Горбун лорда Кромвеля

Марк, по-прежнему хмурясь, ничего не ответил.

– Ты что, заснул? – проворчал я, охваченный приступом внезапного раздражения. – Или счел себя оскорбленным, потому что ризничий воспылал к тебе грешной страстью? Думаю, бояться тебе нечего. Скорее всего, он все же сумеет сдержать свои порывы и не будет домогаться твоей задницы.

В глазах Марка сверкнула искра обиды.

– Я боюсь вовсе не за себя, сэр, – отчеканил он. – Я тревожусь за Элис. Та пропавшая девушка тоже была помощницей брата Гая.

– А ты что, думаешь, это обстоятельство от меня ускользнуло?

Марк перегнулся ко мне через стол.

– Может, будет разумнее, а главное, безопаснее арестовать всех старших монахов и брата Джерома заодно? – шепотом предложил он. – Отправить их в Лондон и там вытянуть все, что они знают?

– Позволь спросить, на каком основании? И как ты собираешься вытягивать у них показания? При по мощи пытки? Мне казалось, ты осуждаешь подобные методы.

– Конечно, я против пыток. Я имел в виду всего лишь жесткий допрос.

– А если мои подозрения ошибочны и ни один старших монахов не имеет отношения к убийству? К тому же арест шести человек невозможно сохранить в тайне.

– Но время не терпит, сэр. И пока убийца на свободе, все мы в опасности.

– Спасибо за предупреждение. Без тебя я этого, конечно, не знал, – саркастически заметил я. – За помни: тот, кто пытается брать подозреваемых на испуг, никогда не узнает правды. Именно так обычно действовал Синглтон, и сам знаешь, к чему это привело. Для того чтобы развязать узел, нужна ловкость, а не сила, и поверь мне, такой запутанный узел, как здесь, не попадался мне никогда прежде. Но я развяжу его. Непременно развяжу.

– Прошу прощения, сэр. Я всего лишь хотел спросить…

– Спрашивай сколько угодно, Марк, – с раздражением сказал я. – Но мне хотелось бы слышать от тебя разумные вопросы.

Досада придала мне энергии. Я поднялся и бросил на стол несколько монет.

– Идем, хватит прохлаждаться. Мы и так полдня потратили зря. В монастыре нас ждет увлекательная беседа с безумным старым картезианцем.

ГЛАВА 16

На обратном пути в монастырь мы с Марком почти не разговаривали. Небо над нашими головами стремительно затягивали серые мохнатые тучи. Я злился на себя за недавнюю вспышку; разумеется, юристу в любом случае следует сохранять самообладание, но нервы мои были напряжены до предела, и идиотское предложение Марка относительно ареста старших монахов вывело меня из себя. Твердо решив, что буду принимать исключительно разумные и взвешенные решения, я быстро шагал по дороге до тех пор, пока не споткнулся, поскользнувшись на ледяной корке. Марк успел поддержать меня, тем самым пробудив во мне новый приступ досады. К тому времени как мы подошли к стенам монастыря Святого Доната, поднялся резкий ветер и с неба вновь повалил снег.

Я бесцеремонно заколотил в дверь сторожки Багги; привратник появился, вытирая рот засаленным рукавом.

– Я хочу поговорить с братом Джеромом. Немедленно.

– Лишь приор может допустить вас к нему, сэр. А он сейчас на службе.

И привратник указал в сторону церкви, откуда доносилось едва слышное пение.

– Тогда позовите приора! – потребовал я.

Привратник удалился, что-то недовольно бормоча себе под нос. Мы с Марком ждали его, плотно закутавшись в плащи, уже припорошенные снегом. Вскоре Багги появился в сопровождении приора Мортимуса, хмурого и недовольного.

– Вы хотите увидеть брата Джерома, сэр? Судя по тому, что вы оторвали меня от церковной службы, произошло нечто чрезвычайное?

– Ничего чрезвычайного не произошло, – отрезал я. – Я просто не желаю терять времени даром. Где брат Джером?

– После того как он оскорбил вас, он содержится взаперти, в своей келье.

– Прошу вас, отведите нас к нему. Я должен задать ему несколько вопросов.

Приор повел нас к братскому корпусу.

– Надеюсь, сэр, вы понимаете, что никто из монахов нашего монастыря не разделяет воззрений этого безумца, – не преминул сообщить приор. – Если вы решите, что его слова являются призывом к государственной измене, и заберете его отсюда, вы окажете всем нам большую услугу.

– Вот как? Насколько я понимаю, брат Джером не пользуется расположением других монахов?

– Вы совершенно правы, сэр.

– Быть окруженным неприязнью – печальный удел. Такой же выпал и на долю послушника Уэлплея.

Приор скользнул по мне ледяным взглядом.

– Я пытался просветить заблудший дух Саймона Уэлплея, – процедил он.

– Лучше умереть молодым и попасть на небо, чем дожить до старости, закоснеть в грехе и очутиться в аду, – вполголоса пробормотал Марк.

– О чем вы? – переспросил приор.

– Эту мудрость мы с господином Поэром сегодня слышали из уст одного городского чиновника, убежденного реформатора, – пояснил я. – Кстати, мне сказали, что вчера утром вы навестили Саймона.

– Я зашел, чтобы помолиться над ним, – побагровев, сказал приор. – Я вовсе не хотел его смерти. Я хотел лишь, чтобы он очистился от овладевшего им дьявольского наваждения.

– Очистился ценой собственной жизни?

Приор остановился, резко обернулся и с вызовом посмотрел на меня. Погода на глазах становилась все хуже; снег валил вовсю, и порывистый ветер раздувал наши плащи и черное одеяние приора.

– Я не хотел его смерти! – рявкнул приор. – Я тут ни при чем! Мальчишка был одержим дьяволом! Дьяволом! Это все его происки! А мне не в чем себя упрекнуть!

Я не сводил глаз с его искаженного злобой лица. Возможно, вчера он пришел помолиться над больным послушником, потому что ему не давало покоя тщательно скрываемое чувство вины? Нет, вряд ли. Приор Мортимус, несомненно, относится к числу тех людей, которые всегда, при любых обстоятельствах ощущают себя правыми. Как ни странно, непоколебимая самоуверенность этого католического монаха напоминала некоторых убежденных последователей Лютера, с которыми мне доводилось встречаться. И уж конечно, изворотливый ум приора без труда изобретал увертки, позволяющие преследовать беззащитную молодую девушку и не испытывать при этом ни малейших угрызений совести.

– Идемте, – проронил я. – Слишком холодно, чтобы вести дискуссии на воздухе.

Не проронив более ни слова, приор подвел нас к братскому корпусу, длинному, двухэтажному зданию, ходящему во внутренний двор. Из множества труб на крыше в небо поднимался дым. Никогда прежде не бывал в дортуарах монахов. Из «Комперты» я узнал, что длинные общие спальни, в которых жили первые бенедиктинцы, в большинстве монастырей давно уже превратились в отдельные комнаты. Разумеется, так было и в обители Святого Доната. Мы прошли по длинному коридору с множеством дверей. Некоторые из них были открыты, я видел затопленные очаги и удобные кровати. После пронизывающего холода приятно было очутиться в теплом помещении. У одной из дверей приор Мортимус остановился.

– Мы постоянно держим его под замком, чтобы он не отправился бродить по монастырю, – сообщил он, распахивая дверь. – Брат Джером, эмиссар желает поговорить с тобой.

В отличие от келий, мимо которых мы проходили, жилище брата Джерома отличалось крайним аскетизмом. В очаге не горел огонь, голые беленые стены украшало лишь висевшее над узким ложем распятие. Старый картезианец сидел на постели, одетый лишь в исподнее, так что его скрюченный искореженный торс был полностью открыт нашим взорам. Изможденное тело старика не уступало в уродстве моему собственному, но виной тому были пытки, а не прихоть природы. Рядом с ним стоял брат Гай и куском ткани протирал покрывавшие кожу старого монаха бесчисленные рубцы, багровые и пожелтевшие от гноя. Вода в стоявшем на полу кувшине распространяла запах лаванды.