря на усталость, я долго ворочался в постели. Навязчивые мысли никак не давали мне покоя. Главным предметом моих раздумий была девушка по имени Элис. Опасность нависла над каждым, кто находился в этом монастыре, месте, где свершилось жестокое убийство. Но одинокая женщина, без сомнения, была особенно беззащитна. К тому же по нескольким брошенным Элис словам и взглядам я составил ясное представление о ее характере, и этот характер вызвал у меня симпатию. Такою же была Кейт.

Несмотря на то, что я испытывал настоятельную потребность забыться сном, усталый мой рассудок упорно возвращал меня к воспоминаниям трехлетней давности. Кейт Уайндхем была дочерью лондонского торговца сукном, обвиненного в неверных расчетах с оптовым покупателем. Дело было передано в церковный суд на том основании, что контракт, заключенный при сделке, был признан подобием клятвы, данной Господу. Подоплека столь очевидной натяжки заключалась в том, что истец находился в родственных отношениях с архидьяконом, обладающим в суде немалым влиянием. Мне удалось добиться передачи дела в королевский суд, где претензии покупателя были признаны несостоятельными. В знак благодарности мой клиент, вдовец, пригласил меня на обед, где я был представлен его единственной дочери.